ответил Дымок.
— А меня Львиное Сердце поведет к Большому Платану, — сказал Клубок. — У меня будут занятия по лазанью. Мне пора идти, а то он будет ждать.
— Я поднимусь с тобой на верх оврага, — промяукал Огонек. — Мне надо поймать что-нибудь Щербатой на завтрак. Пошли с нами, Горелый! Тебе Коготь, должно быть, тоже задание придумал.
Черный котенок тяжко вздохнул и кивнул, но все же побрел за ними к выходу из лагеря. Хотя рана его почти совсем зажила, он не изъявлял горячего желания начинать тренировку.
— Вот, — мяукнул Огонек. Он положил перед Щербатой крупную мышь зяблика.
— Как раз вовремя, — рыкнула она.
Когда Огонек, поохотившись, вернулся в лагерь, старая кошка дремала на своем месте. Но запах свежей добычи, должно быть, разбудил ее, и она, подобравшись, села.
Нагнув голову, она набросилась на принесенную Огоньком еду. У нее разыгрался аппетит — видно, силы вернулись к ней. Рана ее хорошо затягивалась, но характер ее от этого не улучшился.
Покончив с завтраком, она пожаловалась:
— Жутко чешется верх хвоста, но я не дотянусь. Не мог бы ты почистить мне хвост?
Огонек мысленно содрогнулся, но делать нечего — он уселся и принялся за работу.
Щелкая зубами и разгрызая толстых блох, он краем глаза заметил неподалеку ватагу котят. Они играли в войну на пыльной проплешине, кувыркаясь и отчаянно кусаясь.
Щербатая лежала, прикрыв глаза, пока Огонек вылавливал у нее блох, но теперь она приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть на играющих котят. Огонек, продолжавший вылизывать ее шерсть, с удивлением заметил, как спина ее вдруг напряглась. Несколько минут он прислушивался к писклявым воплям малышей.
— Вот как я кусаю тебя, Синяя Звезда! — промяукал один котенок.
Он прыгнул на спину белому котенку с серыми пятнами, который изображал из себя предводительницу Грозового племени. Оба малыша, сцепившись, покатились к скале. Вдруг серо-белый котенок резко отряхнулся и сбросил с себя полосатого. Тот, визжа, кубарем отлетел в сторону — прямо под ноги Щербатой.
Старая кошка резко вскочила на ноги, выгнула спину, взъерошила шерсть и сердито фыркнула.
— Держись от меня подальше, жалкий клубок меха! — прошипела она.
Полосатый едва глянул на рассвирепевшую кошку, повернулся и бросился наутек. Добежав до другого края поляны, он спрятался за спиной полосатой королевы-кошки. Та подозрительно посмотрела на Щербатую. Серо-белый котенок не шевелился, словно к месту прирос. Затем — лапа за лапой — осторожно стал отступать к детской. Поведение Щербатой очень удивило Огонька. Он думал, что свирепей, чем она была в момент их драки, быть просто невозможно. Оказалось, возможно, и еще как. Глаза ее метали молнии.
— Мне кажется, котятам плохо сидеть взаперти в лагере, — осторожно заметил он. — Они начинают баловаться.
— Мне все равно, что они делают, — прорычала Щербатая. — Только держите их подальше от меня!
— Ты не любишь котят? — спросил Огонек удивленно. — У тебя что, никогда своих не было?
— Разве ты не знаешь, что у целительниц не бывает котят? — прошипела в ответ Щербатая.
— Но я слышал, сначала ты была воительницей, — робко возразил Огонек.
— Нет у меня никаких котят! — фыркнула Щербатая. Она выдернула у него из-под носа свой хвост и села. — В общем, я знаю одно, — продолжала она приглушенным, свистящим шепотом, — пока я нахожусь рядом с котятами, с ними случаются всякие неприятности. Ее оранжевые глаза затуманились слезами. Она положила подбородок на передние лапы и уставилась перед собой, тяжко вздохнув.
Огонек в недоумении посмотрел на нее. Что она имеет в виду? Неужели все серьезно или, может быть, шутит? Трудно сказать: у нее ведь так часто меняется настроение. Он пожал плечами и решил еще поухаживать за Щербатой — ведь это его задание.
— На тебе осталась пара клещей, которых мне не удалось вытащить, — доложил он, закончив вылизывать ей шерсть.
— Лучше бы ты и не пытался этого делать, идиот! — рявкнула Щербатая. — Не хватало еще, чтобы они навсегда остались торчать в моем заду, нет уж, спасибо. Попроси у Пестролистой немного мышиной желчи и помажь их снаружи. Как только они подышат этой гадостью, они ослабят хватку.
— Тогда я мигом! — пообещал Огонек. Наконец-то он сможет хоть ненадолго избавиться от ворчливой кошки. К тому же приятно было лишний раз навестить Пестролистую.
Он пошел к папоротниковому тоннелю. Вокруг него на поляне суетились коты и кошки: они носили в зубах палочки и прутики. Пока он ухаживал за Щербатой, лагерь пришел в движение. Так повелось с того дня, как Синяя Звезда объявила об исчезновении племени Ветра. Королевы делали из прутьев и листьев высокий плетень вокруг ежевичного куста, где располагалась детская, оставляя для входа и выхода лишь узкий проход. Другие коты трудились у границ лагеря, затыкая все оставшиеся лазейки между кустов — заросли становились непроходимыми.
Даже старейшины были заняты делом: они рыли яму. Воины по очереди подносили и складывали в кучу свежую добычу, чтобы, когда яма будет готова, сложить в нее пищу и сделать запасы на черный день. Все сосредоточились на работе, думая лишь об одном: как получше защитить и обезопасить свое племя.
Если Сумрачное племя вторгнется на их территорию, Грозовое племя укроется в лагере. Они не сдадутся и не уйдут со своих охотничьих территорий, как ушли коты племени Ветра.
Частокол, Долгохвост, Синеглазка и Дымок молча сидели у входа в лагерь и не сводили глаз с тропинки меж кустов утесника. Из похода как раз возвращались дозорные, усталые и пропыленные. Как только воины ступили в лагерь, Частокол со своим отрядом подошли к ним и обменялись парой слов. Потом быстро, один за другим, потихоньку выскользнули из лагеря. Ворота в лагерь нельзя было оставить без присмотра ни на секунду.
Огонек по папоротниковому тоннелю добрался до пещеры Пестролистой. Выйдя на крошечную поляну, он увидел целительницу — та заготовляла какие-то душистые травы.
— Можно попросить у тебя немного мышиной желчи от клещей? Щербатая просила, — промяукал Огонек.
— Сейчас, — ответила Пестролистая, сдвигая лапами два пучка трав в один и перемешивая душистую кучку длинным изящно выставленным коготком.
— Ты занята? — спросил Огонек, усаживаясь на теплый участок земли.
— Я должна быть готова к любым неприятностям, — промурлыкала Пестролистая, глядя на него своими прозрачными янтарно-желтыми глазами.
Огонек встретил ее взгляд и отвернулся, ему почему-то стало неловко, даже шкурку под мехом защекотало. Пестролистая вновь переключила свое внимание на травы.
Огонек ждал, ему было приятно тихо сидеть тут и наблюдать за ее работой.
— Ну вот, — мяукнула она наконец. — Готово. Так чего ты хотел? Мышиной желчи?
— Да, если можно. — Огонек поднялся и потянулся, поочередно вытягивая задние лапы. Солнце напекло ему спинку, и его стало клонить в сон.
Пестролистая нырнула в пещеру и вскоре вынесла оттуда что-то, крепко прикусив зубами. Это был маленький клочок мха, болтающийся на тонкой полоске коры. Она осторожно передала его Огоньку. Перехватывая зубами полоску коры, он почувствовал на себе ее теплое приятное дыхание.
— Мох промочен желчью, — объяснила Пестролистая. — Смотри, чтобы случайно не попал тебе в рот, не то будешь отплевываться несколько дней. Все будет горьким. Намажь этим клещей и потом непременно вымой лапы — в ручье, а не языком!
Огонек кивнул и побежал к Щербатой. Его распирало от счастья, он чувствовал небывалый прилив сил.
— Сиди смирно! — мяукнул он старой кошке. Он осторожно передними лапами прижал комочек мха к каждому клещу.
— Раз уж ты испачкал лапы, вынеси за мной нечистоты! — потребовала кошка, когда с клещами было покончено. — А я, наверное, посплю. — Она зевнула, показав щербатые темные зубы. Ее тоже разморило
