участилось.
— С тобой все в порядке? — Он нежно прижал жену к груди.
— Все хорошо, — она опустила голову ему на плечо. — Где кучер?
— Судя по всему, сбежал, по крайней мере, козлы пусты. Что ж, думаю, я и сам смогу управлять каретой, — Людовико заглянул ей в глаза. — Прости. Нельзя было оставлять тебя здесь одну. Это было глупо. Такого больше не повторится. Может быть, ты хочешь домой, милая?
— Нет, все в порядке, — женщина покачала головой. — Поехали. Нас ждут на приеме у короля. И со мной ничего не случилось. Возможно, этим оборванцам просто хотелось есть. Из-за войны страна очень обеднела, — она осторожно выбросила из кареты стекло носком замшевой туфли.
— Я мог бы позаботиться о том, чтобы тебе никогда не пришлось больше бояться подобных нападений, — прошептал Людовико. — И чтобы мы никогда не разлучались.
— Прекрати, — раздраженно отрезала Валентина, отодвигаясь от него в самый угол кареты. — Ты знаешь, что я никогда не смогу стать такой, как ты. Если мне придется пить кровь живых существ, это убьет меня. Ты этого хочешь?
— Нет, конечно. Но подобные случаи заставляют меня беспокоиться о тебе, Валентина. Я боюсь потерять тебя и именно по этой причине повторяю свое предложение.
— Надеюсь, ты любишь меня достаточно, чтобы мне больше не пришлось его отклонять.
— Договорились, — граф вновь притянул жену к себе. — Буду стараться держать язык за зубами.
Валентина устроилась поудобнее, ожидая, пока муж сядет па козлы. Подняв пистолет, оброненный испанцем, она задумчиво посмотрела на оружие. Дернувшись, карета сдвинулась с места.
Выйдя из дома в Грейт-Марлоу, Никколо чувствовал крайнее смятение. Он озадаченно покачал головой. Юноша не знал, на что именно он рассчитывал, но какими бы ни были его надежды, они не оправдались. Вместо того чтобы возродить былую дружбу, Вивиани сейчас чувствовал себя совершенно чужим Перси, Мэри и Клэр человеком. Они вели спокойную жизнь в английской провинции. Картина, открывшаяся его взору в этом доме, вполне соответствовала духу прошлого века.
Конечно, Шелли не оставил литературную деятельность и его не покинуло желание изменить этот мир к лучшему, но магия тех ночей на берегу Женевского озера развеялась.
Во дворце де Уседа горел яркий свет. Это здание, построенное в стиле барокко, сияло в лучах тысяч свечей и ламп. Стены украшала изысканная живопись, и на гостей с усталой улыбкой взирали статуи из коллекции Сандоваля, прежнего владельца этого дома.
С момента освобождения Испании от французской оккупации прошло всего несколько лет, и Фердинанд VII воспользовался годовщиной своего возвращения в Мадрид, устроив великолепный прием.
— Думаю, он хочет доказать миру, что Испания вновь обрела былое величие, — шепнул жене Людовико.
Они стояли в длинной очереди, выстроившейся перед королем, ожидая, когда их представят.
— Возможно, для этого ему самому стоило бы немного подрасти.
Валентина невольно улыбнулась. Действительно, король был весьма невысоким человеком и, как и все низкорослые люди, пытался компенсировать этот недостаток железной выправкой. На нем были черные декорированные штаны до колен и рубашка с золотыми позументами. Темные глаза мрачно поблескивали под черной копной волос.
— По крайней мере, сразу видно, что он Бурбон, — ответила Валентина.
По ухмылке мужа она поняла, что ей даже не нужно указывать на тяжелый подбородок короля — Людовико и так понял ее шутку.
В такие мгновения она почти забывала о том, кем был тот человек, за которого она вышла замуж. Валентина залюбовалась прекрасным лицом мужа и его стройной осанкой. Казалось, он ничем не отличался от других гостей на приеме, просто аристократ, мило беседующий с женой. Но тут женщина вспомнила о произошедшем сегодня вечером. Как Людовико силой мысли загипнотизировал грабителей…
«Днем я ничем не отличаюсь от людей, — рассказывал он. — А вот ночью… Что ж, ночью все иначе».
— Валентина? — обеспокоенно позвал ее Карнштайн. — Что с тобой?
— Ничего, я просто вспомнила сегодняшнее нападение на карету.
— Если хочешь, я скажу королю, что дела на улицах Мадрида обстоят не лучшим образом, — предложил Людовико, двигаясь вперед в очереди.
Фердинанд перебрасывался с каждым из гостей парой вежливых слов и ждал, когда ему представят очередную пару.
— Прошу тебя, не надо. Я слышала, что он невероятно вспыльчив. Лучше не порти ему настроение, а то еще попадем в лапы инквизиции.
По слухам, Фердинанд не воспринимал либеральных устремлений своих подданных и был весьма реакционным политиком. Его противники просто исчезали, критиков заставляли молчать. «И даже инквизиция вновь обрела силу», — с дрожью подумала Валентина. Покосившись на Людовико, она опять прикусила губу. Он рассказывал ей, что церковь охотится на подобных ему, и потому Валентина волновалась за мужа с тех пор, как они приехали в католическую Испанию.
— Этикет в Мадриде устарел не меньше костюма короля Фердинанда, — Людовико, казалось, совершенно не думал о том, что их могут услышать. — Испанцы действительно очень…
— … верны своим традициям, — перебила его Валентина, пока он не наговорил лишнего. — В этом ты, несомненно, прав.
Взглянув на жену, Карнштайн улыбнулся, и на мгновение Валентине показалось, что она заметила в его улыбке насмешку, но наваждение тут же развеялось.
— Скоро мы уедем во Францию, любимая, как я тебе и обещал. Южная Европа начинает мне надоедать, а в Париже в следующем месяце начинается новый театральный сезон.
Женщина попыталась улыбнуться в ответ. Она постаралась представить себе Париж, но в ее мыслях этот город был таким же мрачным, как и ночной Мадрид.
Наконец их подозвали к королю. Валентина тщательно следила за тем, чтобы ее лицо не выражало ничего, кроме восторга от встречи с монархом. Она вежливо присела в реверансе, в то время как Людовико благодарил Фердинанда за приглашение на прием. Обменявшись парой фраз с королем, они присоединились к остальным гостям.
Граф Карнштайн был довольно известен в Мадриде и смог познакомить жену со многими гостями — как испанцами, так и иностранцами. Супружеская пара неспешно переходила из одного зала дворца в другой.
— Гляди, вон стоит один из генералов герцога Веллингтона.
А вон с тем юношей ты наверняка захочешь познакомиться. Он пишет стихи.
Через некоторое время они расселись на диванчиках, болтая со знакомыми Людовико в ожидании обеда.
Прихлебывая шампанское и вполуха слушая слова голландского культур-атташе, Валентина думала о том, как изменилась ее жизнь в последнее время. Конечно, она продолжала очаровательно улыбаться и старалась быть веселой и остроумной собеседницей. Женщина знала, что Людовико гордится тем, что его жена говорит на нескольких языках и разбирается в литературе и искусстве. Она замечала восхищенные взгляды, которые бросали на них другие гости, «И все они видят лишь тот образ, который создал для них Людовико».
Не зная, смеяться ей или плакать, Валентина готова была отдать все на свете, лишь бы вновь оказаться в библиотеке на вилле Вивиани в Ареццо, где она слушала истории Никколо и вампиры были лишь плодом ее воображения.
