свой кошелек из рук изумленных девиц.
— Так скоро уходишь, сестра?
— Ты не хочешь нам оставить адрес и фамилию?
— Да! Нет! — крикнула, не оборачиваясь, Лоретта и устремилась к выходу, готовая к самому худшему. Но угрюмый бородатый привратник молча отодвинул один за другим шесть засовов и выпустил Лоретту на свежий воздух.
Лоретта не знала наверняка, что замышляли эти люди, но, судя по их настроению, они жаждали мести. Лоретте показалось, что если у них под рукой не окажется настоящих противников, они могут обрушить свой гнев на первого попавшего. То есть на нее!
Она пошла по улице, благодарно вдыхая холодный воздух. На собрании ей было нечем дышать. Зато теперь она была свободна!
Но радость ее оказалась преждевременной. В морозном воздухе сперва гулко разнесся клацающий топот бегущих ног, а затем голос за ее спиной крикнул:
— Эй, Лукреция! Подожди!
То, что Фесс никак не мог правильно запомнить ее имя, было еще полбеды.
— Почему ты так быстро ушла? — догнав Лоретту, запыхавшимся голосом спросил Фесс.
— Мне там не понравилось.
Фесс стоял у нее на пути.
— Но ты ведь ничего толком не слышала.
— Спасибо, с меня и этого достаточно! — Лоретта попыталась обойти Фесса, но тот растопырил руки, преграждая ей дорогу. Он опустил руки лишь после того, как Лоретта отказалась от своей попытки.
— Ну ладно, я согласен, что с тобой довольно круто поступили: ты только вошла, а он в этот момент вовсю поливал светленьких. Но будь проще в конце концов! Как ты, интересно, собираешься вникнуть в наши дела, если ты и слушать не желаешь?
Лоретта молчала. Решив, что он ее переубедил, Фесс обнял Лоретту за плечо и попытался повернуть ее.
— Пойдем, вернемся назад и послушаем других выступающих. Сегодня там будет несколько очень сильных ребят.
Его рука давила ей на плечо. Лоретта попыталась освободиться, но Фесс надавил сильнее.
— Да ну тебя! Пусти, ей-богу!
Даже в темноте Лоретта разглядела, как яростно вспыхнули его глаза.
— Ах вот ты как, значит? Это лишь доказывает, что брат был прав. У всех у вас, светлых девок, комплекс превосходства.
— А по-моему, наоборот! Это у тебя комплекс! — выпалила Лоретта, но тут же замолчала, вложив все силы в борьбу с Фессом, который, навалившись ей на плечо, толкал Лоретту к темной стенке.
— Думаешь, ты слишком хороша для такого парня, как я? Ничего, ты не первая.
И тут Лоретта словно увидела Фесса насквозь, заглянув на самое донышко его жалкой душонки. Какая- то светлокожая девушка уже раз отвергла его — может быть, в Бостоне, может быть, уже здесь, может быть, потому, что он был черным, но вероятнее всего — потому что он был ей неприятен. А он до сих пор не может это пережить. Лоретте стало жаль Фесса. Но в данную минуту она сама находилась в слишком отчаянном положении.
— Ничего, привыкнешь, — цедил сквозь зубы Фесс. — В нашем движении женщины нас уважают. Они нам принадлежат.
Он прижал Лоретту к стене, дыша ей в лицо. Лоретта дергала головой из стороны в сторону, уворачиваясь от насильственного поцелуя и с ужасом понимая, что одним поцелуем не утолить его ярости.
Но он не на ту напал! Неожиданно опустив голову, Лоретта вцепилась зубами в давившую ей на грудь руку. Фесс взвыл от боли и на секунду отдернул руку.
В следующее мгновение Лоретта была на свободе и сломя голову бежала по улице.
Фесс ее не преследовал. Пробежав целый квартал, Лоретта перешла на шаг. В темноте за ее спиной еще слышались всхлипывания.
ГЛАВА 13
На следующий вечер Вильям объявил:
— Вот тебе десять долларов, мама. Пойди в магазин и купи на всю семью антрекотов.
— Восемь штук? Ты что, рехнулся? — испуганно покосилась на него бережливая его мать.
— Хочу, чтобы у нас на ужин было жареное мясо, — настаивал Вильям. — Давайте жить, как белые люди, сегодня по крайней мере. У меня снова есть мастерская, и я хочу это дело отметить. Может, тебе еще дать денег?
— Не надо, — быстро ответила мама, надевая свою шарообразную голубую шляпу с розовыми цветами, ту самую, в которой она ходила лишь в церковь и в лавку мясника; в последнюю она, кстати сказать, редко наведывалась.
— Ты в этом уверена? — спросил Вильям. — Я вырезки хочу, а не твоих жестких кругляшей.
— Уверена, — ответила мама, сердито поджав губы. — Такие деньги на один ужин — да это же чистое разорение. Мы бы целых три дня могли на них прожить, если с толком их потратить.
— Эндрю, сходи-ка с ней, — поддразнил маму Вильям. — Проследи, чтобы она не купила кругляшей или гамбургеров[16].
— Уж как-нибудь разберусь без его помощи! А ты, Эндрю, стой где стоишь — ответила мама и вышла из дома, бормоча про расточительность Вильяма. Всю дорогу до лавки и обратно она, вероятно, не прекращала свое сердитое бормотание, но купила то, что просил сын. В результате на ужин у них оказались благоухающие сочные куски жареного мяса, а также овощное пюре, приправленное кусочками ветчины, кукурузные хлопья и мясная подлива.
Впервые за долгое время дети сидели за столом тихие и смирные, пожирая глазами жаркое и с нетерпением ожидая, когда мама произнесет молитву и они смогут задать работу своим ртам и желудкам.
Но не успели они начать трапезу, как с черного хода раздался громкий стук в дверь и чей-то хриплый голос прокричал:
— Откройте! Откройте мне!
Жестом приказав всем оставаться на своих местах, Вильям встал из-за стола и направился к черному ходу. Добравшись до двери, он прислушался. Надо было соблюдать осторожность. Обычные посетители стучались к ним с улицы, а не с проулка, куда вел черный ход. На всякий случай он был заперт на три массивных засова.
Снаружи снова заколотили в дверь.
— Откройте, ради бога! Открой, Лу! — в отчаянии кричал голос.
Услышав имя сестры, Вильям с трудом отодвинул проржавевшие от редкого употребления засовы.
Некто грязный и истерзанный в клочья перевалил через порог и, сделав два шага, упал на колени, к ногам опешившего Вильяма.
— Они набросились… на меня, — произнес задыхающийся голос. — Вшестером… на одного. В проулке.
Вильям помог пострадавшему подняться.
— Да это же мой лучший помощник! — удивился он. — За что они тебя так, парень?
Тут и Лоретта опознала его.
— Кэлвин! — в ужасе крикнула она. Кэлвин был весь в грязи и изуродован до неузнаваемости. Один глаз у него так сильно опух, что едва открывался, а голова — Лоретта только теперь это заметила, и ей
