серолицую женщину, лежащую на диване? Скорее последнее, решила она. Чем бы ни была вызвана злость, овладевшая Томасом сегодня утром, она не оставила его до сих пор. И теперь была направлена на Генри…
— «Скорая» приехала, — внезапно сказал Томас, отворачиваясь от окна. — Думаю, я поеду в больницу с Джулией, а вы побудете здесь с Ниной. И дождитесь возвращения Генри, — ледяным тоном добавил он. — По–видимому, он поехал отвозить Эйлин в Эдинбург и вернется ближе к вечеру…
Когда машина «скорой помощи» увезла Джулию и Томаса, в доме воцарилась жутковатая тишина. Жутковатая — поскольку в ней не было настоящего спокойствия.
Мэри было предоставлено право сообщить новость остальным домашним, включая Нину, которая, когда ее оторвали от оживленной болтовни с Кэти, стала вдруг очень тихой.
— Бабушка умрет? — прошептала девочка, стараясь проглотить подступавшие слезы.
Было бы очень просто сказать: нет, не умрет, а затем молиться о том, чтобы это оказалось правдой. Но Мэри не могла так поступить, не представляя, насколько серьезно состояние Джулии.
— Я не знаю, Нина, — призналась она.
— Мой дедушка умер, когда я была совсем маленькой, — доверчиво сообщила Нина.
Мэри крепко сжала руку девочки.
— Я знаю, милая.
— Моя мама тоже умерла, — напряженно сказала Нина.
Мэри почувствовала, как у нее сжалось сердце от горькой правды, прозвучавшей из уст девочки. Ее мать умерла, покинула ее. Как и мать Мэри. И мать Томаса. Все умирают — рано или поздно. Это был единственный факт жизни, которого невозможно избежать.
Ее рука еще крепче сжала ручку Нины.
— Давай надеяться, что бабушка поправится.
Девочка прикусила нижнюю губу, все еще пытаясь справиться со слезами.
— Мама уплыла на лодке с дядей Генри… и больше не вернулась.
Мэри нахмурилась. Синтия и Генри?.. Был ли это тот самый несчастный случай, о котором упоминал Томас при их первой встрече? Синтия и Генри?
— Но из этого вовсе не следует, что бабушка не вернется из больницы, — заверила она Нину.
— А я смогу навестить ее? — настаивала девочка, внезапно став опять совсем маленькой.
— Если твой папа скажет, что она достаточно хорошо себя чувствует, — ответила Мэри уклончиво, так как и сама не знала, насколько больна Джулия. — Давай сыграем партию в шахматы, пока дожидаемся известий, — попыталась отвлечь она Нину. — Твой папа говорил, что ты хорошо играешь.
Нина бросила на Мэри насмешливый взгляд, до боли напомнивший ей Томаса.
— А мне папа говорил, что вы играете еще лучше.
Мэри рассмеялась, с облегчением почувствовав, что еще в состоянии над чем–то смеяться.
— Он был не очень внимателен, когда мы с ним играли вчера вечером. — Еще бы, его мыслями целиком владела другая женщина!
— Я не боюсь проигрывать, — призналась Нина. — Папа сказал, что это полезный опыт.
— Вот как? — сухо заметила Мэри; она очень сомневалась, что сам Томас когда–либо радовался опыту поражений!
Нина хихикнула, заметив кислое выражение на лице няни.
— Но мне кажется, что вчера вечером он так не думал!.. Я все еще не могу поверить, что вы его победили. — Она покачала головой, садясь напротив Мэри за шахматную доску. — Такого с ним раньше не случалось.
Мэри склонила голову над фигурами, ее улыбка потускнела. Не случалось и не случится впредь. Вряд ли ей когда–нибудь еще удастся остаться наедине с Томасом…
Однако она чувствовала облегчение оттого, что игра отвлекла Нину от навязчивых мыслей о смерти. Печально, что малышке через всю жизнь придется пронести груз трагических воспоминаний. И ужасно, что ее мать умерла такой смертью. Она тонула, борясь за каждый глоток воздуха, и погибла только потому, что вода возобладала над воздухом. Такого и врагу не пожелаешь!
Но сейчас она, по крайней мере знала, что не Синтия покончила с собой в бухте. А это означало, что той женщиной была, очевидно, мать Томаса… Как ужасно, что две женщины из семейства Тэлфорд нашли свою смерть в воде!
А сейчас Джулия, третья женщина из этого семейства, оказалась на больничной койке… Мэри понимала, что у нее самой появилась навязчивая идея, а это еще никому и ни в чем не помогало!
Как быстро она погрузилась в жизнь и переживания этой семьи — семьи, словно бы преследуемой злым роком. Даже Генри женится на женщине, с которой не намерен вести себя честно. Одна надежда, что Томас прав и Тэлфорды не типичны!
Мэри без труда удалось обыграть Нину, хотя по манере ее игры было ясно, что с возрастом она станет противником, с которым следует считаться. Девочка, несомненно, обладала не меньшей, чем у отца, волей к победе.
— Вы думаете, папа позвонит нам, как только узнает, что с бабушкой? — спросила Нина, когда они убрали фигуры. Игра не отвлекла внимания девочки от печального происшествия.
— Будем надеяться. — Мэри встала. — Пойдем, пора приготовить что–нибудь к ланчу.
Было уже около трех часов пополудни, когда раздался долгожданный звонок. Голос Томаса звучал невероятно устало:
— Джулия очнулась. Это оказался не инфаркт, но ей в любом случае придется провести в больнице несколько дней. Сейчас ее устраивают в отдельной палате. Я скоро вернусь.
Он, видимо, о многом умолчал. Если это не инфаркт, то почему тогда Джулия потеряла сознание? Почему ее на несколько дней оставляют в больнице? Ведь для обследования вполне достаточно двадцати четырех часов.
Но Мэри не давало сосредоточиться присутствие Нины, переминавшейся с ноги на ногу и жаждавшей удостовериться, что ее бабушка не собирается умирать.
— Нина хотела бы повидаться с Джулией, — коротко сообщила она Томасу, надеясь, что тот сам поймет, почему дочери не терпится сделать это.
— Не сегодня, — хрипло проговорил Томас. — Может быть, завтра, когда Джулия будет более… собранной.
Его голос звучал странно и принадлежал, казалось, вовсе не тому уверенному в себе человеку, к которому Мэри привыкла. Возможно, болезнь Джулии заставила его понять, что он все–таки привязан к своей мачехе…
— Не могли бы вы передать Джулии, что Нина ее любит? — Мэри улыбнулась, заметив, с каким энтузиазмом закивала девочка. — И мои наилучшие пожелания.
— Хорошо, передам, — сдержанно ответил Томас. — Полагаю, Генри еще не вернулся? — Его голос стал жестким, когда он заговорил о брате.
— Нет, — просто ответила Мэри.
— Прекрасно, — пробурчал он. — Я звонил родителям Эйлин в надежде застать его там, но Генри, по– видимому, уехал оттуда пару часов назад.
А это означало, что он может появиться в любой момент. У Мэри засосало под ложечкой при мысли о том, что им снова придется встретиться. Когда они говорили в последний раз, Генри предложил ей стать его любовницей и получил недвусмысленный отказ…
— Мэри…
Она мысленно встряхнулась, поняв, что Томас по–прежнему разговаривает с ней.
— Да?
— Не попадитесь на удочку жалости к Генри только из–за того, что его мать нездорова, — бросил Томас. — Он все тот же ублюдок. И останется им до конца своих дней.
Мэри покоробил его снисходительный тон. Да, она непростительно глупо вела себя с Генри, но не была безнадежно тупой.
— Я учту ваш совет, — сдержанно отозвалась она. — Что–нибудь еще?
Ответный хохоток был вовсе не тем, что она ожидала услышать.
