Девон почувствовал, что краснеет:
— Хочу.
Сесили поставила недоеденный йогурт, и они вышли на улицу через заднюю дверь.
Действительно, стоял чудесный осенний день, на безоблачном голубом небе сияло солнце. Было довольно тепло — настоящее бабье лето. Они прошли через сад, ступая по опавшим розовым лепесткам; по решеткам в буйном беспорядке еще вились плетистые розы с редкими красными цветками.
— Летом здесь, наверное, не так скучно? — предположил Девон.
— Издеваешься? Как раз в это время года моя мама сажает меня на цепь. Ведь летом тут полно разных придурков из Нью-Йорка и Бостона… и для меня комендантский час наступает в десять вечера. Я говорю: «Мама, я не ребенок». А она: «Я знаю, именно поэтому ты должна быть дома ровно в десять».
Сесили рассмеялась.
— В прошлом году я пробовала сопротивляться. Решила постоять за себя. Мне ведь уже исполнилось четырнадцать. Все мои друзья давным-давно ходят на свидания. И что ты думаешь? Мама держала меня в ежовых рукавицах. За весь прошлый год я почти ни разу не была в поселке. Меня заперли в этом ледяном склепе.
Они шли между скал. Волны по-прежнему обрушивались на камни, но их ночная ярость поутихла.
— Как тебе Александр? — спросила Сесили. — Я была права?
— Более чем. Но все же я надеюсь с ним подружиться.
Сесили дошла до обрыва, ее волосы развевал ветер.
— Подружиться? С этим маленьким монстром?
— Ну, хотя бы попытаюсь.
Сесили посмотрела на него:
— Тяжело тебе было? Я имею в виду, когда умер отец и пришлось все оставить и приехать сюда? Это, наверное, непросто…
Они сели на траву. Девон кивнул:
— Да. Самое ужасное — после папиной смерти, — что пришлось уехать от друзей.
Он помолчал, глядя на девочку.
«Ей можно доверять», — произнес Голос.
— На самом деле, — сказал Девон, — есть еще одна вещь…
— Какая?
— Перед смертью отец признался, что я ему не родной, а приемный.
— Не может быть!
— Может, — вздохнул Девон. — Так что я пережил двойную потерю. Видишь ли, я подумал, что он именно из-за этого отправил меня сюда. Возможно, здесь, на Мысе Невзгод, я узнаю, кто я.
— Ого, — произнесла потрясенная Сесили. — А маму ты спрашивал?
— Да, но она ответила, что ей ничего не известно.
Сесили фыркнула:
— Держу пари, что она знает. У нее много секретов.
— Я тоже так думаю. Смотри: во-первых, бабушка, во-вторых, восточное крыло, в третьих… постой- ка, а где твой отец?
На лице девочки возникло горькое выражение.
— Понятия не имею. Да мне, на самом деле, плевать на это.
Девон сочувственно улыбнулся:
— Почему-то мне кажется, что это не совсем так.
Она откинула волосы за плечи:
— Ладно. Слушай. Он бросил маму, когда мне было два года. Я его не помню. Он был неудачником. Законченным неудачником.
— Извини, я не хотел тебя расстраивать.
— Ты не виноват. Это естественный вопрос.
— Что ж, теперь моя очередь… Мама умерла, когда я был совсем маленьким, и я ничего о ней не помню. Только в моем случае она в этом не виновата.
Сесили прищурилась:
— Но если твой отец на самом деле не был твоим настоящим отцом, была ли она твоей настоящей матерью?
Он пожал плечами:
— Я ни в чем не уверен. В нашем доме не было ни одной ее фотографии. Я никогда не слышал ее девичью фамилию. Папа всегда говорил, что ему больно о ней вспоминать. Он только повторял, что она была замечательным человеком.
— Ужасно ничего не знать о своих родителях. Я бы не смогла этого вынести.
— Я собирался провести кое-какое расследование.
— Заманчиво. Можно, я буду тебе помогать? С чего начнем?
Девон задумался:
— Наверное, нужно сходить в местный муниципалитет и узнать, было ли четырнадцать лет назад, в марте, зарегистрировано рождение ребенка, которого назвали Девон.
— Давай сходим сегодня, — предложила Сесили, и в ее глазах мелькнули солнечные искорки. — Все равно нечего делать, скучища-а-а. Кроме того, лучше не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, верно?
— Ага.
— Тогда пошли, можно пройти прямо через лес. Это быстрее, чем по дороге. По пути я расскажу тебе про наших семейных призраков. В них нужно разбираться, раз ты собираешься жить здесь.
ОНИ СПУСКАЛИСЬ по утоптанной тропинке; под ногами трещали сучки и шуршала листва, а росшие по обочинам деревья, склоняясь, затеняли узкий проход. По дороге Сесили с воодушевлением пересказывала легенды о призраках «Скалы воронов».
Первым, конечно, был упомянут Гораций Маер, построивший усадьбу, и его жена Хлоя. Гораций по- прежнему сторожит свой дом, поведала Сесили, а Хлоя бесцельно бродит по- всюду. Она умерла при родах сына — Рэндольфа, который приходился дедушкой Сесили и отцом миссис Крэнделл. Старший сын Горация и Хлои и брат Рэндольфа — герой самой мрачной легенды. Джастин Маер.
— Колдун, — с иронией в голосе сказал Девон.
— Не смейся.
Они вышли из леса на большую поляну.
— Мама никогда не произносит вслух этого имени. Она была совсем крошкой, когда он умер, но, думаю, она его боялась. Она даже не захотела держать в доме его портреты. Но зато ей симпатична его жена, бедняжка Эмили. Она была так несчастна замужем за этим мерзавцем, что сбросилась…
— С Чертова утеса, — закончил за нее Девон.
Сесили кивнула:
— Говорят, она застала его с другой женщиной, потому и покончила с собой. Джастин потом сильно страдал и умер от горя.
— Очень романтическая история, просто «Грозовой перевал».[1]
Девочка улыбнулась.
— Знаешь, я сама слышала, — призналась она, — в ненастные ночи в доме раздаются ее стоны.
— Неужели ты веришь в привидения?
Сесили помедлила с ответом.
— С самого детства я слышала всякое, — наконец произнесла она абсолютно серьезным тоном. — Скептики здесь не уживаются. Саймон всегда так говорит.
— Саймон? Слуга? Я его так и не видел.
— Он никому не навязывает своего мнения. Но он верит в легенды. Говорит, что видел призраков.
