– Будет много шума при укладке пола и при установке новой перегородки, так что моя мать решит, что все из-за этого. Она дала свое согласие на эти изменения, надеясь ублажить мою жену. Кто может сказать, какой шум от какой работы?
Риз мысленно чертыхнулся.
– Я польщен, что вы сочли возможным прибегнуть к моей помощи в этом деле, но, возможно, другой…
– Мне сказали, что ты лучший из тех, кого можно найти. Моя мать доверяет тебе, потому что ты когда- то помог взойти ей на трон, но я знаю больше, знаю то, чего она не знает: ты также помогал тем людям, которые позднее пытались лишить ее власти. Решено, мастер Риз, вы назначаетесь главным каменщиком этого строительства.
Если учесть еще и то, что Мортимер против воли завербовал его в свои шпионы, выхода у Риза не было.
– Я, безусловно, выполню эту работу. Могу начать прямо сейчас. Что касается плитки для пола, есть ли у королевы какие-либо предпочтения относительно цвета, и хотите ли вы, чтобы я заказал ее в Испании?
– Она точно знает, чего хочет. Если она будет настаивать на том, чтобы получить ее из Испании, так и делайте, но я бы предпочел оказать поддержку английским ремесленникам, если это возможно.
Эдуард проследовал в примыкающие апартаменты, приглашая Риза идти за ним. Королева Филиппа сидела в своих личных покоях. Что правда, то правда, красавицей она не была, но ее лицо излучало доброту, особенно сейчас, когда она держала на руках сына.
Она описала плитку, которую видела в доме своего отца. Риз попросил перо и пергамент и быстро зарисовал. Они условились, как он будет попадать в покои, и Риз откланялся.
Он не вернулся на монастырский двор – отправился домой, чтобы сегодня у Мортимера не было возможности вызвать его. У Риза была уважительная причина, так как из-за последних изменений узора оконных стекол ему необходимо было сделать перерасчет каменной кладки.
Но он стремился в кабинет и по другой причине: хотел перенести на пергамент полученные им сведения о расположении дворцовых покоев. Если память ему не изменяла, стена, в которой должна быть прорублена дверь, отделяла покои Эдуарда от покоев хранителя королевской печати.
Интересно, кто будет переступать порог этой двери?
Джоан сняла закипевший суп с огня и, вынув свежеиспеченный хлеб из печи, оставила на столе несколько пенсов и кувшин. Когда Марк вернется, надо будет напомнить ему о том, что нужно купить эль. По вечерам брат теперь практически не бывал дома. К этому времени его новые друзья, такие же подмастерья, как Дэвид, наконец освобождались, и он отправлялся к ним.
Вооружившись веником и тряпкой, она направилась вверх по лестнице, держа курс на кабинет Риза. За те две недели, что Джоан вела здесь хозяйство, она никогда не убирала в этой комнате. Хотя Риз и не запрещал, она чувствовала, что ему будет неприятно ее присутствие в его святая святых, но сегодня она все-таки решилась вторгнуться и не только ради того, чтобы подмести.
Кабинет был совсем небольшим: почти все свободное пространство занимал длинный стол, одной стороной примыкавший к выходившему на улицу окну, через которое внутрь проникали звуки города. Вся комната была завалена пергаментами. Свитки лежали на полке рядом с фигуркой ее маленькой Святой Агнессы, покрывали стол. Казалось, что они в беспорядке разбросаны повсюду, но что-то подсказывало ей, что, если она нарушит этот мнимый хаос, это не укроется от глаз хозяина. Но она не собиралась ничего здесь нарушать – ну, может быть, совсем чуть-чуть.
Неплохо было бы понять, кто он такой. Да, это было бы совсем неплохо. Ей не нравилось жить в неведении, а высказанные Джоном подозрения не давали ей покоя.
На верхнем листе пергамента была нарисована маленькая церковь, каменный портал, какие-то ажурные узоры для отделки окон, городские ворота. Изображения в беспорядке были набросаны на бумагу. Создавалось впечатление, что автору в голову приходили какие-то идеи, и он просто хватал первый попавшийся под руку лист и делал наброски, сопровождая их только ему понятными пометками.
Джоан почувствовала неимоверное облачение – это всего лишь наброски его проектов, и в этом нет ничего подозрительного ни для Джона, ни для кого бы то ни было. И все-таки…
Она осторожно подняла за краешек еще один лист и заглянула под него, затем еще один…И почувствовала укол совести: Риз мог вмешиваться в ее жизнь и ее планы, мог говорить, что хочет защитить ее, в то время как хотел обладать ею, но, тем не менее, он не сделал ей ничего плохого. Возможно, Джон всего-навсего подозрительный тип. Она не должна была верить его обвинениям, а тем более искать им подтверждение на столе у Риза.
Но слова Джона эхом отзывались в ее голове: «…ради правого дела… чтобы наказать преступника…».
Может быть, еще несколько верхних листов – просто, чтобы убедиться…
На лестнице раздались шаги. Она знала, что это Риз, чувствовала это. В замешательстве Джоан взглянула в окно: до наступлении темноты еще не меньше часа, он не должен был вернуться так рано. Девушка схватила веник и принялась подметать.
Риз вошел в комнату, очень красивый в рабочей блузе без рукавов и кожаных крагах, но почему-то мрачный.
– Ты сегодня рано вернулся.
Она махнула веником в углу, ловя паутину. Сердце бешено колотилось в груди: и потому, что ее едва не застигли на месте преступления… и потому, что он был рядом. Джоан всегда была немного настороже, когда знала, что Риз в доме. Его поведение прошлым вечером во время ужина только усугубило положение. Как только они оказывались рядом, между ними начинался бесконечный молчаливый спор, и не имело значения, о чем они говорили вслух, это их мысленное противостояние накладывало отпечаток на отношения.
– Болван, отвечающий за изготовление стекла, изменил его узор, не предупредив меня об этом, и теперь я должен срочно придумать подходящую отделку.
Он придвинул ногой к столу лавку, сел, порылся в пергаментах, наконец нашел совершенно чистый лист.
