освободил несколько изможденных чилийцев, обнаруженных там, а затем приступил к блокаде Кальяо. Как отмечалось в современной испанской хронике, он оборудовал на Сан-Лоренсо лабораторию (мастерскую) под надзором майора Миллера (для строительства очередного брандера Кокрейна). 19 марта произошел случайный взрыв, в результате которого майор и еще с десяток людей получили тяжелые ожоги…
Майор ослеп и несколько дней находился в бреду, а затем в течение шести недель не мог покинуть свою каюту. Единственный брандер был направлен на испанский флот, но был потоплен пушечным огнем, а у Кокрейна не было материалов, чтобы построить новый.
В ответ на предложение Кокрейна обменяться пленными испанский вице-король обрушился на него с упреками за то, что тот присоединился к бунтовщикам; Кокрейн ответил, что «британский дворянин является свободным человеком, а потому он свободен в выборе оказывать помощь любой стране, сражающейся за восстановление прав униженного человека».
Кокрейн поручил Бланко Энкаладе блокаду Кальяо, а сам на протяжении шести месяцев курсировал вдоль побережья, грабил испанские грузовые корабли и пополнял запасы складов на берегу. В Пативильке, к северу от Кальяо, он захватил семьдесят тысяч долларов и снова едва не пленил барк «Газель». Испанцы прозвали его Дьяволом, и большинство из них обращались в бегство при его приближении. Они становились легкой добычей, но испанский флот в целом оставался невредим. Тем временем Энкалада, сославшись на нехватку продовольствия и амуниции, неожиданно вернулся в Вальдивию. Взбешенный О’Хиггинс предал его военному трибуналу. Три недели спустя, в конце июня 1819 года, вернулся сам Кокрейн и арестовал своего секретаря Хонхе, соглядатая Лаутеро Лоджа, за то, что тот рылся в его личных бумагах.
Но тут до Кокрейна дошли слухи о готовящемся вторжении испанского экспедиционного корпуса численностью двадцать тысяч человек — сначала в районе Ла-Платы, а затем в Чили. Сан-Мартин решил, что флот должен отправиться на юг и, обогнув мыс Горн, перехватить испанцев. Кокрейн отказался: отчасти потому, что его люди были плохо снаряжены для столь дальнего похода, отчасти потому, что Чили оставалась незащищенной. О’Хиггинс согласился с ним. Тем не менее спор разрешился лишь тогда, когда выяснилось, что испанцы реально не смогут собрать и снарядить свой экспедиционный корпус. Кокрейн решил отправиться обратно к Кальяо. Несмотря на настойчивое требование Хосе Сентено, чилийского морского министра, держать драгоценный чилийский флот на расстоянии пушечного выстрела, вне досягаемости береговых батарей, как писал Сан-Мартин, «Кокрейн заявил, что двадцать восьмого (сентября) после восьми вечера порт и корабли будут гореть, а к пятнадцатому октября я получу от него подробное донесение. И я был уверен, что Кокрейн окажется столь же хорош на деле, как и на словах».
Эту, казалось бы, невыполнимую задачу предполагалось решить с помощью «ракет Конгрива», запущенных с плотов. Заряды были собраны на месте, однако, как писал английский наблюдатель, «срабатывала должным образом лишь одна ракета из шести. Одни взрывались из-за дефектов цилиндров. Другие летели в неверном направлении, ибо направляющие балки были сделаны из сучковатой древесины. Большая часть их вообще не долетала до цели. Пушечным огнем удалось потопить одну канонерку и нанести некоторые повреждения форту и укрывшимся в бухте кораблям, однако канатные крепления под мортирами полопались, стало трудно вести огонь, так как бревна, из которых были сделаны плоты, разошлись. Много времени ушло на ремонт. С наступлением дня ракеты продолжали падать мимо цели, поступил приказ возвращаться, и плоты были отбуксированы…
Как показало дальнейшее расследование, испанские пленные пользовались любой возможностью, чтобы подсыпать горсть песка или опилок в пусковую трубу (ствол), препятствуя тем самым процессу сгорания, или же подмешивали посторонние материалы в состав взрывчатой смеси, так что заряд вообще не воспламенялся. В результате экспедиция провалилась»…
Кокрейн попытался выманить испанский флот из бухты для открытого сражения, но безуспешно. Из-за невозможности войти в Кальяо он решил подыскать себе другую цель. Его взор обратился на порт Вальдивия на юге Чили, все еще находившийся в руках испанцев. Известный как «чилийский Гибралтар», благодаря своей неприступности форт этот (вот ирония судьбы!) был сооружен отцом О’Хиггинса. Гавань Вальдивии представляла собой полосу моря, заканчивавшуюся узким каналом длиной в тысячу двести ярдов, ведущим к реке Вальдес. Якорную стоянку (рейд), почти целиком окруженную сушей, с одной стороны прикрывали по меньшей мере четыре форта, а с другой — один крупный и четыре небольших форта.
В середине канала находился укрепленный остров Мансанера. Атака с моря для любого корабля под огнем стольких орудий могла окончиться плачевно.
На подходах к порту Кокрейн провел разведку. По слухам, в Вальдивии ожидалось прибытие трех испанских судов, причем один корабль шел с опозданием, другой затонул у мыса Горн, а третий где-то скрывался. Кокрейн поднял испанский флаг, спокойно бросил якорь на рейде и потребовал лоцмана. Как только шлюпка с лоцманской командой прибыла, их тут же захватили, а самого лоцмана заставили провести Кокрейна ко входу в канал, где он смог изучить расположение и количество укреплений, а затем вновь удалился в море под взглядами пораженных испанцев на берегу. От лоцмана Кокрейн также узнал, что еще один корабль подходил к устью реки. Это судно было немедленно захвачено вместе с двадцатью тысячами долларов на борту.
Затем Кокрейн отправился на север — к Консепсьону, где губернатором был генерал Фрейре — протеже О’Хиггинса. Одолжил у него двести пятьдесят солдат и в конце января 1820 года вновь направился в Вальдивию. На подходах к Вальдивии в ночь на 19 января, пока Кокрейн спал, а вахту держал один гардемарин, «О’Хиггинс» наскочил на риф. Повреждение оказалось серьезным, уровень воды в трюме поднялся, а корабельные помпы не действовали. Возникла угроза, что корабль пойдет ко дну. Поскольку чилийский экипаж абсолютно не разбирался в механизмах, Кокрейн самолично занялся ремонтом помпы. Затем он бросил один якорь, а его люди сумели снять корабль с рифа. Несмотря на серьезные повреждения, корабль был вне опасности. Кокрейн заявил: «По трезвому расчету может показаться, что любая попытка взять штурмом Вальдивию была бы чистым безумием. Именно поэтому испанцы вряд ли поверят в серьезность наших намерений, даже когда мы начнем действовать. И вы убедитесь, что лихой налет, а затем немного упорства и настойчивости принесут нам полный триумф».
Кокрейн решает начать штурм не с моря, а с суши, сделав бесполезными форты, прикрывающие вход в гавань. Переведя своих людей с поврежденного флагмана, который, как он опасался, могут узнать в Вальдивии, на два небольших корабля сопровождения — бриг «Интрепидо» и шхуну «Монтесума», он решает высадиться на омываемом бурунами отлогом берегу — прямо у входа в гавань Агуада-дель-Инглес, позади форта Инглес. Но чтобы добраться до него, его корабли должны пройти в пределах досягаемости орудий форта. Он снова воспользовался испанскими флагами и подошел достаточно близко, и его офицеры испанского происхождения сообщили командиру форта, что они сопровождают испанский конвой, отделившийся от основной эскадры, что они потеряли свои шлюпки и поэтому не могут высадиться на берег. В действительности же шлюпки были спрятаны за бортами кораблей, обращенными к морю. Однако одну шлюпку унесло течением, и обман раскрылся.
Была поднята тревога, и пушки порта открыли огонь прямой наводкой. Кокрейн немедленно отправил на берег Миллера с сорока четырьмя морскими пехотинцами. Весла гребцов застревали в морских водорослях, и их встретил с берега мушкетный залп отряда из семидесяти пяти испанцев, которые, впрочем, были быстро рассеяны штыковой атакой. Двести пятьдесят чилийских солдат под прикрытием авангарда благополучно высадились и окопались.
С наступлением темноты Кокрейн разделил своих людей на две группы, одна из которых расположилась перед фортом, а другая ползком обошла его сзади. Фронтальная группа должна была начать атаку с максимальным шумом и гамом, дабы приковать к себе внимание защитников гарнизона, в то время как вторая группа под началом лейтенанта Видаля карабкалась на укрепления в тылу испанцев. Затем этот отряд бросился в атаку с яростным боевым кличем арауканских индейцев. Гарнизон обратился в бегство, посеяв панику в отряде из трехсот человек, отправленном форту на подмогу. Вскоре о высадке чилийцев стало известно на других испанских позициях. Яростной штыковой атакой чилийцы обратили их в бегство. Испанцы отступали до форта Карлос, защитники которого не успели закрыть ворота, и чилийцы с боем ворвались в него. Беспорядочное отступление продолжилось вместе с защитниками форта Карлос. Они попытались укрыться в форте Амаргос, но чилийцы сумели прорваться и туда, по пятам преследуя испанцев. Только в крепости Коррал-Касл испанцы наконец смогли укрыться от чилийцев. Эта крепость была защищена гораздо лучше других и могла выдержать продолжительную осаду.
Измотанный, но окрыленный успехом Кокрейн подвел итоги ночных трудов: он захватил три из
