многословно извиняться, подавая хозяину одежду. Тот продолжал шутить, но его насмешки были настолько милы и необидны, что Никколо вновь не смог сдержать улыбку. Уже через пару минут англичанин полностью оделся и вскочил на коня. Напоследок он махнул юному итальянцу рукой:
— Спасибо за помощь. При такой чертовой погоде ваш поступок был достоин деяния святого Мартина[14].
Никколо тоже поднял руку на прощанье и уже хотел было сказать: мол, не стоит преувеличивать его помощь, когда заметил, что его пальто все еще у незнакомца.
— Мое пальто! — пораженно воскликнул Вивиани.
— Вам придется забрать его лично. По-моему, отличная причина наведаться на виллу Диодати и воспользоваться моим гостеприимством. Я хочу отблагодарить вас за великодушие. — С этими словами англичанин пришпорил коня и умчался в туман.
— Но я даже не знаю, как вас зовут! — крикнул вслед Никколо.
— Байрон, мой юный друг, — всадник рассмеялся. — Лорд Байрон. Я ваш должник.
Туман поглотил и его, и слугу, и Никколо остался один.
9
— Каким бы интересным это ни казалось, не можешь же ты в самом деле принять это приглашение!
Реакция удивила Никколо. Он полагал, что познакомиться с известнейшим поэтом Европы — это прекрасно, и это событие вызывало в нем гордость и радость. Но Валентина смотрела на него так, будто он только что сообщил, что сегодня вечером собирается голым подниматься на Монблан. Усевшись за стол, юноша расстегнул фрак.
— А почему нет?
Сев напротив него, девушка плотнее укуталась в темно-синюю шаль. На ней было элегантное бордовое платье. Здесь, в доме родителей, Валентина позволяла себе большую роскошь в одежде, чем в Ареццо. Конечно, и в доме Вивиани ее наряды никогда не были простыми, но здесь и платье, и шаль… Вышитая серебряной нитью! А на шее — цепочка с сапфиром…
— Потому что от Колони до Женевы все судачат об этой вилле, где живет твой драгоценный лорд Байрон.
— Не вижу ничего удивительного, — фыркнул Никколо.
«Мой лорд Байрон? Драгоценный?»
— Как бы то ни было, речь идет не только об английском лорде, но и об авторе «Чайлд Гарольда». Ты читала эту книгу?
— Да, — признала Валентина. — И она прекрасна.
Девушка слегка покраснела, и при виде этого сердце Никколо смягчилось. Но этот отзыв никак не повлиял на мнение девушки.
— Дело вовсе не в этом, — горячо продолжила она.
— А в чем же?
— Ты что, ничего не слышал об этом на приеме? — Она закатила глаза.
— Пожалуйста, прекрати говорить загадками. Допустим, я ничего не слышал. К тому же я совершенно незнаком со слухами, которые ходят в высшем обществе Женевы.
Никколо показалось, что он высказался слишком резко, но Валентина лишь ухмыльнулась.
— Тогда позволь мне сорвать яблоко с древа познания и… — Ее глаза сузились.
— Валентина!
Его возмущение по поводу этой неуместной шутки было совершенно искренним, в отличие от ее нарочитого раскаянья.
Теперь настала его очередь закатывать глаза.
— Прошу тебя, продолжай.
— Так вот, — заговорщицки прошептала она и, оглянувшись, наклонилась вперед. — Этот лорд Байрон изгнанник.
— Он же из Англии, — начал Никколо, но Валентина лишь отмахнулась, как будто его возражение не имело никакого смысла.
— Ему пришлось бежать. Говорят, что у него было столько любовниц, что десятки рогоносцев хотели лишить его жизни. Но это не все, — помолчав, Валентина еще больше понизила голос. — Говорят, что он вытворяет совершенно немыслимые вещи.
— Но он же писатель, — возмутился итальянец. — Необразованные и ограниченные люди часто необоснованно упрекают творческих личностей в разных грехах!
— Говорят, он содомит.
— Валентина! — еще громче воскликнул Никколо. — Прошу тебя!
— Но мне так говорили. Хочешь верь, хочешь нет. Но этот тип старается держаться подальше от всех англичан, которые в этом году слетелись в Женеву прямо как библейская саранча! По слухам, к нему вхожа лишь одна странная троица — какой-то юноша в сопровождении двух молоденьких женщин, — девушка говорила все быстрее. — Они ночуют у него па вилле. Представляешь, все вместе! А мадам Боссени рассказывала, что видела его у мадам Эльнар. И этот тип хромал! Будто он настоящий дьявол! Священник из Монталегре, где живет… та троица, приходил к ним с представителем властей, и мадам Боссени божилась, что они живут во грехе!
— Что? — Никколо опешил от такого количества обрушившихся на него откровений.
— Они развратники, — наклонив голову к плечу, Валентина заглянула ему в глаза. — Ты понимаешь? Видимо,
После этих слов Валентина смутилась, будто вспомнив о том, что молодой незамужней даме не пристало распространяться о подобных вещах.
— Но это все только слухи, — помолчав, ответил Никколо. — Так говорят злопыхатели и те, кто не понимает гений поэта. Может быть, всему этому есть какое-то безобидное объяснение. Говорят, что труды лорда Байрона оценил Гете. Сам Гете! Человек, написавший «Страдания юного Вертера». Может ли быть более достойная похвала? И разве король поэтов оценил бы человека, который живет в свальном грехе?
Валентина смерила его скептическим взглядом. Откинувшись на спинку стула, девушка опустила глаза и уже, видимо, собралась что-то сказать, но запнулась.
— Раз уж тебя не отговорить, то хотя бы будь осторожен, Никколо. Если тебя заметят в обществе этого англичанина, твоя репутация будет испорчена, подумай об этом. Если не для себя, то хотя бы для меня и для моей семьи. Ведь доброе имя Лиотаров может быть опорочено твоими действиями. В конце концов, ты живешь в нашем доме.
Хотя Никколо не было дела до слухов в женевском обществе, он кивнул. Отец предупреждал его перед отъездом, что в Женеве ревностно следят за приличиями, и поэтому всегда нужно вести себя безупречно.
— Обещаю, что буду осторожен, — торжественно заявил он. — Я не опозорю твою семью. Это будет недолгий визит. Я просто заберу пальто, вот и все.
Она улыбнулась, и тучи, сгустившиеся над ними, развеялись в солнечных лучах ее глаз.
— А когда вернешься, все-превсе мне расскажешь, ладно?
Вивиани рассмеялся.
— Тогда я попрошу одного из ваших слуг отнести мою визитку на виллу. Завтра вечером отправлюсь в этот… оплот греха.
