подозревается не только в убийстве мужа, но и в убийстве собственного ребенка, должно было вызвать ужасающий шок. И к тому же они были отчуждены друг от друга еще до всего этого. Как это было сказано в дневнике Нелл? «Даже если бы я по-прежнему была близка с Адой, они с Джорджем не могли бы принять нас. И Клара, и я — законная собственность Магнуса, и он очень скоро потребовал бы нас вернуть».
Но ведь дневник был написан специально, чтобы Магнус его нашел! Мой мозг был так затуманен усталостью и отчаянием, что эта мысль поначалу показалась мне несущественной, и я несколько секунд стояла, бессмысленно вглядываясь в страничку дневника, прежде чем все ее значение обрушилось на меня и я наконец по-настоящему поняла, почему Ада Вудворд так и не ответила на мое письмо.
Шум гавани плыл ко мне снизу, когда я остановилась на самом верху Черч-лейн: крики матросов, хлопанье парусов, грохотанье колес, и над всем этим — немолчный крик чаек, пронзительный и печальный. Море за пирсом лежало плоское, серо-стальное; просоленный воздух нес дымные запахи смолы, рыбы, угля, порой они перемежались с гниловатым душком ила и водорослей. Каменные ступени шли дальше вверх по холму, к храму Св. Михаила и развалинам Аббатства Уитби.
Никто не знал, где я: я оставила дяде записку, что ушла на целый день и не вернусь допоздна, и незаметно выскользнула из дома еще до того, как он спустился к завтраку. В поезде я то и дело задремывала, то погружаясь в кошмарные сновидения о Раксфорд-Холле, то выплывая из них, а в минуты бодрствования пыталась приучить себя к тому, что ждать мне от этого визита абсолютно нечего. Сент- Майкл-клоуз оказался кривым тупичком, ответвлявшимся от Черч-лейн и оканчивавшимся у дома № 7 — высокого, узкого, беленого коттеджа, стоящего ниже уровня улицы: к его входной двери спускались несколько ступеней. Мои самоувещевания оказались напрасны: во рту пересохло, сердце колотилось так, что было больно в груди. Я сошла по ступенькам, ухватилась за дверной молоток — тяжелое медное кольцо и дважды стукнула в дверь.
Открыла мне худая, высокая пожилая женщина, которая в юности, очевидно, была просто поразительна. В ее каштановых волосах виднелись седые пряди, кожу лица иссекли и исчертили тонкие морщинки, под глазами легли тени, темные, как синяки, но сами глаза, большие и лучистые, казались еще более поразительными на этом изможденном лице.
— Я хотела бы поговорить с миссис Адой Вудворд, — дрожащим голосом произнесла я.
— Могу я спросить вас, кто вы? — Голос у нее был резкий, но не неприятный, с призвуком местного акцента.
— Я мисс Лэнгтон, — ответила я.
— Подождите здесь, — сказала женщина и закрыла передо мною дверь.
Я, вся дрожа, ждала, как мне показалось, целую вечность, пока дверь наконец не открылась снова.
— Миссис Вудворд нет дома.
— Прошу вас, — сказала я. — Я же специально приехала из Лондона, чтобы повидаться с ней… Чтобы передать ей вот это. — Я достала из сумки дневник Нелл, но домоправительница не отводила взгляд от моего лица.
— Тогда я передам ей это, когда она вернется, — пообещала она, протягивая руку.
— Простите, — ответила я, — но я обязалась передать это ей лично. Пожалуйста, я подожду на улице, если она выйдет и поговорит со мной.
— Ее нет дома, — повторила домоправительница. В то время как она это говорила, за ее спиной, из двери в конце коридора выглянула молодая женщина. Я уловила промельк золотисто-каштановых волос и живой, любопытный взгляд темных глаз, прежде чем дверь снова затворилась.
У начала ступеней была низкая каменная ограда, и я села на нее, решив, что никто, ни за что меня отсюда не прогонит. Через несколько минут уголком глаза я заметила, что в верхнем окне дрогнули занавеси.
Примерно через четверть часа дверь снова отворилась; из нее вышла другая женщина — такая же высокая, как домоправительница, но с более темными волосами, пронизанными нитями седины, поблескивавшими на свету. У нее были высокие скулы, сильный округлый подбородок и, хотя ее лицо было не так изборождено, глубокие морщины пролегли вокруг ее глаз, которые она устремила на меня с явным неодобрением.
— Мисс Лэнгтон? — сурово спросила она. — Я миссис Вудворд. Чего вы от меня хотите?
— Я писала вам из Лондона несколько недель тому назад — вы не получили моего письма?
— Нет. Прошу, изложите ваше дело.
— Я получила в наследство Раксфорд-Холл, — сказала я. — От Огасты Раксфорд… Я родственница Раксфордов по линии Лавеллов. Джон Монтегю передал мне дневники Эленор Раксфорд…
— А что мне до этого?
— Прошу вас, поверьте мне, — произнесла я с отчаянием. — Я не собираюсь причинить вред ни вам, ни Нелл… Неужели вы меня не выслушаете?
Она молча смотрела на меня. Я решила, что все пропало.
— Поднимитесь выше по холму и подождите возле церкви, — сказала она наконец и скрылась в доме.
Я сделала, как мне было сказано, и стояла, ожидая, еще какое-то — довольно долгое — время посреди побитых годами и непогодой памятников; холодный ветер пытался сорвать с меня шляпку, чайки кричали, кружа надо мной. Но вот наконец на верхушке холма появилась закутанная в плащ фигура и зашагала ко мне по намокшей траве.
— Итак, — произнесла она, по-прежнему сурово. — Чего же вы от меня хотите?
— Я приехала сообщить вам, что Магнус Раксфорд мертв — погиб от моей руки два дня тому назад в Раксфорд-Холле. Под именем доктора Джеймса Давенанта. Он намеревался убить меня, и, защищаясь, я убила его. Но полиция не знает об этом: они думают, что произошел несчастный случай. Я здесь, чтобы спросить вас, не согласитесь ли вы приехать в Лондон и… опознать его как Магнуса.
Она глядела на меня с испуганным сочувствием.
— Мисс Лэнгтон, боюсь, вы не вполне здоровы. Вам следовало бы рассказать все это доктору или священнику, а не мне.
— Ваш муж священник…
— Мой муж умер десять лет назад.
— Мне очень жаль слышать это, — сказала я. — Но разве он не тот Джордж Вудворд, что был когда- то ректором храма Св. Марии в Чалфорде?
— Нет, вы ошиблись, — проговорила она, однако нотка отчаяния в ее голосе заставила меня продолжить.
— Если Магнус будет похоронен как Давенант, все общество всегда будет считать, что Нелл убила и его, и Клару. Живая или мертвая, она всегда будет носить на себе это пятно…
— Я помню этот процесс, — осторожно сказала женщина, — хотя он никакого отношения ко мне не имеет. И… предположим, что тот человек, которого вы, как вы говорите, убили, вовсе не Магнус Раксфорд, что тогда?
— Вы хотите сказать, — произнесла я со слезами отчаяния на глазах, — что, если вы приедете в Лондон, и окажется, что он — не Магнус, это приведет полицию к Нелл, а вы не можете пойти на такой риск?
— Это вы так поняли, я не имела этого в виду, — ответила она, но ее тон смягчился.
— Есть еще одна вещь, — произнесла я нерешительно. — Джон Монтегю сказал мне — это было незадолго до его смерти, — что я очень сильно напоминаю ему Нелл… Вот я все думаю: не может ли быть, что я — Клара Раксфорд?
На этот раз ошибиться было невозможно: на лице женщины отобразился глубочайший шок.
— Мисс Лэнгтон, поймите меня, пожалуйста: я не могу помочь вам. У вас, несомненно, есть родные, друзья, кто-то, кому вы можете довериться?
Я отрицательно покачала головой.
— Тогда, может быть, доктор?
— Нет никого, кто теперь мог бы мне помочь.
