Оставалось сломать запор. Молодой человек огромного роста и атлетического телосложения близок был к этому. По-видимому, он знал, на что идет в это раннее утро.
Но калитка вдруг приотворилась, и грубый голос спросил:
- Кто ты?
- Неважно, - был ответ. - Скажи лучше, кто ты сам!
Привратник - а это действительно был привратник - вышел на улицу. Крепко сбитый раб-эфиоп в голубом халате из грубой, дешевой ткани. Лицо его было черное. Руки тоже черные, а ладони белые, точнее, розовые.
- Мое имя Ахмад, - сказал привратник, подбоченившись.
Молодой человек криво усмехнулся. И спросил:
- Твое место здесь или там, в доме?
- Здесь, - ответил привратник.
- Мне нужен твой хозяин. Я знаю его имя: Омар эбнэ Ибрахим.
- Что же дальше?
- Он, говорят, ученый...
- Тебе все известно?
- Да, мне известно больше, чем ты думаешь.
Эфиоп блеснул огромными глазами и как бы невзначай показал свои жилистые руки, которыми впору гнуть железо на подковы. Однако руки эфиопа не произвели никакого впечатления на разгоряченного пришельца.
- Деньги - еще не все! - вскричал он.
- А при чем тут деньги?
- А притом, что твой хозяин сманил мою девушку, посулив ей золота и серебра.
- Плохи твои дела, - заметил Ахмад невозмутимо.
- Это почему же?
- Зачем тебе девица, которая живой плоти предпочитает мертвый металл?
- Неправда! Он купил ее, купил бессовестно!
Ахмад спросил:
- Ты уверен, что она здесь?
- Да!
- И ты знаешь ее имя?
- Еще бы! Звать ее Эльпи. Ее похитили на Кипре и привезли сюда обманом. И он купил ее! - Молодой человек потряс кулачищем. - Раз ты с мошною - это еще не значит, что тебе все дозволено!
Эфиоп несколько иного мнения насчет мошны и 'все дозволено'. Он, видимо, не прочь пофилософствовать на этот счет. А может, и позлорадствовать. Подумаешь, какая-то Эльпи?! А сам он, Ахмад? Что он, хуже этой Эльпи? Разве не купили самого Ахмада на багдадском рынке? Если уж сетовать, то сетовать Ахмаду на свою судьбу! А Эльпи что? Ей уготована прекрасная постель, и кувшин шербета всегда под рукою. Не говоря уже о хорасанских благовониях, аравийских маслах и багдадских духах! Ей что? Лежи себе и забавляй господина!
- Как?! - воскликнул влюбленный. - И ты, несчастный, полагаешь, что ей все это безразлично?! Или она любить не умеет! По-твоему, она существо бездушное?
Эфиоп прислонился к глинобитной стене. Скрестил руки на груди и окинул влюбленного полупрезрительным, полусочувственным взглядом: смешно выслушивать все эти бредни!
- Подумаешь, какая нежная хатун! Да пусть эта Эльпи благодарит аллаха за то, что послал он ей господина Хайяма...
- Благодарит?! - негодующе произнес взбешенный меджнун (Меджнун дословно: обезумевший от любви.) - А за что? За то, что купил ее любовь? А может, она, принимая его ласки, думает обо мне?.. Может...
Эфиоп перебил его:
- Послушай... Кстати, как тебя зовут?
- Какая разница?
- А все-таки?
- Допустим, Хусейн!
- Так вот, Хусейн. Есть в мире три величайшие загадки. Я это хорошо знаю. И разгадать их не так-то просто. Одна из них - загадка смерти, другая - тайна неба. А третья - эта самая проклятая женская любовь. Ее еще никто не разгадал. Но ты, я вижу, смело берешься за это. Смотри же не обломай себе зубы. Это твердый орешек.
Хусейн был непреклонен в своей решимости. Ему надо поговорить с соблазнителем. Он должен сделать это ради нее и самого себя.
Эфиоп кивком указал на кинжал, который торчал у Хусейна из широкого кушака - шаля.
- А этот кинжал, как видно, будет твоим главным аргументом в беседе? спросил Ахмад.
- Возможно,- буркнул Хусейн.
Ахмаду очень хотелось отшвырнуть этого непрошеного болтуна, который к тому же еще и грозится, куда-нибудь подальше. У него руки чесались. Но силища этого Хусейна, которая ясно угадывалась, удерживала его. А еще удерживали его постоянные советы господина Омара эбнэ Ибрахима: разговаривай с человеком по-человечьи, убеди его в споре, если можешь. Или поверь ему, если нет у тебя никакого другого выбора.
- Хусейн, - сказал Ахмад почти дружелюбно, - найди себе другую дорогу.
- Какую? - Хусейн вздрогнул, словно его змея ужалила.
- Которая попроще.
- Где же она?
- Только не здесь!
Хусейн оглядел эфиопа с головы до ног. 'Может, попытаться ворваться во двор и там поговорить с соблазнителем?' - подумал он. Хусейн был уверен, что бедную Эльпи заграбастал этот придворный богатей и теперь надругается над нею. Эта мысль убивала меджнуна.
- Слушай, Ахмад, дай мне поговорить с ним... Эфиоп покачал головой.
- Только на два слова!
- Нет!
- Я крикну ему кое-что. На расстоянии...
- Нет!
- А если я проникну силой?
- Зачем?
Хусейн кипел от негодования. Убить, растоптать, удушить ничего не стоило ему в эту минуту. Он был готов на все!..
- Пусть он вернет ее, - глухо произнес Хусейн.
- Эту Эльпи, что ли?
- Да, ее.
- Но ведь он купил ее. Ты сам этого не отрицаешь.
- Пусть вернет!!!
И Хусейн сжимает кинжал дамасской стали, который раздобыл еще
