но опустился на шею лошади и ударился таким местом, что неловко говорить.
Я прыгнул во второй раз, но тоже неудачно и ударился еще больнее. Однако это не остановило меня. Прыгнув в третий раз, я все-таки перевернулся через голову лошади. Я понимал, что это был сумасшедший поступок, но не хотел, чтобы кто-нибудь сказал, что я уступаю своим офицерам в ловкости или что кто-то может сделать то, чего не могу я. Уверяю вас, что это имеет большое значение для человека, который командует другими людьми. Командир должен всегда демонстрировать свое превосходство перед теми, кто обязан его слушаться. Это единственный способ поддерживать собственный престиж для тех, кто занимает первые места в обществе, а также для того, кто командует армией».
Такое поведение опасно, но жизнь невозможна без риска. Вот еще один отрывок, на этот раз из О’Лири:
«Когда шла осада Ангостуры и Старой Гайаны в 1817 году, Боливар расположил свой штаб в Касакоиме, что в трех лье от Гайаны… у одного из притоков Ориноко, примерно в лье от самой реки. Боливар приказал построить там баркасы. Руководить работами назначили Арисменди. Боливар посещал строительную площадку каждый день.
Один из дезертиров сообщил об этом испанцам, расположившимся в форте Старой Гайаны. Испанцы послали на место строительства отряд пехоты и кавалерии. Они были убеждены, что без труда смогут захватить Боливара в плен. Спешившись, Боливар в сопровождении Сублета, командующего штабом Арисменди, Торреса, нескольких помощников и полевых офицеров инспектировал канонерские лодки. В это время появились испанцы. Все, кроме Торреса, бросились в воду и поплыли к противоположному берегу притока Ориноко. Торрес с несколькими солдатами прорвался в Касакоиму и сообщил о нападении. На помощь генералам немедленно был выслан отряд, но враг отступил, захватив с десяток лошадей и построенные баркасы.
Среди тех, кто бросился в воду, был и Арисменди. Он смело пошел по мелководью, но, когда достиг глубины, начал тонуть. Его спас слуга. Едва Арисменди выбрался на берег, Боливар спросил его, почему он бросился в воду, не умея плавать. Арисменди ответил: „Я шагнул бы даже в раскаленный свинец, чтобы не попасть в руки к врагу“.
Дионисио, слуга Арисменди, был последним, кто достиг безопасного берега. Он тащил с собой огромный нож, несмотря на советы окружающих бросить его. Боливар поинтересовался, почему он захватил с собой нож, а не что-то более ценное. Слуга ответил: „Я подумал, что если его высочество захватят испанцы, то смогу убить его этим ножом“».
После двух месяцев осады наконец появился Брион со своим небольшим флотом. Он блокировал Ориноко, отрезав от продовольственных припасов испанские гарнизоны в Гайане и Ангостуре. Ла-Торре вместе со своими войсками и сотнями мирных жителей пытался спуститься вниз по реке на ветхих лодках. Их перехватила флотилия Бриона. Примерно треть пытавшихся убежать были схвачены, и лишь немногим удалось достичь устья Ориноко.
Боливар расположил свой штаб в Ангостуре. 11 октября на главной площади рядом с кафедральным собором выстроился взвод солдат. Шли приготовления к казни Пиара. Вот отрывок из воспоминаний свидетеля этих событий: «Приблизившись к месту казни, которое находилось в футе от знамени Батальона Чести, (Пиар) с презрением выслушал смертный приговор. Одну руку он держал в кармане, шаркал правой ступней и все время смотрел по сторонам. Он не хотел, чтобы ему на глаза надевали повязку, и дважды срывал ее. Когда ему завязали глаза в третий раз, Пиар разорвал на груди рубашку, обнажив грудь, и так принял казнь».
Боливар отказался присутствовать на казни, но наверняка слышал выстрелы из своей резиденции. В этот период он уже был довольно сдержанным и гуманным человеком, разумеется, в сравнении с Пиаром, который хладнокровно казнил сотни заключенных и жестоко расправился с монахами-капуцинами.
Следующий этап операции был перенесен в Лондон. Боливар приказал Луису Лопесу Мендесу, своему неофициальному послу в Лондоне, который жил в старом доме Миранды на Графтон-Вей, рекрутировать британцев для участия в войне за независимость в Южной Америке. Он послал войска разгромить оставшиеся роялистские укрепления вдоль реки Ориноко. Он выпустил директивы для пяти различных повстанческих армий, теперь боровшихся против испанцев. Армия Урданеты шла вдоль Ориноко. Бермудес со своим войском находился в Кумане, в центре страны, Монагас — на севере, в Матурине, Сараса — в восточных льянос, Мариньо — в Кариако.
Боливар вступил в контакт с человеком, чье имя было почти так же популярно, как и его собственное. Он наводил ужас на испанские войска, которые теперь были заперты в северных горах Венесуэлы. Этого человека звали Хосе Антонио Паэс. Он был независимым командующим антиправительственными силами в восточных льянос.
Рекруты британского легиона, или, как его называли в Венесуэле, батальона Альбиона, сыграли значительную роль в войне за независимость Венесуэлы. Девизом батальона были слова «Победить или умереть». Французский наемник Дюкудре-Хольстейн, знавший Боливара по Каракасу и Ямайке, находился теперь в Лондоне. Он помогал Луису Лопесу Мендесу набирать солдат в батальон. Сеа, советник Боливара по гражданским делам, известный мадридский ботаник, был официальным руководителем этой операции. Он должен был найти источники финансирования для содержания наемников. О’Лири рассказал такую историю: «Когда Сеа приехал в Лондон, его окружили биржевые дельцы и авантюристы, извлекавшие выгоду из растущего кредита Колумбии. Они предлагали сделать заем. У Сеа не было инструкций или рекомендаций на этот случай. Он взял инициативу на себя и получил первый заем в два миллиона фунтов стерлингов. Боливар был возмущен, узнав об этом. Сеа не оправдал его доверия. Боливар опротестовал заем и потребовал отозвать Сеа из Лондона».
Тремя главными действующими лицами в этом предприятии были: Грегор Макгрегор, бывший герой Окумаре и Хункаля, женившийся на племяннице Боливара; Джон д’Эверу, ирландец из Америки, и полковник Джеймс Инглэнд. Эти люди знали, что после окончания наполеоновских войн Лондон и Дублин были заполнены демобилизованными солдатами без гроша в кармане. Они охотно верили обещаниям. Им сулили большие деньги, прекрасное обмундирование и быстрое продвижение по службе. Помимо солдат в Лондоне также было много довольно дешевого военного снаряжения. Уильям Уолтон, пресс-агент Мендеса, говорил рекрутам, что война в Венесуэле почти выиграна, что там богатые земли и что они получат большие земельные наделы в собственность. Вслед за мужьями на обещанные им земли отправились женщины и дети.
Макгрегора многие считали сумасшедшим, но он действовал весьма прагматично и сумел извлечь выгоду из этого дела, впрочем, как и другие рекрутеры. Макгрегор организовал ряд экспедиций в Америку за свой счет, включая осаду Фернандины на побережье Флориды, Портобелло в Панаме и Риоачу в Колумбии. В ходе этих экспедиций он покидал своих рекрутов и уезжал с награбленным имуществом. Из двух тысяч двухсот человек, уехавших с ним, включая сто женщин и сорок детей, вернулись только двое, не считая самого Макгрегора. Он был осужден, отсидел во Франции в тюрьме срок за мошенничество и вернулся в уже независимую Венесуэлу. Его произвели в генерал-майоры и назначили хорошее денежное обеспечение. Через шесть лет после этого он умер.
Д’Эверу хорошо заплатили за его участие в наборе рекрутов для батальона Альбиона. Потом во главе Ирландской дивизии, состоящей из тысячи человек, его направили на кораблях в Южную Америку. С плохим снаряжением и почти без провианта они добрались до острова Маргарита. Арисменди, контролировавший остров, сам нуждался в пище и оружии и потому отказался принять людей Д’Эверу. Легионеры отправились обратно, многие из них умерли от тифа в течение месяца. Боливар послал Урданету, который ненавидел Арисменди, руководить этим батальоном. Один желчный британский обозреватель написал об этом: «Урданета был маленьким, бледным, женоподобным рабом праздности. Он был медлителен и не отличался умом. Трудно себе представить более некомпетентного руководителя. В нем не было ничего привлекательного. Твердости, необходимой для командира, в нем не стоило даже искать. Жалкий сластолюбец, он выезжал на поле боя с двумя любовницами, с утра до вечера валялся в гамаке. Он был любителем женщин и сигар».
Брион наконец-то прибыл со своей флотилией, чтобы забрать некоторых из рекрутов на корабль,
