когда он в нее попал, был именно он, ганнери-сержант Боб Ли Суэггер, КМП США (отставн.).
«Не думай, – предупредил он себя. – Ничего не интерпретируй, просто перечисляй. Перечисли все. Вытащи все наружу». Он должен был сосредоточиться только на конкретных фактах, на трудных вопросах, которые можно рассмотреть, пощупать, осознать.
В какое время все это случилось?
* * * Полчаса до рассвета, 5 часов 30 минут, 6 мая 72 года. Дежурный сержант приходит будить меня, но я уже проснулся сам и слышу, как он подходит.
– Сержант!
– Да, все путем.
Я встаю до рассвета. Я решаю все же не будить Донни; пусть спит. Завтра кончается его служба, ему пора собираться домой. Я проверяю мое снаряжение. Автомат М-40 совершенно чист, прошлым вечером его перебрал сначала я сам, а потом еще оружейный мастер. Восемьдесят патронов М- 1187,62-миллиметрового калибра натовского образца тщательно протерты и упакованы в подсумки 872-го комплекта амуниции. Я надеваю плечевую кобуру для 0,380-дюймового кольта, потом натягиваю камуфляжный костюм, надеваю и зашнуровываю ботинки. Раскрашиваю лицо маскировочным кремом. Нахожу свою полевую шляпу. Надеваю и застегиваю 872-й комплект со всеми боеприпасами, флягами, кобурой, в которой лежит проверенный вчера вечером 0,45-дюймовый кольт. Беру винтовку, которая висит на ремне на гвозде, вбитом в стену бункера, вкладываю в магазин пять патронов М-118 и передергиваю затвор, чтобы дослать патрон в патронник. Потом ставлю винтовку на предохранитель, он находится непосредственно за рычагом затвора. Я готов идти на службу.
День, похоже, будет жарким. Дождливый сезон наконец закончился, и с востока пришла жара, навалилась на нас, бедных пехотинцев, как сварливая старая леди. Но пока что еще довольно прохладно. Я заглядываю в палатку-столовую, где кто-то уже сварганил кофе, и, хотя я и не люблю подхлестывать нервы кофеином, предутренний час настолько тих и спокоен, что я не вижу ничего дурного в том, чтобы выпить чашку.
Рядовой наливает мне кофе в большую кружку со штампом «КМП США», я чувствую прекрасный запах и делаю большой долгий глоток, обжигая губы. Проклятье, отличный вкус. Это именно то, что требуется человеку утром.
* * * Сидя в своей гостиной комнате, где уже догорел огонь, Боб сделал еще один глоток виски. Эта порция тоже прокатилась по гортани и пищеводу огненной лавой, а потом его как будто ударило между глаз, так что все, что он видел перед собой, расплылось и на мгновение затмилось. Он почувствовал, что из-под век выступили слезы.
* * * 6 мая 1972 года. 5.50.
Я иду к бункеру S-2 и спускаюсь туда. Лейтенант Брофи уже на месте. Он хороший человек и знает, когда его присутствие требуется, а когда нет. Этим утром он пришел, свежевыбритый, в накрахмаленной форме. Похоже, что он затеял какую-то церемонию.
– Доброе утро, сержант.
– Доброе утро, сэр.
– Этой ночью пришел приказ о вашем продвижении по службе. Я пришел, чтобы официально сообщить вам, что теперь вы ганнери-сержант Корпуса морской пехоты Соединенных Штатов. Поздравляю вас, Суэггер.
– Спасибо, сэр.
– Вы проделали здесь адскую работу. И я знаю, что вы будете в числе первых и в Абердине.
– Надеюсь на это, сэр.
Может быть, лейтенанту момент кажется очень серьезным. Возможно, он уже знает, что это последний обход территории, который совершает Боб-гвоздильщик. Три ходки в 'Нам, да еще последняя оказалась продленной, – получается ровно девятнадцать месяцев, проведенных в этой стране. Он хочет обставить все подобающим образом, и это мне приятно. Брофи более или менее удается то, что он задумал, и это хорошо.
Мы переходим к делу. Мы изучаем карту. Работа простая. Я должен идти прямо на север, от периметра к лесной полосе. Оттуда мы намечаем путь дальше к северу в сторону Хойана, через густой кустарник ирисовые плантации. Нам нужно пройти примерно четыре клика до холма, рядом с обозначением которого на карте напечатано число 840 и поэтому его называют высотой 840. Мы поднимемся туда, выберем подходящее место и как следует разглядим, что делается на дороге, ведущей в Бансон, и возле реки Тубон. Я покончил с убийствами, это всего лишь разведка. И я занимаюсь ею для обеспечения безопасности базы, а не для чего-либо иного. По пути туда и обратно мы должны поискать признаки передвижения или наличия крупных войсковых групп.
Лейтенант собственноручно печатает на машинке боевой приказ и регистрирует его в книге приказов. Я подписываю приказ. Теперь все официально.
Я посылаю дежурного, чтобы тот разбудил Фенна. Время – 6.20. Мы выходим немного поздновато, потому что я позволил Фенну поспать. Почему я так поступил? Конечно же, казалось, что так будет лучше. Я не хотел, чтобы он в последний день в темноте отбил себе яйца. Он и на самом деле не нужен до тех пор, пока мы не выйдем за периметр, поскольку задание хорошо обсудили накануне вечером; он знает все подробности едва ли не лучше меня самого.
Он появляется через десять минут, глаза все еще заспанные, но лицо уже раскрашено зеленым кремом, как и у меня. Кто-то дает ему кружку с кофе. Лейтенант спрашивает, как его самочувствие. Он отвечает, что он в полном порядке и хочет только покончить со всем этим и вернуться в мир.
– Фенн, ты не обязан идти, – говорю я.
– Я иду, – отвечает он.
С какой стати? Почему он должен идти? Что им движет? Я так и не понял этого тогда и не понимаю теперь. Не было никаких причин, ни единой, которая имела бы какой-нибудь смысл для меня. Это было последнее, самое незначительное, самое никчемное из всех заданий, которые нам приходилось выполнять во Вьетнаме. Мы вполне могли бы обойтись и без него – ив насколько же ином мире мы жили бы теперь, если бы все же обошлись...
* * * Боб плеснул в рот еще одну дозу бурбона. Горячая волна по всему телу. Напалмовые всплески, удар промеж глаза. Коричневая благодать.
* * * – Проверь свое оружие, – приказал я Фенну, – а потом снаряжение.
Донни берет в руки М-14, убеждается в том, что магазин присоединен и винтовка поставлена на предохранитель. Вынимает свой 0,45-дюймовый кольт, заглядывает в патронник, чтобы удостоверится, что он пуст. Я приказал ему носить пистолет не на боевом взводе. Вслед за этим он проверяет PRC-77, которая, конечно, все принимает четко и ясно, да иначе и быть не может, так как передатчик находится в метре от рации. Но мы все делаем по порядку, не пропуская ни одного пункта, как и всегда.
– Ты готов, Фенн? – спросил я.
– Вперед, к победе, «Сепмер фи» и все такое прочее, – ответил Донни, в последний раз вскидывая на спину рацию и привычным движением передвигая ее вправо. Потом взял оружие, точно так же, как и я.
Мы выходим из бункера. Вдоль горизонта появляется тонкая полоска света; воздух еще прохладный и, как обычно в это время суток, совершенно неподвижный. И приятно пахнет.
Но тут я говорю:
– Яне хочу сегодня выходить на север. Сам не знаю почему. Пожалуй, лучше будет, если
