— Я не забыл свои клятвы, Линда.
— Что ж, значит, ты просто предпочел о них не думать. Результат от этого не меняется.
— Линда, Морис! Вы собираетесь идти в дом или… — Выйдя из-за угла дома, Сильвия увидела Кевина и смолкла на полуслове. Лицо ее застыло. — Я услышала голоса и подумала, что с тобой отец.
Она поздоровалась с Кевином, но ее карие глаза смотрели холодно.
— Здравствуйте, Сильвия! Вы хорошо выглядите.
Это действительно было так. Мать Линды отличалась той особой красотой, которая с годами расцветала еще ярче. Но она даже не отреагировала на его комплимент.
— Не знаю, Кевин, зачем вы здесь, хотя, впрочем, могу догадаться по телефонным звонкам, которые не дают нам покоя последние две недели. — Не дав ему ответить, Сильвия продолжала. — Но какие бы причины ни привели вас в этот дом, вам лучше уйти. По-моему, вы расстраиваете Линду. — Она выразительно посмотрела на красные пятна, выступившие на щеках дочери. — К тому же Морис тоже будет не в восторге от вашего появления. В последнее время он неважно себя чувствует…
— Жаль это слышать, — тактично заметил Кевин. — Надеюсь, ничего серьезного?
— Обычное состояние при его профессии школьного учителя, но лишние волнения ему ни к чему.
Линда знала, что ее собственные беды и нагрузка, которая легла после аварии на всю семью, не пошли отцу на пользу. Она была единственным ребенком, и родители чувствовали ее боль, как свою собственную. Последние три года были тяжелыми для всех…
Сильвия оглянулась и встревоженно проговорила:
— Линда, кажется, это машина твоего отца. — Она немного помедлила перед тем, как уйти в дом, и еще раз повторила: — Прошу вас, Кевин, уходите.
— Похоже, в семье царит полное единодушие, — сухо заметил тот, криво усмехаясь.
— А ты ожидал иного?
Он пожал плечами.
— Я никогда не был сторонником решения вопросов путем голосования. При этом никогда не учитывается субъективное мнение.
Говоря иными словами, он не собирался уходить, пока сам не сочтет нужным, — а сейчас, по- видимому, такой момент еще не наступил. Но Сильвия, говоря о здоровье мужа, несколько смягчила картину: на самом деле, дней десять назад, вскоре после возвращения Линды, у Мориса прямо в школе случился сердечный приступ. До тех пор, пока отец не придет в норму настолько, что сможет снова в полной мере выполнять свои обязанности, ему временно прислали в помощники молодого учителя. И сейчас ему совершенно ни к чему лишние волнения.
— Кевин, прошу тебя, уходи.
Отец наверняка уже заметил «сааб», припаркованный на улице возле их дома, но поскольку он не знает, на какой машине ездит его бывший зять, то пока ни о чем не догадывается.
— Мне нужно с тобой поговорить, — решительно сказал Кевин и, предваряя возражения, добавил, — но не здесь. Проезжая через город, я приметил небольшую кофейню, почему бы нам не пойти туда? — Он прищурился, дожидаясь ответа.
Линда иронично подняла брови.
— Подумать только, Кевин Дарнелл в провинциальной кофейне!
Он смотрел на нее в упор, без улыбки, по-видимому, не находя в этой ситуации ничего смешного.
— Я пью кофе, как и любой другой человек, — процедил Кевин. — Встретимся через пятнадцать минут. — Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал через сад к боковой калитке.
Линда нахмурилась. Хочешь не хочешь, придется с ним встретиться. Если она не сделает этого, Кевин вернется. Видит Бог, за последние три года ее родителям так досталось, что хватит на всю оставшуюся жизнь.
Отца она застала в кухне. Морис пил чай. Это был невысокий светловолосый мужчина, с возрастом у него проявилась склонность к полноте, однако в последние дни его лицо выглядело скорее изможденным.
— Ну что, детка, все цветы выдергала? — Он улыбнулся дочери и потрепал за уши пса, радостно бросившегося навстречу хозяину.
Линда улыбнулась их старой шутке. Она начала помогать отцу по саду, когда была еще совсем маленькой, но в первый раз, когда девочка решила самостоятельно прополоть клумбу — ей тогда исполнилось восемь, — дело кончилось весьма плачевно: она выдернула все тщательно взлелеянные ростки цветов, а сорняки оставила невредимыми. Отец не забыл этот случай.
— Нет, кажется, несколько луковиц осталось до весны. — Она посерьезнела. — Я вас оставлю, ешьте без меня. Мне нужно заскочить по одному делу в город.
Входя в кухню, она заметила, как мать тревожно посмотрела куда-то мимо нее, и догадалась, что Сильвия высматривает Кевина. Линда постаралась дать понять матери, что незваный гость ушел.
— Привезти вам что-нибудь?
— Не надо. А ты не переоденешься?
После утренней работы в саду наряд ее действительно оставлял желать лучшего. Но если она наденет чистое, Кевин еще, чего доброго, вообразит, что она нарядилась специально для него. И Линда отрицательно покачала головой.
— Нет, я скоро вернусь.
Она взяла сумочку и ключи от машины.
— Ты хотя бы отряхни землю с колен и смой грязь с носа! — вмешался Морис.
— Обязательно, папа.
Вот это здорово! Выходит, она разговаривала с Кевином, не заметив, что запачкала нос!
— А ты смотри, не затаскивай маму в постель для послеобеденного сна! — Когда-то, еще в детстве, Линда вернулась из воскресной школы раньше обычного — викарий почувствовал себя плохо и отпустил детей — и застала родителей лежащими в постели в обнимку. Они явно отдыхали после любовных ласк. Неизвестно, кто был больше поражен, Линда или родители, но этот случай не был забыт до сих пор. — Я ненадолго, через часок вернусь, — предупредила она отца, умываясь над кухонной раковиной.
Морис хмыкнул.
— Увы, детка, в моем возрасте часа больше чем достаточно. Линда заметила, что Сильвия покраснела.
— Ты смущаешь маму! Хотя… я так и не поверила тогда, что вы вдруг решили вздремнуть после обеда!
— Я всегда считал тебя сообразительным ребенком. — Отец усмехнулся. — Иногда даже слишком сообразительным, себе во вред.
Все еще улыбаясь, Линда вышла из дома. Однако когда она села в машину и поехала в сторону кофейни, от улыбки не осталось и следа. Было неприятно сознавать, что она вынуждена уступить Кевину.
В этом маленьком городке была одна-единственная кофейня, да и та открылась только потому, что кто-то из старожилов решил внедрить в его провинциальную жизнь элемент столичного шика. Кофейня была обставлена сосновой мебелью, столики застланы скатертями в белую и зеленую клетку, на стенах висело несколько акварелей, и всюду, где только возможно, стояли кашпо и кадки с растениями.
В этот час Кевин был здесь единственным посетителем мужского пола. Его крупная фигура казалась слишком большой для хрупкого соснового стульчика с клетчатой бело-зеленой подушкой.
Он напряженно смотрел на дверь и, увидев Линду, явно испытал облегчение. В кафе было много женщин, большинство из которых зашли перекусить и отдохнуть после утренней пробежки по магазинам. Многие с любопытством поглядывали на единственного затесавшегося среди них мужчину. Наверняка кое- кто из них узнал Кевина, но ни у кого пока не хватало смелости подойти и заговорить с ним. Иначе он бы тут не сидел!
Посетительницы за соседними столиками оживленно перешептывались.
Линду здесь тоже знали. Морис Баффин был популярной личностью в городке, а уж его дочь и подавно. К сожалению, после последних статей в газетах интерес к их семье возрос.
— Я заказал только кофе, — пробурчал Кевин, когда она села за столик, и хмуро добавил: — Я ведь
