отражались самые разные чувства, и наконец в голове сформировалось одно-единственное главное слово. Оно вылезло наружу, голос его звучал при этом так, будто не человек скрипел зубами. Этот звук был настолько полон ужаса, что казалось невозможным, чтобы человек с таким безмятежным лицом мог его издать.
Яростное слово рычало и рвалось, оно не знало пощады: «ААААД»!
Колеса чиркнули по разделителю.
Брад нащупал дверную ручку и вывалился на несущийся навстречу асфальт. Он вскрикнул, в уши ударил ужасный шум, Брад покатился к колючим веткам кустарника и там остановился. Острые ветки поцарапали руки, коленкой он стукнулся обо что-то твердое, скорее всего о валун, зарытый в землю. Не обращая внимания на растущую боль, Брад торопливо поднялся, споткнулся, снова упал, снова поднялся и захромал через кусты к проселку, кротовым норкам и знакомому забору вокруг фермы.
Пикап резко затормозил Сосед глядел вслед быстро уменьшающейся фигуре Брада в зеркале заднего вида. Он затушил окурок и хотел было идти следом, но раздумал: у нею были дела и поважнее.
— Бог с ним, пусть остается, — вздохнул он. — Надо тело отвезти. Туда, где ему место.
— Придурочный какой-то! — Дэн глядел через заднее окно, облокотившись на спинку сиденья. — Чего он шуганулся?
— Уезжать не хочет, наверное. — Сосед взялся за рычаг передач. Все тяготы, все лишения фермерской жизни — ерунда. Главное, что сын родился здоровым. Слава Тебе, Господи!
Пикап мягко тронулся с места Дэн поглядел на Брада, который как раз перемахнул через забор и пропал из виду, потом на тело, лежащее лицом кверху в кузове машины. Потрясенный, он тихонько повернулся и посмотрел на отца. Мальчик не знал, что сказать.
Его отец моргал. Его отец смотрел на дорогу.
Дэн покосился на руль, на огромные отцовы лапищи. Он пытался представить, каково это — быть таким пустым, как человек в кузове автомобиля.
Глава вторая
ВСЕ, ЧТО ТОЛЬКО МОЖНО ПРЕДСТАВИТЬ
Брад накрыл к обеду кухонный стол. Аккуратно разложил все приборы по порядку. Ложка, вилка, нож, тарелка и стакан. Каждый предмет на своем месте, словно он располагал как надо планеты и звезды на небе.
Отец объяснил ему:
— Если ночью посмотреть на небо, видны звезды. Они никогда не сходят со своих орбит, так ведь, Брад?
— Так, — ответил Брад.
— Давай, расскажи о них, — попросил отец.
— Ходят по кругу. Всегда. А сами все такие же.
— Правильно, сынок, ты сообразительный мальчик. Они не меняются, но двигаются по кругу. И они — само совершенство, согласен? И это очень важно. В жизни многие вещи похожи на звезды. Все должно быть на своих местах. Когда все находится на своем месте, мир отдыхает. Он спокоен. По правде говоря, дружок, не так уж часто это случается. Но мы стараемся. Мелочи, пустяки, но они складываются. Вилку сюда, ложку туда, ножик, тарелку, стакан. Это одна из немногих вещей, которые тебе подвластны, Брад. Маленький кусочек совершенства. И раз так, значит, ты должен сделать все, чтобы он существовал. Маленький шедевр прямо на твоем кухонном столе. Это ж просто, правда? Я прав или не прав?
— Просто, — хмыкнул Брад. — Прав.
— Так просто и так прекрасно, что ты улыбнешься этой красоте. Ну вот, видишь, ты уже улыбаешься.
Брад и сейчас улыбался, потому что знал, что кухонный стол — само совершенство. Он вытащил из холодильника остатки жареной курицы и кастрюлю с тушеной репкой и морковкой и поставил еду в центр стола.
— Еда — как Солнце, — сказал он. — Все вокруг нее.
Он покрутил пальцем в воздухе, изображая вращение планет, и сел напротив того места которое накрыл. Ему хотелось посмотреть на приборы, убедиться в том, что все сделано как надо. Брад ел и глядел на накрытый стол. На той стороне всегда сидел его отец, и, значит, ничего не надо трогать. Он рассеянно поковырял ребра цыпленка и овощное рагу деревянной ложкой.
Брад жевал и разглядывал кухню. Где-то тут находятся его отец и мать. Он чувствовал запах отца, тепло, исходящее от любимого папиного кресла. Стены сладко пахли землей и фермой.
Брад закончил есть и соскреб остатки цыпленка и рагу в мусорный бак. За окном понемногу темнело, значит, он опаздывает — пора кормить скот. Животные уже подавали голоса из своих загонов.
Брад подошел к окну и посмотрел на лошадей, они бродили за изгородью по кругу, словно привязанные канатом. Им давно пора в конюшню. И давно пора их вычистить и накормить. Вот этим и надо заняться. Или отпустить их. Позволить им растаять в сумерках, порезвиться на летних лугах.
Брад полюбовался накрытым столом. Красивый, как звезды. Сразу ясно, где сидел отец Брад оставил все как есть и прошел через обитую деревом прихожую к входной двери.
Воздух на улице стал прохладным и пьянящим, надвигались сумерки. Его захлестнул восторг, на душе стало тепло и покойно, так что Брад даже забыл, каких животных надо покормить. Он прикрыл за собой дверь, прошел к загонам и задал скотине питья и корма больше, чем обычно. Потом сел на ступеньках деревянного крыльца и положил голову на ладони.
Брад думал о сгущающейся тьме. Он закрывал глаза и представлял себе, как закрывают свои головки цветы на поле — Брад сам видел, как это происходит. Думать о цветах было приятно. Если закрыть глаза, то кажется, будто и сам становишься частью этого волшебства.
Брад услышал собственный приглушенный, словно бы далекий смех. Он открыл глаза и почувствовал, как шелест ветерка мешается со стрекотом сверчков и фырканьем животных. Брад не решался подняться с места, боялся, что, пошелохнувшись, он нарушит гармонию мира.
Сон витал в воздухе, но не касался его. Только кружил, словно довольный пес, принюхивался к его пальцам и наконец улегся где-то рядом. Брад ждал. Течение времени не беспокоило его. Да и слова-то такого не было — «время». Он услышал, как отряхиваются птицы и просыпаются животные, как порозовело на востоке небо. Брад совсем не устал, он смотрел, как розовый постепенно переходит в оранжевый, чувствовал, как тело наполняют новые силы.
День разгорался все ярче. Брад завороженно следил, как предметы вокруг обретают четкость, смотрел на просветы между деревьями по другую сторону проселочной дороги, на поток солнечных лучей, на стайки птиц, проносящихся над землей. Он увлекся, разглядывая ветви деревьев, и не заметил, как к загону для лошадей подъехала машина. Наконец Брад повернулся и прищурился, глядя на сверкающие железные бока автомобиля.
Спереди сидели двое. Один из них был в форме, другой в костюме. Сквозь лобовое стекло. Брад видел, как они разговаривают и смеются, а еще расплывающееся отражение синего неба и белых мохнатых облаков. Брад улыбнулся и встал. Он ждал чего-то и решил, что, должно быть, это и есть то, чего он ждал.
Двое приезжих вышли из машины и остановились, дожидаясь, пока Брад к ним подойдет. Человек в форме перестал улыбаться. Тот, что в костюме, улыбнулся еще шире и протянул руку.
— Здравствуй, Брад, я — адвокат твоего отца, — сказал он.
Брад кивнул и неуверенно взглянул на того, что был в форме и стоял подбоченясь.
Адвокат проследил за взглядом Брада и прокашлялся.
— Стив, — окликнул он полицейского, — ну же, давай! — И он кивнул на Брада.
Полицейский нехотя опустил руки, вздохнул, подергал себя за большой палец, сам того не замечая, и сложил руки на груди.
