начальником, с ними не церемонились. Улисса, который всегда медленно двигался, высокий полицейский лягнул сзади по ногам. Лоретта испугалась, что Улисс сейчас развернется и даст ему сдачи, но, смерив полицейского уничтожающим взглядом, Улисс пошел к стене. Кэлвина, который пытался было спорить с другим полицейским, схватили за плечо и с такой силой шмякнули о стену, что даже Лоретте стало больно.
— Ставьте их в ряд! Пора кончать с этим! — командовал Лэфферти.
В следующую секунду у Лоретты родилось желание, которого она сама испугалась. Полицейских оказалось всего шесть человек, а не целая армия, как сперва почудилось Лоретте; причем двое из них были такими же тощими и почти такими же молоденькими, как Дэвид. Среди примерно сорока мальчишек, находившихся в зале, встречались крупные и сильные ребята, вроде Улисса, а некоторые, как Дэвид, были вооружены. Стоило им разом накинуться на полицейских — они бы без труда смели их и затоптали ногами. Боже, вот было бы здорово!
— Врежьте им! — сквозь зубы произнесла Лоретта и затем в полный голос: — Врежьте!
Услышав эти, ее собственным голосом произнесенные, слова, Лоретта ужаснулась — не могла она такого сказать! Таким чужим голосом!
Но никто не услышал Лоретту, а то, что случилось через тридцать секунд, превзошло все ее кровожадные намерения.
Высокий молодой блондин полицейский, который шмякнул о стену Кэлвина, повернулся теперь к Джетро. Джетро к стене не пошел, но и на месте не стоял, пританцовывая на носках, прыгая с ноги на ногу и дергаясь всем телом, словно потерявшая управление марионетка.
Джетро, пожалуйста, не надо! перестань! мысленно попросила Лоретта. Со стороны его поведение могло показаться вызывающим, но Лоретта знала, что Джетро всегда так себя вел, когда нервничал или был возбужден.
Полицейский же об этом не знал и к тому же сам нервничал. Он был еще очень молод, хоть и высок ростом, с румяными щеками и большими розовыми ушами; вероятно, это было его первое задание.
— Двигай к стене, парень, — незлобиво произнес он. — Я тебя не трону.
Но Джетро не смог подчиниться его приказу. Дрожа от возбуждения, он продолжал дергаться на месте, облизывая губы и рыская взглядом по комнате.
Все другие мальчишки — как покорные, так и строптивые — к этому времени уже стояли у стены в унизительной позе, а полицейские их обыскивали, быстро двигаясь вдоль шеренги. В центре залы остались лишь Джетро и молодой полицейский.
И тут Лэфферти заорал:
— Ну чего ты там возишься?!
Получив замечание от начальника, молодой полицейский выхватил револьвер.
Джетро так и не двинулся вперед, но на жест полицейского отреагировал — уронил руки, которые до этого держал над головой.
— Осторожно! Он вооружен! — крикнул Лэфферти.
Раздался короткий, оглушительный взрыв — Джетро вдруг высоко подпрыгнул, согнулся пополам, упал на колени и опрокинулся навзничь. Молодой полицейский удивленно смотрел на него сверху вниз: казалось, он не верил, что его оружие могло кого-то ранить.
С пронзительным криком раненой птицы маленький комочек меха и перьев вылетел на середину залы и замер над Джетро. Шляпа у миссис Джексон комично сползла набок, но, когда бедная женщина подняла голову, взгляд у нее был зловещим.
— Мальчик был нервным. У него были эпилептические припадки. Неужели вы не видели? Боже, если вы его убили, господь вас накажет! — начала она спокойно, но к концу фразы голос ее стал истошным, леденящим душу.
Лэфферти подошел к ней и склонился над Джетро.
— Он жив, — коротко сообщил он миссис Джексон и выпрямился. — Кертис, вызовите «Скорую».
Обрадовавшись предлогу, молодой полицейский выбежал на улицу. Когда дверь за ним захлопнулась, тотчас же с обеих сторон раздался ропот. Он быстро перерос в оглушительный вой какого-то исполинского животного. Подобно обезумевшему стаду, мальчишки и девчонки яростно ринулись вперед, окружили полицейских, били их наотмашь ладонями, кулаками, чем придется, а те пустили в ход дубинки.
— Назад! — заорал Лэфферти, вынимая револьвер. — Или я влеплю вам, как вашему дружку.
В следующее мгновение миссис Джексон поднялась с пола и объявила голосом, полным достоинства и веры:
— Остановитесь, дети мои. «Я есмь судия», говорит господь наш. И он их покарает.
Ребята остановились и затихли. Но к стене никто не вернулся. Со всех сторон на полицейских смотрели с бесстрастных молодых лиц угрюмые глаза стариков.
Из дальнего угла залы вновь раздался протяжный вой; далеко не сразу Лоретта распознала в этом полузверином звуке голос своей матери. Миссис Джексон в этот момент отошла в сторону, и Лоретта увидела бледное, искаженное лицо Джетро — какими белыми становятся лица у всех людей, когда они теряют много крови! — и рядом с его лицом красное пятно, медленно расползающееся по полу и перемешивающееся с какой-то более темной жидкостью.
— У него в кармане была только маленькая бутылка вина, — сказала миссис Джексон.
Он был пьяный? Удивилась Лоретта. Нет, тут же ответила она себе. Нервы у Джетро были в таком напряжении, что он пьянел и без алкоголя.
— Кто же знал, мэм, что он не за оружием полез, — извиняющимся тоном произнес Лэфферти. — Полицейский вынужден был применить самооборону.
Никто ему не ответил. Их молчание было страшнее любого обвинения. А Лоретта обнаружила, что даже самые наглые громилы иногда могут испытывать смущение. Лицо у Лэфферти покрылось испариной. Он повернулся к Вильяму, словно ища у него поддержки.
— Мы правильно действовали. Мы получили сигнал, что готовится драка между бандами подростков. Могли быть жертвы. Нам надо было конфисковать оружие.
— И вы его конфисковали? — тихо спросил Вильям.
Лэфферти покраснел. Его глаза, до этого просительно-влажные, вдруг словно затвердели в ледышки.
— Вы же сами видели! — заявил полицейский. — Вы видели, как этот парень полез в карман, как будто за оружием.
Своими большими ласковыми глазами Вильям смотрел прямо в лицо Лэфферти, до тех пор, пока тот не отвернулся.
— Нет, господин офицер, я ничего не видел, — ответил он с прямо-таки оскорбительной вежливостью.
Лоретта чуть было не зааплодировала брату.
Лэфферти теперь был красный как рак; пот струился у него по лицу. Точно вдруг вспомнив о своей власти, Лэфферти перешел на хриплый рев:
— Та-ак, ладно! Где у тебя разрешение на проведение танцевальных вечеров?
— Я вам его уже несколько раз показывал, господин офицер, — тем же тихим голосом ответил Вильям. — Оно висит на стене в задней комнате.
— Это другое разрешение — на открытие коммерческой печатной мастерской, — рявкнул Лэфферти. — Оно не дает тебе права устраивать здесь танцевальный зал.
Вильям молчал, припав на здоровую ногу, словно другая нога причиняла ему боль.
— Когда мы сюда вошли, ты ведь стоял у дверей и собирал деньги? — Вопрос полицейского прозвучал как утверждение.
Вильям кивнул; его лицо по-прежнему ничего не выражало.
— Та-ак, ладно! — торжествующе воскликнул полицейский. — Значит, ты действовал незаконно. Мы закрываем твою шарманку. И ты не будешь здесь работать, пока не явишься к судье.
Вильям снова молча кивнул.
— А судья, — понизил голос Лэфферти, так, чтобы его слышал только Вильям, — а судья может прикрыть тебя насовсем. Если будешь таким же несговорчивым.
