Она должна собраться, должна объяснить брату, что это действительно конец. Сегодня ночью им необходимо бежать и затемно пробраться через городские ворота.
Он слегка пошевелился. Из-за спины появилась его правая рука, а за ней длинная черная линия – Марк держал меч.
Ее сердце остановилось, а затем снова пустилось вскачь.
– Он здесь, в городе, – сказал он безо всякого выражения. Неудивительно, что он говорил с Ризом таким тоном.
– Я знаю, а как об этом узнал ты?
– Человек, которому я плачу за обучение, отец одного из стражников Мортимера. Он любит посплетничать, когда выпьет лишнего, а это, как я убедился, случается довольно часто.
– Что еще он тебе рассказал?
– Приезд Ги был неожиданным, его не вызывали. Я думаю, он ищет нас.
– Скорее всего, это не так, но мы не имеем права рисковать. Я тоже узнала, что он здесь, и ждала тебя, чтобы сегодня же ночью бежать.
– Нет, – он произнес это слишком спокойно.
И Джоан поняла, о чем он думает, что задумал сделать. Она вскочила на ноги.
– Ты не посмеешь. Он этого только и ждет.
– Мы больше не будем скрываться, как преступники. Я – не буду.
– Ты еще ребенок.
– Я уже вырос и знаю, что у меня нет другого выбора. Она схватила его за руку.
– Он знает, что мы здесь, он видел меня. Ты понимаешь, как это опасно? Он будет искать и выжидать. Ты не сможешь застигнуть его врасплох.
– Я и не собираюсь. Я не какой-нибудь трус, чтобы нападать из-за угла.
Святые угодники.
– С тобой будет то же, что с Пирсом. Ты все забыл? Ослеплен гордыней? Тебе с ним не справиться. Он убьет тебя.
– Значит, я погибну как честный воин на виду всего мира, но, прежде чем я умру, все узнают, кто он и что сделал. А ты останешься жить и расскажешь все остальное, – он протянул руку и погладил ее по волосам. – Все остальное. То, что случилось с отцом и другими воинами, можно оправдать войной, но то, что случилось с тобой… Боже милостивый, он знает. Всегда знал. И теперь он хочет предпочесть смерть жизни с этим знанием без возможности отомстить.
– Не делай этого ради меня. Я ведь осталась жива, и ты тоже. Мне не нужна твоя безрассудная смелость.
– Женщинам она никогда не нужна. Вот почему мужчины не спрашивают у них разрешения, я и не спрашиваю его у тебя. Я просто говорю, потому что пообещал тебе.
– Ты погибнешь. Неужели ты все еще остаешься зеленым юнцом и не понимаешь этого? Ничего не изменится от того, бросишь ты ему вызов принародно или нет. Ничего.
– Многое изменится. Несмотря на мою молодость, он не сможет устоять и выйдет со мной на бой; и все, кто увидит это, будут знать, что он убийца.
– В лучшем случае, ты заденешь его честь. Неужели ты думаешь, что такого человека, как он, волнуют вопросы чести?
– Важно то, что вопросы чести волнуют меня.
Он не слушал. Его гордость сделала его глухим. Джоан сжала его руку так крепко, что ее пальцы впились в его ладонь.
– Умоляю тебя, не делай этого, не оставляй меня одну.
– Ты не останешься одна. Когда все откроется, Королевский Совет позаботится о твоей безопасности. Они найдут тебе сильного мужа, который сможет защитить тебя и наши земли до тех пор, пока у тебя не родится сын.
Марк не понимал. Полный юношеского безрассудного героизма, он не представлял себе, что все будет совсем не так. Он был совсем ребенком, когда это произошло, и не осознавал, что каждым шагом Ги управлял другой человек. Человек, который с удовольствием похоронит и ее брата, и ее и просто отмахнется от тех вопросов, которые вызовет дерзкий поступок Марка.
Это была ее вина. Она поддерживала гордость Марка, дуя на ее угольки всякий раз, когда нищета угрожала погасить ее. Она подпитывала его гнев рассказами о зверствах Ги. Она никогда не пускала его дальше, чтобы он не увидел далекую руку, которая руководила всеми событиями.
А теперь было слишком поздно. Целый день он готовился и теперь принял нелегкое решение. Перед ним сиял путь героизма, и он не стал бы слушать слова, убеждающие его в том, что это бессмысленно.
Она могла его понять. Ведь в течение трех лет она и сама не видела этого. Поглощенная своей ненавистью к Ги, она не замечала того, что стояло за ним, мечтая о том, чтобы уничтожить меньшее зло, тогда как большее зло являлось источником власти.
– Подожди один день. Дай мне один день, умоляю тебя. Я все исправлю.
– Ты не можешь за один день сделать того, что не произошло за три года.
– Я смогу. Я знаю как.
