ровную гладь которого нарушала только асфальтированная дорожка, протянувшаяся до ворот.
Мне оставалось только подползти к вожделенному окну по водосточной трубе. В школе мне не было равных в лазанье по канату, так что с этой задачей я справлюсь без труда. Надеюсь. О'кей, мысленно включаем музыку из фильма «Миссия невыполнима», надеваем воображаемые «кошки» и начинаем восхождение.
К сожалению, возрадовавшись кажущейся легкости поставленной задачи, я совершенно упустила из виду собачонку за стеной.
Видимо, полностью уверившись в том, что я гроза преступного мира, она принялась цепляться за стену с такой энергией, что в конце концов умудрилась перекинуть свою маленькую задницу в сад Ричарда.
Долю секунды, ощетинив шерсть на загривке, она демонстрировала мне ряд зубов-иголок в раскрытой пасти, а затем взвилась в воздух, и благодаря печально известной напористости терьеров взвилась достаточно высоко, чтобы сомкнуть челюсти на моей лодыжке. Пасть, даже полностью распахнутая, была размером не больше десятипенсовика; тем не менее уровень боли был несоизмеримо выше. Он тянул фунтов на пятьдесят. Да какое там, чек на тысячу фунтов — самое малое!
Ой!!!
С трудом подавив крик, я затрясла ногой, тщетно пытаясь сбросить собаку. Змея, у которой свело челюсти, и та не держалась бы крепче.
Все это просто смешно. У меня есть ключ, а я ползу по водосточной трубе с сумасшедшей собакой на ноге. Но нет худа без добра — мерзавец хотя бы не лает. Жаль, что тишина досталась мне такой дорогой ценой. При этом он все равно умудряется рычать сквозь набитый моей кровоточащей плотью рот.
Взобравшись чуть выше, я могла бы сунуть пострадавшую ногу в бочку с дождевой водой и отмочить гаденыша — пусть общество защиты животных только пикнет. Сейчас вопрос стоит так: кто кого?
Я добралась до верха бака для воды и мгновение колебалась. Зубы псины, как гвозди, впивались мне в ногу. Собака — друг человека. Значит, пошлю завтра чек для собачьего приюта в Баттерси.
Я глубоко вздохнула, словно сама собралась нырять, и сунула ногу в темные глубины спасительной бочки.
Терьер получит десять очков из десяти возможных за твердость воли. Он продержался под водой не меньше восьми секунд, прежде чем показался на поверхности и начал с огромной скоростью плавать кругами, как заводная игрушка для ванны. Выбирая между возможностью снова вцепиться в меня и убрать из бочки свою мокрую задницу, он без колебаний остановился на первом.
Я наконец добралась до вожделенного окна — в разодранных джинсах, с искусанной ногой, полуослепшая от сыпавшейся с трубы ржавчины — и что же? Ричард и женщина мирно сидели бок о бок на модном зеленом диване и изучали разложенные на чайном столике бумаги. Далеко не сразу я поняла, что же на этой иллюстрации из жизни прилежных служащих все-таки было не так.
Слишком авангардный для Ричарда Серого выбор мебели? Нет, не то. И не пара бокалов для вина на столике, рядом с бумагами. Не полупустая бутылка красного вина по соседству. И даже не спокойная музыка и не то, что они сидят довольно близко на пресловутом зеленом диване. Ах вот в чем дело! Под чайным столиком я вижу лиловые трусики и чулки, аккуратно лежащие на элегантных туфлях и, так сказать, согревающие ее лодыжки.
Видимо, это что-то значит, учитывая, что рука Ричарда тоже шарит где-то под столом вне пределов видимости.
Не успела я переварить увиденное, как Ричард отшвырнул карандаш, который до этого судорожно сжимал в руке, она одним движением сбросила туфли, трусики и чулки, и в порыве страсти они начали с остервенением срывать друг с друга одежду.
Пока я. раскрыв рот, пялилась в окно, терьер вылез из воды, пару секунд балансировал на тонком бортике бочки, а затем пулей рванулся к моей заднице и впился в нее, повиснув на челюстях, словно огромная пиявка. Я издала нечеловеческий вопль, отпустила трубу и рухнула наземь.
Как только моя голова с громким стуком соприкоснулась с твердой почвой, окно гостиной распахнулось, и в мельтешении серебряных звездочек я различила двух полуголых людей, потрясенно взиравших на меня. Потом их заслонила упершаяся мне в нос морда страшного, лохматого, злобного, неотвратимого сукиного сына с вонючим дыханием.
Последнее, что я заметила, прежде чем в моих ушах раздалось завывание полицейской сирены, — маленький розовый бантик, сидящий на макушке у Терьера Ужасного. Это все равно что встретиться лицом к лицу с Терминатором Арни и понять, что у него накрашены губы, подведены глаза и приклеены фальшивые ресницы.
Слава богу, Ники адвокат. Короткие переговоры. и я спасена.
Полицейские уже собирались арестовать меня за попытку взлома, когда она наконец примчалась на помощь. Мой ответ на вопрос, почему я нахожусь в это время в этом месте, одетая словно персонаж из «Розовой пантеры», прозвучал неубедительно. и я надеялась, что она подтвердит мои слова.
К сожалению, вместо того, чтобы снять с меня обвинения в серии недавних взломов в этом районе, она промчалась мимо меня, мимо двух хохочущих полицейских и накинулась на Ричарда со свернутым в трубку номером «Космо», который схватила с переднего сиденья машины.
Прекрасно. Я сяду за взлом и покушение на чужую собственность. Хотя единственный пострадавший здесь — это я. Моя голова, моя честь, мои джинсы, которые отправились в рай для джинсов, когда я свалилась, — а она, видите ли, отношения выясняет.
Тем не менее приятно было смотреть, как Ричарда бьют по голове глянцевым журналом.
В конце концов, когда служители закона оторвали ее от забившейся в угол жертвы, потребовали, чтобы я прекратила подстрекательство, и пригрозили нам наручниками, именно Ричард смог убедить их, что все это — просто семейная ссора. Нам наказали отправляться домой и в будущем вести себя прилично.
Полицейские решили сопроводить нас, скорее для безопасности Ричарда, нежели нашей.
Я с трудом убедила их не лишать меня прав за управление металлоломом в черте города, а затем около часа уговаривала Ники не возвращаться к Ричарду, чтобы продолжить расправу, — она хотела отрезать ему австралийским ножом ту часть тела, которую винила в произошедшем.
Все выходные мы безвылазно просидели дома в компании с большой бутылкой водки и двойной упаковкой бумажных носовых платков.
В субботу Ники плакала, сомневалась, злилась, опять плакала, пила водку, молчала, орала, опять пила, приходила в себя, впадала в оцепенение, еще пила и в конце концов отключилась на диване в ворохе скомканных платков. Я растолкала ее и дотащила до кровати, она рухнула на покрывало и быстро заснула опять.
Ах, сладкое забвение, лишь ты способно исцелить страдания раненого сердца.
В воскресенье утром я вернулась к жизни около десяти. Вчера я выпила меньше Ники, но все равно достаточно, и мой организм требовал восстановить баланс потреблением по крайней мере литра воды.
Я вылезла из постели и отправилась на поиски Ники.
Как ни странно, она уже проснулась. Она сидела на кухне, тяжело навалившись на стойку, все в той же одежде. Остававшаяся вчера в бутылке водка перекочевала в ее стакан и была почти выпита. Трясущимися руками она пыталась прикурить сигарету.
— И давно ты начала курить? — Я поставила на огонь чайник и облокотилась на стойку напротив нее.
— Минуты две назад. — Она неуверенно затянулась и тут же закашлялась. — Это. наверное, папа забыл, когда приходил недавно.
— А могу я узнать, почему ты решила начать курить?
— Говорят, это успокаивает нервы. — Она потерла покрасневшие глаза. — К тому же руки будут заняты и я не смогу придушить ублюдка…
— Для здоровья будет полезнее удавить Ричарда. Не желаешь тост — закусить водку?
Ники затрясла головой, выдохнула и сделала большой глоток «Смирновской».
— Может, в порядке личного одолжения, хотя бы кока-колой разбавишь?
— Да там и разбавлять нечего.
Пару секунд она тупо смотрела в стол, потом ее лицо опять скривилось, как от боли.
