Мелодичная песенка, но ужасно старомодная, подумала Лоретта. Мальчишки слушали вежливо, с теми ничего не выражающими лицами, с которыми в школе обычно слушали объяснения учителей.
— Запомнили, мальчики? — нетерпеливо спросил мистер Лючитано. — А теперь давайте попробуем вместе. И вы тоже, мисс.
В первом же аккорде, который он взял, попалась фальшивая нота. Джетро прыснул со смеху, но под гневным взглядом Лоретты зажал себе рот и дохихикал уже беззвучно.
— Надо будет вызвать сюда настройщика, — деловито произнес мистер Лючитано. — Ну как, все готовы? Давайте постараемся нежно и неторопливо… Раз… два… три…
Они постарались. Они старались изо всех сил, но в нескольких местах сбились и закончили явно невпопад.
— Терпение и еще раз терпение, — сказал мистер Лючитано. — Просто нам надо немного порепетировать.
— Репетируй не репетируй — все равно ничего не выйдет, — заявил Фрэнк. — Простите, сэр, но в ней нет ритма. Я все время пытался его поймать, но его просто нету.
— И потом, — грустно продолжал Улисс, — где же тут смысл? Как можно петь песню, если в ней ничего не понять?
— Дурак ты неграмотный! — воскликнул Джетро; его быстрый ум мгновенно воспринял содержание песни и тотчас отверг его. — Тут же все ясно: один чудик видит у своего дома чувиху и решает, что втюрился в нее по гроб жизни. Увидит он ее еще раз, не увидит — не играет значения.
— А с чего он взял, что она добрая и нежная, если он с ней даже не разговаривал? — недоумевал Улисс. — Она может быть самой последней злыдней — он-то откуда знает!
— А так в песне, понял? — ответил Джетро.
— Ну и глупо, по-моему, — заметил Улисс, но, увидев расстроенное лицо мистера Лючитано, добавил: — Ой, простите, сэр. Хорошая песня, на самом деле.
— Нет-нет, не надо кривить душой, — возразил учитель. — Здесь вы у себя дома и можете говорить все, что хотите. И петь все, что пожелаете… Ну ладно, давайте тогда споем то, что вам самим нравится. А я постараюсь подобрать аккомпанемент.
Ребята в растерянности смотрели друг на друга, пока Лоретта не предложила:
— А вы спойте «Гуляй всю ночь». У вас же здорово получалось.
Джетро обдумал ее предложение, решил, что оно ему не по душе, и, сорвавшись с места, выбежал на улицу. Остальные ребята пожали плечами — они уже привыкли к его неожиданным выходкам — и встали полукругом. Дэвид начал, а остальные подпевали ему, отбивая такт ногой и хлопая в ладоши, чтобы не сбиться с ритма:
С каждым куплетом они пели все громче, постоянно убыстряя темп, и мистер Лючитано в конце концов оставил попытки подыграть им. Он снял руки с клавиатуры и сидел не шевелясь, склонив голову набок и сосредоточенно прислушиваясь. Заметив, что он перестал играть, ребята один за другим умолкли и сконфузились.
Но учитель был доволен.
— Удивительно! — воскликнул он. — Безо всякого музыкального сопровождения вы производите такое впечатление… Как бы мне хотелось саккомпанировать вам. Но я не знаю как.
— Вот этот чувак покажет вам, как это делается, — раздался с порога голос Джетро.
Все обернулись. Джетро привел с собой седенького старичка, у которого был такой вид, словно он не стригся и не брился по меньшей мере полгода. Одет он был в несколько слоев каких-то лохмотьев, а в руках держал белую трость и обшарпанный футляр для гитары. Лоретта видела, как этот слепой старик пел и просил милостыню на Авеню, и была неприятно удивлена тому, что Джетро додумался притащить его сегодня в мастерскую.
Но делать было нечего. Держась за Джетро, убогий старикан дошел уже до пианино и вытянул вперед правую руку.
— Пред вами Эдди Белл, слепец, — представился он, — магистр блюза и певец. Ранее выступал с Джимми Лансфордом, Эрскином Хоукинзом и «Маленькими налетчиками» Рея Джонсона.
— Рад познакомиться, — сказал учитель и пожал старику руку. — Эл Лючитано. — Он встал, освобождая место у пианино.
Слепой Эдди взял несколько аккордов и усмехнулся:
— С этим пианино мы почти одного возраста. Но похоже, мы оба еще полны музыки.
И он тут же принялся читать им лекцию.
Это была некая смесь рассказов, пения и музыкальных экспромтов, своего рода краткая история музыки и творчества музыкантов, которых встречал на своем долгом жизненном пути Слепой Эдди.
— Слепой Лемон Джефферсон часто исполнял эту вещицу, — говорил Эдди. — Впервые я услышал ее в Чикаго, в двадцатых годах.
Лоретте песня понравилась, несмотря на то, что она была исполнена в старомодной, непривычной для Лоретты манере. В песне рассказывалось о человеке, потерявшем работу и нуждавшемся в деньгах.
— А вот вам коронный номер Виктории Спайви.
«Блюз черной змеи» не был церковным гимном — вовсе нет. Это была вполне «земная» песня о женщине, которая подозревает другую женщину в том, что та пытается колдовством похитить у нее мужа.
Лоретте очень не хотелось прерывать Эдди, но возникший у нее вопрос был слишком важен.
— Простите меня! Эти музыканты, о которых вы рассказывали, они что, все цветные?
— Ну конечно же, — улыбнувшись, ответил Слепой Эдди. — Белые не пишут такую музыку. Ее могли создать только цветные.
На душе у Лоретты потеплело от гордости.
Лоретта вдруг перестала обращать внимание на длинные волосы и лохмотья Слепого Эдди. Она села рядом со стариком на скамейку перед пианино и попросила:
— Вы покажете мне, как надо играть блюзы? Так, как вы их играете.
— Конечно, покажу, девонька, — ответил Слепой Эдди. — Блюзы просто играются. Надо знать всего три аккорда, и тебе их хватит почти на все блюзы. Вот эти три аккорда. — И он показал их ей на пианино.
— Для меня блюзы — примитив, — заявил Джетро, раздосадованный тем, что Слепой Эдди тратит время на Лоретту. — Это все сельская музыка, а я парень городской.
— Милый мой, — покачал головой Эдди, — та песня, которую вы пели, когда я вошел сюда, тоже блюз. Барышня может сыграть ее на тех же самых аккордах. Смотри.
Поставив Лореттины пальцы на клавиши, он заиграл ими и запел:
