7 августа 1813 года, через одиннадцать месяцев после падения Первой венесуэльской республики, Боливар во второй раз с триумфом вошел в Каракас. В результате одной из самых решительных кампаний в военной истории в Венесуэле была установлена Вторая республика. Всего за три месяца человек, которому едва исполнилось тридцать лет, с небольшим военным опытом, впервые назначенный на командную должность, осуществил невероятный бросок в глубь вражеской территории вверх по бурлящей реке. Ему удалось собрать двухтысячное войско, которое преодолело тысячу двести километров, перейдя через считавшиеся ранее непроходимыми горные хребты. Он выиграл шесть битв и разбил пять армий. И стал освободителем своей родины.
Боливар в этот раз произвел сильное впечатление на Франсиско Итурбиде, который видел его унылым и подавленным при их последней встрече.
Когда Боливар входил в Каракас, на нем вместо грязной походной униформы была новая парадная сине-белая форма с золотыми пуговицами, галунами и эполетами. Любимого походного мула заменил белый арабский жеребец, на котором Боливар ехал впереди своей истощенной в боях армии. Эта демонстративная театральность доставляла истинное удовольствие Боливару. Он считал ее необходимой для воздействия на народные массы. Дюкудре-Хольстейн, французский офицер, бывший член наполеоновского штаба, а теперь наемник, описывал это так:
«Женщины подходили, чтобы надеть венок на голову Освободителя. Они устилали улицы, по которым он должен был пройти, цветами и ветвями лавра и оливы. Приветствия многотысячной толпы смешивались с залпами артиллерийского салюта, звоном церковных колоколов и громкими звуками военного марша. Двери тюрем открылись, несчастные узники с бледными и худыми лицами были похожи на привидения, восставшие из могил. Боливара ждала триумфальная колесница. Примерно в таких повозках римские консулы возвращались после победы в войне… Одетый в генеральскую форму, с символом верховной власти в руках и непокрытой головой, Боливар подошел к колеснице…»
Колесница, в которой ехал Боливар, была украшена золочеными ангелами. Двенадцать красивых девушек везли ее, держа за шелковистый канат. Люди осыпали триумфальную процессию цветами. Многие тысячи людей приветствовали Боливара на его пути к зданию городского собрания. Даже архиепископ Колл-и-Пратт, во время революции выступавший против Боливара, захотел примириться с Освободителем.
Боливар посетил большой бал. Празднество продолжалось всю ночь. После долгой разлуки Боливар вернулся в родной дом. Вокруг него собралась толпа народа. Люди кричали, требуя, чтобы Боливар подошел к окну. Его сестры Мария Антония и Хуана не находили себе места от радости. Старушка Иполита, темнокожая няня Боливара, разрыдалась у него на груди. Это было счастливое возвращение. Занималась заря эры венесуэльской независимости.
Условия прекращения военных действий, предложенные Боливаром, в сравнении с декларацией «войны насмерть» были весьма великодушны. Он обещал, что с наступлением мира все преследования прекратятся, а права собственности будут уважаться. Но несмотря на эти обещания, страшась мести Боливара, шесть тысяч роялистов предпочли покинуть страну. Порт Ла-Гуайра был переполнен беженцами.
У Боливара появилось новое любовное увлечение — Хосефина Мачадо, одна из двенадцати девушек, что везли его триумфальную колесницу. Ее лицо было очень полным, черты лица слишком крупными. Вообще девушку трудно было назвать хорошенькой, но природное обаяние с лихвой возмещало недостатки внешности. Хосефина не была знатного происхождения, потому не могла быть принята в высшем обществе. Боливар был довольно легкой добычей для женщин, трудность заключалась в том, чтобы удержать его рядом. На удивление настойчивая и решительная Хосефина, однако, справилась с этой задачей. Она стала его постоянной спутницей. Вместе со своей сестрой и матерью сопровождала его повсюду. Приближенные Боливара называли ее сеньоритой Пепой. Вот что писал язвительный Дюкудре-Хольстейн:
«Надо отдать должное его национальному темпераменту. Как и большинство его соотечественников. Боливар проводил много времени в будуарах своих многочисленных любовниц. Его обвиняли в том, что он целыми днями лежит в гамаке в окружении поклонниц. Решение многих важных дел зависело от них. Особенно влиятельной была мстительная интриганка Хосефина, его официальная любовница. Я встречался с этой сиреной множество раз, но так и не понял, чем она смогла прельстить диктатора. Однако связь Боливара с Хосефиной продлилась до 1819 года».
И верно, у Хосефины была репутация женщины, способной влиять на государственные дела. О ней злословили. Ее ненавидели многие близкие друзья Боливара, обвиняя в корысти. Однако что в этом удивительного? Боливар видел в ней необычайно сильную женщину, к тому же способную создать для него уютную домашнюю обстановку. Для развлечений же Боливар предпочитал уступчивых хорошеньких девушек. Невероятное честолюбие Хосефины и истовая преданность мужчине, так часто ей изменявшему, человеку, чья жизнь принадлежала только государству и истории, позволили ей оставаться рядом с ним так долго.
Боливар и испанцы опять поменялись ролями. Он остался один в неукрепленном городе. Войска испанцев занимали целые районы в сельской местности. По указанию многострадального правительства Тунхи, находившегося более чем в тысяче миль от Каракаса, Боливар торжественно обещал Венесуэле конституционное правление. «Ничто не сможет остановить меня, венесуэльцы, на пути к моей единственной цели — славе и свободе для вас. Мы должны создать правительство, членами которого станут мудрые и добродетельные выдающиеся люди нашей страны. Этому правительству предстоит решить, какой будет власть в Венесуэле в современных критических условиях».
Боливар отказался от федерального устройства страны и сохранил верховную исполнительную и законодательную власть. Он назначил двух премьер-министров. Ими стали его старые друзья — Мигель Хосе Санс, адвокат семьи Боливаров, и Устариц, составивший декларацию независимости Венесуэлы год назад. Своим заместителем Боливар сделал гражданского губернатора Кристобаля Мендосу. Боливар признал власть Мариньо на востоке страны, который величал себя верховным вождем. Однако Боливар горячо отстаивал единство нации: «Мы должны быть абсолютно откровенны друг с другом. Отказ от единой центральной власти для всех венесуэльских провинций будет большой ошибкой… Если мы создадим два государства — на востоке и на западе, у нас будут две разные нации. Они не станут поддерживать друг друга и не смогут органично вписаться в мировое сообщество наций. Это сделает нас посмешищем для всего света. Венесуэла, даже объединившись с Новой Гранадой, не сможет стать нацией, уважаемой остальным миром. Стоит ли нам делиться на две нации?»
Боливар понимал, что война еще не закончена. Основные силы армии роялистов сосредоточились в хорошо укрепленном Пуэрто-Кабельо. Крупная роялистская группировка расположилась также в прибрежном городе Коро. Пока Испания не прислала сильное подкрепление роялистам, у Боливара не было оснований думать, что вторая попытка освобождения Венесуэлы также потерпит неудачу. Он послал своих помощников Рафаэля Урданету и Анастасио Жирардо на окраины порта Пуэрто-Кабельо. Флота у Боливара не было, поэтому он не смог заблокировать порт. Испанцы морем переправили провизию. Из Пуэрто-Рико на кораблях доставили тысячу двести солдат под командованием полковника Соломона. Для устрашения солдат, захвативших Пуэрто-Кабельо, Боливар повесил одного испанского военного преступника на глазах у всего гарнизона. Это был человек, который издевался над пленными, связав двух из них спинами друг к другу, так что каждое движение причиняло нестерпимую боль. На своей шляпе он носил ожерелье из ушей убитых им патриотов.
В перестрелке на холмах Барбулы был убит молодой Жирардо. Похороны героя превратились в хорошо срежиссированное пропагандистское действо. Его сердце, помещенное в позолоченную урну, было с почестями доставлено в кафедральный собор Каракаса.
Боливар теперь получил официальный титул «Освободитель Венесуэлы». Сам он говорил, что этот титул ему дороже «всех империй на земле». Урданета, один из самых опытных и преданных командиров Боливара, был назначен командующим штабом.
