уже победил в паре литературных конкурсов, так что он-то знает, что говорит.
— Возможно, — неуверенно протянул Никколо. — Ну что, пойдем?
Они направились вверх по улице. Некоторое время юноша молчал, но в конце концов любопытство взяло верх.
— А куда именно мы идем?
Девушка задумалась.
— Я знакома с одним человеком, которому, возможно, что- либо известно о местонахождении этих архивов, — она говорила осторожно, будто подбирала каждое слово. — Думаю, что тот, кто направил тебя ко мне, когда-то видел меня в его обществе. Некоторое время назад он был моим главным меценатом, но сейчас уже не располагает былыми средствами. Сложная ситуация.
Больше она ему ничего не сказала, и, сколько Никколо ни допытывался, в ответ раздавались лишь шутки и насмешки, так что юноша отступил.
И вот они подошли к огромному дому из темного камня, скорее напоминавшему крепость, чем особняк. Никколо почувствовал, что волнуется.
Эсмеральда ухватилась за кольцо на двери, продетое в пасти чугунного демона. Демон грустно улыбался. Никколо задумался о том, кто же будет жить в таком средневековом замке. Он уже представлял себе эксцентричного дворянина, уединившегося в этих сырых стенах в окружении таких же старых обезумевших слуг, и очень удивился, когда дверь открыл молодой монах.
Увидев Эсмеральду, парень отшатнулся, но, видимо, дело было не в том, что Эсмеральда была женщиной. Этот монах был с ней знаком.
— Тебе здесь не рады, — прошипел юноша и уже хотел захлопнуть дверь, но Эсмеральда успела вставить в образовавшийся проем ногу.
Судя по всему, на мгновение монах задумался, не раздавить ли ей ступню, но потом опомнился. Его лицо было покрыто веснушками, однако, несмотря на юный возраст, в нем не осталось ничего детского.
— Речь не обо мне, — сладким голоском протянула Эсмеральда. — Этот молодой человек хочет поговорить с епископом.
«С епископом?» — опешил Никколо и уже хотел представиться по всем правилам, но девушка его опередила.
— Он приехал из Рима, — с нажимом произнесла она.
Ее слова повисли в воздухе. Разгадав игру Эсмеральды, Никколо мрачно кивнул. Он зашел слишком далеко и не мог позволить какому-то молодому послушнику помешать себе. Придется подыграть своей спутнице.
— Сколько можно болтать? Где епископ? У меня нет времени! — затарахтел он по-итальянски.
Монах замотал головой, глядя то на него, то на Эсмеральду. Видно было, что он еще им не доверяет, но уверенности в его взгляде поубавилось.
— Синьор… торопится. Он не привык ждать.
— А почему ты его сопровождаешь?
Хороший вопрос. И ответ на это мог быть только один.
Ругаясь по-итальянски и дико размахивая руками, Никколо ввалился в дом, смерив монаха возмущенным взглядом. Парень отступил в сторону.
— Он действительно не любит ждать, — повторила Эсмеральда.
На мгновение все повисло на волоске, и Никколо видел по глазам монаха, что решение может быть любым. Наконец паренек поклонился:
— Прошу вас, входите.
Эсмеральда тоже вошла, и Никколо заговорщицки улыбнулся ей. Монах провел их в скромно обставленную комнату — тут был лишь овальный стол с ножками в виде львиных лап и пара стульев. Окна были закрыты ставнями, в скудном свете плясали пылинки, было душно.
— Пожалуйста, подождите здесь. Я позову Его Преосвященство.
Монах почти бегом покинул комнату, оставив незваных гостей в полумраке. Оглянувшись, Никколо убедился, что его предположение о здешней сырости оказалось верным.
— Впечатляющее представление ты разыграл, — насмешливо зааплодировала Эсмеральда. — Ты уверен, что не хочешь попытать счастья в моей профессии?
— Обирать невинных людей? Нет, спасибо.
Девушка покачала головой. Она совершенно не обиделась, и все происходящее явно доставляло ей удовольствие.
— Я не просто так беру у этих людей деньги. Я даю им то, чего они хотят, так же, как и эти типчики в рясах в своих церквях, милый.
На это Никколо ничего не успел ответить — в комнату вошел какой-то старик. Возможно, когда-то он со своим белым ореолом волос, напоминавшим нимб, и рублеными чертами лица производил величественное впечатление, сейчас же седые космы торчали во все стороны, глаза помутнели, а морщинистые руки дергались у живота, словно старик боялся потерять пояс мятой ризы.
— Эсмеральда, это действительно ты? — промямлил старик.
Видимо, его речь пострадала не меньше внешности.
— Да, Ваше Преосвященство. — Девушка опять заговорила с акцентом.
— А я уже думал, что мы больше никогда не увидимся.
— Они пытаются разлучить нас, Ваше Преосвященство. Вы здесь, в этой крепости, а я…
— Знаю, дитя мое, знаю, — подойдя к ней, он сжал ее руки.
Некоторое время они простояли так молча, затем же Эсмеральда отстранилась и указала на Никколо.
— Это Никколо Вивиани, Ваше Преосвященство. Он пришел ко мне, и я тут же почувствовала, что между вами существует духовная связь.
— Связь? — опешил старик, озвучивая мысли Никколо.
— Он хочет задать вам вопрос, и я знаю, что у вас есть ответ. Я прочла это в картах и на его ладони. Ваши судьбы связаны.
Старый епископ удивленно посмотрел на Никколо, но затем медленно кивнул, будто действительно почувствовал эту мистическую связь. Подойдя к юноше, он опустил ладони ему на плечи, и Никколо ощутил его зловонное дыхание.
— Да. Да, я понимаю. Говори, сын мой, задавай свой вопрос. Эсмеральда еще никогда не ошибалась.
Юноша откашлялся. Он не понимал, как человек церкви мог оказаться втянутым в сети Эсмеральды.
— Я хотел поговорить о документах, рукописях, которые попали в Париж из архивов в Риме. Я не знаю, известно ли вам об этом, Ваше Преосвященство. Вероятно, это произошло после того, как Наполеон вошел в Рим. По слухам, эти документы вывезли его солдаты.
— Я помню, — взор старика был устремлен мимо Никколо, и юноше показалось, что епископ сейчас видит прошлое. — Плохие это были времена. Безбожные. Тогда оскверняли церкви, презревали святость слуг Божьих. Плохие, плохие времена…
— Документы, Ваше Преосвященство, — мягко напомнила Эсмеральда. — Архивы.
— Говорят, их привезли в Париж. Украли их в святом граде, как и многое другое. Но Наполеон был умен, он не позволил им попасть в руки черни, нет, он запечатал их и отправил сюда. Часть солдат не утратила истинной веры и не хотела потакать этому богохульству. Они сообщили нам об этом. Я пытался выкупить архивы, но все мои старания обернулись лишь насмешками и презрением. Они называли эти архивы трофеем. Трофеем!
— Так значит, документы еще в Париже? — загорелся Никколо, вновь ощутив азарт охоты.
— Нет. За перевозкой проследили люди из Рима. Немногословные люди… У них при себе не было денег, и они управлялись лишь свинцом и сталью. Потом нам сообщили, что солдаты поссорились из-за добычи и перебили друг друга. Двенадцать солдат. Все погибли. А ведь это были добрые христиане, которые хотели нас предупредить. Все погибли…
Услышав эти слова, Никколо невольно вспомнил события на берегу Женевского озера.
