Боб выдвинул все ящики, но внутри, помимо припрятанной Джеком порнухи (он оказался почитателем журнала «Пентхаус»), фунта очень приличного гашиша и каких-то лекарств, не оказалось ничего подозрительного. Боб не нашел никаких свидетельств того, что какую-то вещь изъяли. Но что он ожидал увидеть? Пустое место на полке? Промежуток в ряду книг? Боб и сам точно не знал.
Он прошелся по всему кабинету, открывая каждый ящик, перелистывая каждую книгу, безуспешно пробуя разные пароли для входа в компьютер. Компьютером Боб решил детально заняться при свете дня, тогда отсветы монитора не будут заметны с улицы. Он простучал стены, надеясь обнаружить сейф, спрятанный за книжными полками, но никакого сейфа не было.
Ничего, абсолютно ничего, по крайней мере с первого захода.
Боб проверил все очевидные места для устройства тайника, ощупал днища ящиков на наличие остатков изоленты, указывающих на то, что там были закреплены какие-то предметы, заглянул в отсеки для батареек всех кассетных магнитофонов, фотоаппаратов, видеокамер и переносных компьютеров, наконец дотошно — на это потребовалось несколько часов — открыл каждую коробку с компакт-диском, от джаза до классики, от тяжелого рока до песен времен гражданской войны в Испании, и не нашел внутри ничего, кроме компакт-дисков. В ванной Боб перебрал все полотенца и скатерти, сложенные в шкафу, в туалете снял крышку с бачка и посмотрел, не спрятан ли там пакет в водонепроницаемой упаковке, — да, пакет был, но только с травкой, а не с бриллиантами или какой-либо другой контрабандой. Боб порылся в корзинах с грязным бельем и на полках с одеждой, заглянул в кухню, изобилующую заморскими приправами и специями: судя по всему, Митци любила готовить. И снова ничего — только жизнь, прожитая стареющими представителями поколения беби-бума среднего достатка, с выцветшими воспоминаниями о славной борьбе, которая велась давным-давно, когда все мы были молоды и отважны. В каком-то смысле это была контрбиография самого Боба: на каждую демонстрацию, в которой участвовали Джек и Митци, у него было задание в джунглях, на каждого полицейского, с которым они сталкивались, он заваливал парня с АК-47, каждый раз, когда им приходилось спасаться от слезоточивого газа, он спасался от напалма, тяжелых снарядов и тому подобного. Две противоположные стороны одной медали. И вот минули годы, что было, то осталось в прошлом, и кому какое дело, почему этим двум ослам вышибли мозги, кроме него, того, кого они считали военным преступником, психопатом, убивающим детей? Ну не в странном ли мире мы живем?
Боб поднялся наверх и оставшуюся часть ночи провел в спальне, в неторопливых, тщательных поисках, перетряхивая каждый предмет одежды, перелистывая каждый том — а дом был заполнен, заставлен, забит книгами, — высыпая содержимое мусорных корзин и расправляя каждый скомканный клочок бумаги. Ничего необычного — только уничтоженные обрывки профессиональной жизни, напоминания о совещаниях, календари, листки из ежедневника. Один из двоих владел французским, другой — испанским, в доме было полно книг на этих языках, и Боб просмотрел их все, страница за страницей, ища записи, сделанные на полях (многочисленные и бессмысленные) или бумагу между листами. Ничего.
Он проработал все утро. Как только на улице рассвело, он стал передвигаться на четвереньках, чтобы никто не увидел в окне движущиеся тени и не вызвал полицию.
Проспав два часа в свободной спальне, Боб решил использовать остаток светового дня и включил компьютер Джека, но ничего не увидел, поскольку пароль, требуемый для входа в систему, так и не смог подобрать; судя по всему, Джек полностью полагался на свою память. Боб перебрал последовательности цифр, основанные на очевидных датах: дни рождения Джека и Митци, даты крупных демонстраций, ту дату, когда они чуть не взорвали сами себя в Нью-Йорке, дату взрыва в Пентагоне, дату, когда их освободили из тюрьмы, и в том же духе. Не подошло.
Когда стемнело, Боб вернулся к фотографиям на стенах. Он поочередно снимал их и тщательно прощупывал, ища документы, спрятанные между снимком и картонной подложкой, и это было самым нудным. Он проверял, нет ли на обратной стороне фотографий каких-нибудь надписей. Все это продолжалось и продолжалось, фотографий у Стронгов были сотни. Казалось, каждое мгновение их жизни увековечено на пленке. Иногда они были вместе со знаменитостями. Боб даже нашел снимок, сделанный после какого-то торжественного ужина, на котором Стронги, подняв стиснутые кулаки, стояли рядом с Т. Т. Констеблом и его тогдашней женой, прекрасной Джоан Фландерс: четыре необычайно красивых человека в кругу любви и восхищения, наслаждающиеся той нравственной правотой, которая делала их такими привлекательными друг для друга. Скорее всего, это мероприятие начала девяностых, когда все они вернулись из забвения.
Захлестнутый обжигающей яростью, Боб ощутил желание разбить рамку с фото вдребезги, но что это докажет? И действительно, что? Повесив фотографию на место, Боб продолжил свою неблагодарную работу, снимок за снимком, по-прежнему ничего не находя.
«Что я упускаю? Что здесь есть такое, чего я не вижу? Конечно, я просто слишком туп, я ведь деревенщина из Арканзаса, обычный морпех, а эти люди гораздо умнее, гораздо хитрее, гораздо проницательнее». Они знали, что к чему, в то время как он, Боб Ли, сын Эрла, был лишь неотесанным солдатом, его чуть не убили, и сам он записал на свой счет слишком много убийств. Они понимали, что к чему. Они были выше всего этого. Утонченные, чувствительные — винный погреб просто потряс Боба; несомненно, Джек знал толк в винах, в то время как кухня, владение Митци, была самым сложным помещением во всем доме, до сих пор полная жизни от ужинов, приготовленных для многочисленных друзей, от радостных вечеров в кругу товарищей, здесь, в старом замке в Гайд-Парке. Судя по фотографиям, друзей было с лихвой; Джек во главе, вокруг молодые красивые ребята, множество пылких интеллектуалов с копнами волос, в круглых очках, у всех женщин волосы прямые, неокрашенные, все в обтягивающих джинсах, все так счастливы, черт побери.
Все это скорее напоминало европейскую монархию, не имеющую никакого отношения…
Европа.
Да, в этом что-то есть. Определенно, Стронг и Митци не чувствовали себя американцами. Во всем доме нет ничего, строго говоря, американского. Ни пейзажей, ни американских мотивов вроде ферм, гор и равнин; о флаге и говорить нечего. Напротив, вокруг одни европейские интонации и фактура. От еды до книг, от белых стен и скользких полированных полов до пестрых гобеленов в африканских или кубинских тонах — все здесь принадлежало особняку в Париже.
Что это означает? Не с философской, а с практической точки зрения. Стронги редко мылись в душе? У них были связи на стороне, у Джека имелась любовница? Они пили черный кофе? И вино за ужином? Не резали хлеб? Гм, помимо всего прочего, они перечеркивали букву «Z» и цифру «7», Боб сразу обратил внимание на эту мелочь, которая ровным счетом ничего не значила.
Однако на самом деле она кое-что значила: Джек и Митци были европейцами.
Боб попытался представить, в чем еще это могло выражаться.
Почему-то его мысли вернулись к компьютеру, к тому, как он перебирал примечательные даты в блистательной истории Стронга и Рейли, пытаясь найти пароль для входа в систему. Американцы пишут даты так: «месяц/число/год», и 25 марта 1946 года будет у них 03/25/46. Однако у европейцев сначала число, затем месяц и год, и разделяются цифры точками, поэтому 25 марта 1946 года будет у них 25.03.46.
Первым делом Боб зашторил окна, чтобы мертвенный отсвет монитора не просачивался в ночную тьму, затем включил компьютер и подождал, пока тот лениво оживает, загадочно попискивая.
На экране появилось мигающее требование ввести пароль. Боб был настоящим экспертом; он прочитал книгу «Романтики-радикалы: правдивая история Джека Стронга и Митци Рейли», написанную О. З. Харрисом.
Он помнил, когда они поженились.
Он помнил дату ограбления банка в Бостоне.
Он помнил день, когда с них сняли все обвинения.
Он помнил, когда был взрыв в Пентагоне.
Он помнил, когда во время процесса над членом организации «Черные пантеры»[35] они взорвали дом судьи в Коннектикуте.
Он помнил тот день, когда в особняке в Гринвич-Виллидж случайно взорвалась бомба, убившая ту, которая ее сотворила, и выбросившая Джека и Митци на улицу.
Нет, ничего.
Тогда Боб попробовал дату падения Сайгона. Этот день он не забудет никогда: у него случился
