пыталась обвинить Девона в том, что когда-то вытворял ее отец.
Эмма нахмурилась. Даже если она и догадалась о терзаниях Джоселин, то была слишком мягкосердечна для того, чтобы пытаться вызвать ее на откровенность.
— Дорогая, может, Девон и виновен во многих грехах, однако он не умеет лгать. И если он утверждает, что не делал ничего предосудительного, значит, так и есть. И как ни больно мне это признавать, миссис Уотсон действительно является другом нашей семьи. Не моим, конечно, — поспешно добавила виконтесса. — Слава Богу, у меня никогда не возникало необходимости искать ее общества!
Джоселин, отвернувшись, невидящим взглядом смотрела в окно на струившийся мимо дома поток карет с гербами, колясок и кебов. Лондон был городом, где всегда кипела жизнь. Городом, производившим ошеломляющее впечатление на любого неискушенного человека, не догадывающегося о том, какие темные страсти тут порой бурлят.
— Возможно, твоему брату просто нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что он теперь женатый человек, — покосившись на Эмму, вздохнула она.
Эмма замялась:
— Да, может, ты и права. Впрочем, я приехала не за этим. Хотела тебе кое-что предложить. Дело в том, что в академии, которой я руковожу, сейчас удручающее положение с преподавателями. А наши девочки, желая доставить удовольствие благотворительному комитету, решили поставить любительский спектакль. Мне уже удалось заручиться согласием Элоизы, жены Дрейка, поучаствовать в нем — кстати, ты знаешь, я ведь когда-то даже собиралась взять ее на работу? Увы, мой несносный братец увел ее прямо у меня из-под носа! Могу я рассчитывать на твою помощь?
Джоселин была бы рада отказаться, только не знала, как это сделать, чтобы не обидеть Эмму. Она понимала, сколько в этом предложении искренней доброты. Эмма, как и ее младшая сестра Хлоя, пыталась взять ее под свое крылышко. Таким образом, у нее появился шанс не только стать членом их семьи, но и приобрести еще одного надежного союзника.
Одним из первых уроков, которые успела уже преподнести ей эта удивительная семейка, было то, что отнекиваться, когда они о чем-то просят, бесполезно. Отказать Боскаслам не было решительно никакой, возможности. Взять хотя бы ее — разве она может в чем-то отказать Девону?
К тому же она теперь тоже одна из Боскаслов — пусть и формально. Их с Девоном дети, скорее всего, унаследуют не только его имя, но и фамильные черты этой семьи. Ей тоже нельзя оставаться в стороне, подумала Джоселин, другого выхода у нее нет.
Девон был твердо намерен выяснить, кто является автором злополучной статьи, даже если для этого придется искать его на самом краю света — иными словами, в грязных доках верфи Сент-Джайлз. Если потребуется, он сделает это, поклялся Девон. Он до сих пор не мог забыть выражения лица Джоселин. И теперь ему никак нельзя вернуться домой, пока не докажет, что каждое слово в этой статье — подлая ложь. Он и думать забыл о других женщинах после того, как женился на ней.
Он вспомнил муку в ее глазах. Эта чертова статья испортила самое лучшее утро в его жизни.
Девон нетерпеливо понукал коня, пробираясь по запруженным улицам. Внезапно дорогу преградила повозка. Девон негромко выругался сквозь зубы. Интересно, с каких это пор он стал ревнителем домашнего очага? Казалось бы, еще совсем недавно его обиталище закоренелого холостяка было всего лишь местом, где устраивались шумные пирушки, куда можно было вернуться, чтобы перевести дух в перерывах между войной и очередным приключением, иногда даже приютом для воспитанниц академии его сестры.
Почему-то раньше ему и в голову никогда не приходило называть его домом.
— Тысяча чертей! — прогремел у него за спиной знакомый голос. — Что это ты затеял? Решил передавить конем всех нищих на лондонских улицах?
Девон покосился на смуглого широкоплечего джентльмена, управлявшего гнедым мерином с изяществом и ловкостью.
— Ты не вовремя, Дрейк. Я сейчас не расположен, общаться даже с родными.
Старший брат насмешливо покачал головой:
— Неужели? Давно хотел тебя спросить, каково это — стать объектом внимания сразу всех Боскаслов?
— Ну, право, Дрейк, и чего тебе неймется? Или Элоиза с утра пораньше выставила тебя из дому?
— Нет, конечно, а что? Джоселин тебя уже выставила? — с ехидной ухмылкой подмигнул Дрейк. — Помнится, еще совсем недавно я не знал, как от тебя избавиться. Неужели забыл?
— Отстань!
Широкие плечи Дрейка затряслись от смеха.
— Ну, старина, коль скоро ты в таком паршивом настроении, мне сам Бог велел играть при тебе роль няньки! Кстати, тебе нравится, когда тебя опекает старший брат?
Девон резко натянул поводья.
— Послушай, Дрейк, это мое личное дело! Догадываюсь, что это Грейсон послал тебя следить за мной. Уверяю тебя, мне не угрожает никакая опасность. Но даже если бы и угрожала, я справлюсь без вашей с ним помощи, честное слово!
— Так я тебе и поверил! Ты еще мальчишкой вечно водил меня за нос…
— Я справлюсь сам. Дрейк неохотно кивнул.
— Как угодно, — пробурчал он. — Но я всегда готов тебе помочь — помни об этом, Девон.
Почти три столетия подряд Флит-стрит была обиталищем издателей, книготорговцев и журналистов. К моменту появления на ней Девона Боскасла там как раз вовсю разгорался безобразный скандал, связанный с появлением сомнительных репринтных изданий Шекспира, — во всех тавернах и кофейнях только и разговору было, что об этом.
Благодаря этому Девону не составило никакого труда догадаться, что издатели, копаясь в его грязном белье, просто искали жареные факты, дабы увеличить тираж газеты. Оставалось только удивляться, неужели его частная жизнь настолько кому-то интересна, что совершенно незнакомый человек выложит несколько пенсов, чтобы почитать о них с Джоселин?
Он битых пять часов запугивал, угрожал и улещивал репортеров с Флит-стрит, прежде чем ему удалось-таки, наконец, напасть на след человека, написавшего ту проклятую статью. Последний из издателей, с которыми в этот день пришлось встретиться Девону, так и не признал свою вину — больше того, мерзавец упорно твердил, что его «источник» имеет полное право на анонимность.
Вместо ответа Девон сгреб его за воротник — сейчас он уже горько жалел, что не взял с собой Дрейка. У Девона руки чесались придушить этого ублюдка.
— Все, чего я хочу, — это узнать имя человека, сообщившего вам эту грязную ложь! — прогремел он.
— Д-даже е-если бы х-хотел, все равно бы н-не мог вам с-сказать, м-милорд, — заикаясь, проблеял бедняга издатель, пока разъяренный Девон тряс его, как терьер крысу. — По большей части мы узнаем такие вещи из записок, которые ночью подсовывают нам под дверь.
Девон, наблюдая за тем, как лицо бедняги переливается всеми оттенками пурпурного и фиолетового, какое-то время обдумывал его слова.
— Стало быть, анонимность «источника» вас заботит, а вот достоверность его информации — нет, правильно я понимаю?
— Ну, достоверность в нашем деле не главное, милорд, — осклабился тот.
Девон смерил его уничтожающим взглядом:
— Тогда что же главное?
— Развлечь читателя. Чтобы он раскошеливался и покупал только наше издание.
— Вот как? Очень хорошо, потому что мне как раз известен, очень-очень необычный способ это сделать, — угрожающе прорычал он, посильнее сдавив издателю горло, дабы подкрепить свои слова.
Появление подмастерья в фартуке помешало ему довести это увлекательное занятие до конца. Увидев, как Девон невозмутимо душит его хозяина, мальчишка в растерянности выронил кипу газет.
— Дайте слово, что в вашем паршивом листке никогда больше не появится мое имя! — рявкнул Девон. — Иначе… — Он еще раз хорошенько встряхнул беднягу.
— Никогда! Всем на свете клянусь, милорд! И я не знаю, кто мне дал эти сведения, клянусь, не знаю! А если выясню, тут же дам вам знать, милорд, гореть мне в аду, если я вру!
