приходя ей на помощь.
— Только обыватели считают, — продолжал Фесс, — что музыка должна быть такой, какую мы привыкли слышать вокруг себя, или это не музыка. Но тот, кто действительно разбирается в музыке, знает, что существует совершенно особая музыка, называемая «душой», и она рождается именно в церкви.
— Нормально! — воскликнул Джетро. — Хотел бы я послушать этой самой душевной музыки.
— Для этого тебе придется пойти в церковь, — строго заметила ему Лоретта, радуясь, что нашла способ отомстить Джетро.
Лореттино торжество было нарушено ударами молотка о церковную дверь. Удары длились недолго. Человек, забивавший гвозди, скоро перестал стучать молотком и вернулся к своей машине, а ребята прочли объявление:
СДАЮТСЯ
ЧЕТЫРЕ КОМНАТЫ И ЛАВКА
ВЕЙНСТЕЙН
RA 3-6200
Настроение у ребят тут же упало, а от прежнего оживления не осталось и следа.
— Все, накрылась наша штаб-квартира, — угрюмо произнес Улисс. — Откуда у нас на нее деньги?
— А что, старик, клевая была идея, — вздохнул Дэвид.
— Да пошли вы к черту! — нетерпеливо выкрикнул Джетро. — Только и знаете, ей-богу, что трепать языком и строить красивые планы… А где же действия?!
Совиное лицо новенького было крайне серьезным.
— Если этот дом нужен нам для штаб-квартиры, — заявил он, — нам надо просто взять его. С какой стати мы должны платить этому мужику арендную плату? Не мы ему, а он нам должен. Он наверняка уже успел нажиться на нашем брате.
— Нормально! — согласился с ним Джетро. — Может, нам удастся залезть с другой стороны. Пойду гляну. — Он тут же исчез за углом.
Слова Фесса и реакция на них Джетро обеспокоили Лоретту. Саутсайдские мальчишки, в особенности такие беспокойные, как Джетро, постоянно жаждали действия и по малейшему поводу готовы были пуститься на авантюру, даже если это вело к нарушению закона. Похоже, Фесс только что дал им такой повод к правонарушению, и не пустячному, как игра «в номера», а к серьезному и опасному, подумала Лоретта.
— Может быть, нам все-таки удастся достать денег… где-нибудь, — предположила она, обращаясь к Фессу, который продолжал хмуриться. — А иначе никак нельзя!
— Твоими устами глаголет невежество, сестричка, — ответил ей Фесс. — Тебе надо приобщиться к учению. Чувствую, мне придется тобой заняться.
Задетая его высокомерием, Лоретта повернулась к Фессу спиной. «Заниматься» с ним она вовсе не собиралась.
— Там сзади два окна, но на них решетки. Похоже, ни фига у нас не выйдет, — с сожалением доложил Джетро, вернувшись из разведки.
Ребята были разочарованы, но Лоретта почувствовала облегчение. Она заторопилась домой, так как стало уже совсем темно и Лоретта опаздывала к ужину.
ГЛАВА 2
Перед тем как открыть дверь небольшого домика, в котором она жила, Лоретта тяжело вздохнула. В ее семье не было недостатка в любви, равно как в волнениях, ссорах и несчастьях. Жизнь в доме № 1308 по Карлисл-стрит была подобна цирку. В нем всегда что-то происходило и по крайней мере в трех местах одновременно. Лоретте то и дело приходилось устранять кризисные ситуации (драка между близнецами, кость, застрявшая в горле маленького Рэндолфа, рыдающая малышка и т. п.), переходя от происшествия к происшествию по мере их возникновения. Как в любом цирке, здесь было весело. Но одно дело, размышляла Лоретта, ходить в цирк раз в году, и совсем другое — ежедневно участвовать в его представлениях.
Помимо мамы, в маленьком пятикомнатном доме жило восемь Хокинзов: Вильям, которому было двадцать один год; Арнита, которой было семнадцать; Лоретта — четырнадцать; Эндрю и Гордон — двенадцать и десять; близнецы Кларис и Бернис — по семи лет и маленький Рэндолф, которому шел четвертый год. Кора Ли стала десятым членом семьи.
На первом этаже дома находились гостиная и кухня, а на втором — три спальни. Лоретта спала в одной двухспальной кровати с Кларис и Бернис, которые росли не по дням, а по часам и занимали все больше места. Они постоянно толкали Лоретту своими острыми коленками и локтями, но ей все равно приходилось спать между двойняшками, чтобы они не дрались друг с другом; уж тогда бы Лоретта вовсе не уснула! Мама, Арнита, малышка и Рэндолф спали в просторной передней спальне, каждый в своей кровати — двух больших и двух маленьких, а в третьей спальне помещались трое мальчиков.
Разумеется, Вильям был уже давно не мальчик, а взрослый мужчина. С тех пор как четыре года назад папа ушел от них, он стал единственным мужчиной в доме.
Лоретта не любила вспоминать о том времени: папа и мама каждый вечер ссорились друг с другом. Лоретте иногда казалось, что папа от них и не уходил, а просто место во главе стола, на котором он всегда сидел, однажды вдруг занял Вильям. Вскоре после этого родился Рэндолф. И с тех пор Вильям изо всех сил старался заменить им отца. Он и вправду был для них почти что отцом и уж точно таким, каким должен быть старший брат: высоким, сильным, красивым, добрым, в меру строгим, чтобы его слушались, и в меру ласковым и веселым. Лоретта и представить себе не могла, что бы мама делала без Вильяма. Что бы все они делали без него! Вильям окончил среднюю школу и устроился на хорошую должность в почтовом отделении — руководил сортировкой почты. Арнита тоже работала — домработницей, — но лишь по настроению, большую часть своего заработка тратя на наряды. Так что фактически содержал семью один Вильям.
У Вильяма была тайная мечта: он хотел открыть собственное печатное дело. Но всякий раз, когда он заговаривал об этом, мама сердилась и заявляла: «Только не говори мне, мой мальчик, что ты собираешься купить этот свой станок. Только его мне не хватало, в нашей-то тесноте! И потом, если ты бросишь службу, на что, спрашивается, я буду кормить семейство?»
Напрасно Вильям объяснял маме, что службу он не оставит, по крайней мере в первое время; что печатать будет лишь по вечерам, как до этого ходил на курсы печатного дела. Куда там — мама и слушать не желала! Лоретта понимала, что мама боялась лишиться заработка Вильяма, но всей душой сочувствовала брату. Однако в спорах между мамой и Вильямом Лоретта не любила принимать чью-либо сторону. Все это слишком напоминало ей давнишние споры мамы с отцом. И тогда и сейчас Лоретта любила обоих и обоим желала победы.
В жизни Вильяма было и другое, еще более тревожное для мамы обстоятельство: Вильям хотел жениться на Ширли Тернбо — школьной учительнице и очень милой девушке. Когда Вильям приводил Ширли к ним в дом, мама была с ней как-то чересчур вежлива, словно показывая тем самым, что Ширли ей не нравится, но она не смеет в этом признаться. Желая сгладить мамину холодность, Лоретта старалась быть как можно более приветливой с Ширли, но это не помогло, и вскоре Вильям перестал приглашать Ширли к ним в дом. Мама воспряла духом, но Лоретта знала, что Вильям продолжает встречаться с Ширли.
Впрочем, история с Ширли вызывала у Лоретты меньше сочувствия, чем проблема печатного станка. Самой Лоретте никогда не хотелось выйти замуж (ну, разве что когда она будет совсем старой, лет эдак в двадцать пять или в тридцать, но очень не скоро), и она не понимала, как другие могут хотеть жениться. Когда она станет взрослой, мечтала Лоретта, она будет жить совсем одна в собственной квартире, по крайней мере первое время. Выйти замуж — это значит иметь полный дом детей, которых надо кормить, нянчить; значит, шум, гвалт, склоки, и негде приткнуться, некуда пригласить друзей и даже негде собраться
