столько цинизма, что Рулз усомнился в собственном успехе.
– Что вы об этом думаете?
– Что думаю-то? – переспросил Пленвиль, поглубже усаживаясь в кресло. – Ну и продувная же бестия! Я знал за ней немало грехов. Но никогда бы не поверил, что она до такой степени хитра! Так вот какие новости вы для меня приготовили?! Что ж, у меня тоже есть кое-что новенькое, и сейчас вы это услышите! Да, черт возьми, не будь меня рядом, наделали бы вы ошибок!.. Прежде я бы спросил вас, приятель, о причинах, толкающих вас освободить эту женщину. Гром и молния! Какое упорство!
– Пленвиль! – холодно возразил Рулз. – Вы, кажется, не отдаете себе отчета в том, насколько шатко ваше положение. Кто облек вас властью? Высший Совет, ответите вы мне. Хорошо. А что, если король воспротивится решению Совета? Если королю не понравится бунт? Если он поддержит госпожу Дюпарке, официально назначенную генерал-губернаторшей? Что будет тогда? Вас обвинят в преступлении. Вам грозит виселица!
– Вам тоже, милейший. Будем висеть вдвоем!
– Я не шучу, Пленвиль. Повторяю, что состояние здоровья генеральши плохое. Если она умрет в тюрьме, вам придется держать ответ перед двором. Не все ли вам равно, если генеральша будет освобождена, если она вернется домой к детям и не станет вмешиваться в дела Мартиники? Думаю, этот жест не будет вам ничего стоить и в то же время снимет с вас ответственность…
– Эх, черт побери! – бросил Пленвиль, снова заворочавшись в кресле. – Я бы охотно сделал этот жест, будь я уверен в слове этой потаскухи. К сожалению, у меня в руках тоже есть одно послание.
– Послание? – удивился Мерри Рулз.
– Да, – подтвердил Пленвиль небрежным тоном. – Послание, которое рядом с вашим стоит десяти галионов с золотом!
Синдик склонился над столом и так грохнул кулаком, что стол затрещал. Несколько листков взмыли в воздух. Рулз поймал их и, желая показать, что не теряет головы, посоветовал посетителю:
– Спокойнее, Пленвиль, прошу вас. Мы не на ярмарке!
– Неужели? Зачем же вы ломаете дурака? – вскинулся Пленвиль. – Почему защищаете эту змею? Зачем пытаетесь во что бы то ни стало вытащить ее из амбара, где ей самое место сгнить заживо?
– Я уже сказал вам, – заявил губернатор, не смущаясь, хотя сердце у него сжалось от тоски. – Я попытался вам втолковать, что наши действия нельзя назвать законными, с точки зрения его величества. У меня есть все основания полагать, что командор де Пуэнси и ко мне, и к вам относится не лучшим образом. Он не оставит безнаказанным то обстоятельство, что мы нарушили его приказания. Мы стараемся о нем не говорить, но кто может обещать, что он не готовит нам отпор, которому вы не сумеете противостоять? Пленвиль! – продолжал он, видя, что собеседник внимательно его слушает. – Вы всегда были колонистом удачливым, преуспевающим, вам сопутствовала удача. Генерал Дюпарке был к вам добр. Вы об этом забыли. Но вы никогда не знали, что значит править этим островом, не имели представления о заключавшихся и расторгавшихся союзах, в глаза не видали прежних договоров между командором де Пуэнси и генералом Дюпарке… Словом, не знали ничего, ничего – я настаиваю на этом! – о политике Мартиники. И сегодня я говорю вам: десять лет я прожил в этом форте в качестве помощника господина де Пьерьера, затем – Дюпарке, потом – его жены и за это время узнал много интересного.
Он встал и стремительно подошел к Пленвилю; тот отпрянул и с вызывающим видом стал ждать окончания тирады.
– Пленвиль! – продолжал майор тоном пророка. – Говорю вам, что вы совершаете ошибки, за которые вам в конце концов придется поплатиться жизнью! Вы вообразили себя хозяином, удалив меня от дел! Пускай! Признайтесь, что я довольно охотно с этим смирился и не мешал вам командовать! Признайтесь, что именно вы в последние три месяца заправляете всеми делами в одиночку! Я хоть раз возмутился? Когда- нибудь оспаривал ваши решения на Совете? Я оставил на вас небольшую уздечку… И только! Всего-навсего сохранил приказы, которые вы охотно подписывали, – ехидно ухмыльнулся он. – Когда придет час расплаты, Пленвиль, вам, виновнику, придется за все ответить, не забывайте!
Пленвиль откинул со лба длинные седые волосы. Он больше не смеялся, и Мерри Рулз увидел, что его собеседник с трудом сдерживает гнев, который он сам пробудил в его душе.
– Полегче, Рулз! – бросил Пленвиль. – Будьте осторожны! Выбирайте выражения! Здесь командую я. Вы, кажется, об этом забыли! И я уже начинаю сожалеть, что обошелся с вами слишком мягко. Все население было на моей стороне, а я согласился разделить с вами власть. Какого черта! Вспомните, что я мог раздавить вас, как муху. Однако я любезно согласился оставить вам титул генерал-губернатора! Это нельзя сбрасывать со счетов! И что же? Сегодня вы запели по-другому? Кто вам позволил говорить со мной в таком тоне?! Или вы думаете, что купили меня за клочок земли? Да я мог отобрать его у вас, когда мне заблагорассудится, и вы не пикнули бы, потому что сидели бы в тюрьме вместе с потаскухой генеральшей! Но если это зов сердца, если вы не можете обойтись без этой женщины, которая, должно быть, расточала свои милости вам, как и всем мужчинам, заезжавшим к ней в замок, шепните мне одно словечко, приятель, одно-единственное, и я прикажу бросить для вас охапку соломы на том же складе, где заключена генеральша. Слово Пленвиля! Места там хватит. Всем, кому захочется присоединиться к генеральше, достаточно просто поднять руку. Я охотно провожу их сам, а мои друзья Босолей и Сигали с радостью будут сопровождать вас… Они тоже хотят новых должностей, почестей. И мне было бы приятно освободить несколько местечек среди командующих, капитанов и начальников береговой охраны: у меня больше желающих, чем вакансий!
– Знаю, – молвил Рулз, готовый отступить, но еще пытаясь бороться, – угрызения совести вас не мучают. Однако мы сражались бок о бок. Я хочу, чтобы вы поняли: вы висите на волоске. Если этот волосок оборвется, то по вашей милости! Почему не пойти на компромисс? Почему не подстраховаться, так чтобы если судьба станет вам угрожать с одной стороны, то можно было бы увернуться? Почему, наконец, не уменьшить риск?
– Мерри Рулз! – вскричал синдик. – Вы мне напоминаете жалкого заговорщика. И я себя спрашиваю: как могло получиться, что я вам доверился? Кто не рискует, тот ничего не имеет! Выслушайте меня, милейший, и постарайтесь понять одно: король – далеко. Он не знает о том, что здесь происходит. Пуэнси? Он сам еще раньше нас поднял бунт. Взгляните на тех, кто населяет острова: это любители приключений и им подобные! Отлично. Возьмем власть в свои руки, станем сильными, уничтожим то, что нам мешает, вздернем предателей, которые нас смущают и толкуют о своих правах, словно существуют на такой земле, как эта, другие права, кроме тех, что принадлежат колонистам, обрабатывающим эту землю и обогащающим колонию. Мы должны навязать свою волю. И – я подчеркиваю! – это уже сделано. Пуэнси? Опять Пуэнси? Что он намерен предпринять? Вы наверняка думаете, что командор знает, каким образом мы решили обойтись с его проклятыми флибустьерами. И что он сделал? Как этому противостоял? Да он даже не двинулся! А Лефор! Лучший друг Лефора, его соучастник, Байярдель, несколько месяцев сидит в темнице, а
