председателя изобьют, а дальше вести собрание будет Джон Уэст.
Увидев, что председатель встает, чтобы открыть собрание, Джон Уэст прошел по среднему проходу на эстраду, уселся на стул и положил шляпу на пол, опасливо оглядываясь через плечо. Под приветственные крики из первых рядов и шиканье из последних оратор начал свою речь.
— Господин председатель, уверенно произнес Суинтон. Он привык выступать в сложной обстановке. В девяностых годах он слыл радикалом, но по мере усиления лейбористской партии все сильнее тяготел к консерваторам.
— Ура Джеку Уэсту! — заорал Дик Капуста, и задние ряды подхватили его крик.
Суинтон несколько оторопел, но все же заставил себя улыбнуться…
— Я прошу только беспристрастия и справедливости, — проговорил он.
— Вот мы тебе покажем справедливость! — крикнул чей-то хриплый бас.
— Я буду говорить напрямик, — продолжал Суинтон. — Мой соперник представляет худшие элементы мельбурнского населения. Его поддерживают одни игроки и пьяницы.
— Ты скажи про Джека Уэста! — не унимался Дик.
— Я убежден, что мистер Уэст хочет захватить в свои руки парламент, чтобы добиться отмены нового закона об азартных играх. «Надеюсь, сидящие за мной боксеры-любители не хвастали, когда уверяли, что умеют драться», — подумал Суинтон.
— Мой соперник — не член лейбористской партии. По-видимому, никто вообще не знает, кто он такой. Известно только, что его поддерживает владелец керрингбушского тотализатора.
Джон Уэст торопливо записывал. Лицо его выражало праведный гнев.
— Меня могут спросить: разве мистер Уэст не имеет права выдвигать любую кандидатуру, если она кажется ему подходящей?
В задних рядах захлопали.
— Разумеется, мистер Уэст имеет на это полное право. Он мне не друг и имеет полное право выдвинуть кандидата из своих друзей.
— А кто урезал жалованье рабочим? — крикнул Дик, и толпа из задних рядов двинулась по проходам к эстраде.
— Хотим Джека Уэста! — закричали хором несколько голосов.
— Мистер Уэст имел дерзость распространить среди избирателей этого округа длинное письмо, в котором восхвалял кандидата как покровителя честного предприятия и благородного спорта.
Шайка Уэста угрожающе зарычала. Сторонники Суинтона молчали, не решаясь открыть рот.
«Почему он не заговаривает о взятках?» — думал Джон Уэст, оглядываясь на мускулистых щеголей за своей спиной.
— Благородный спорт — это нелегальные скачки, а честное предприятие — керрингбушский тотализатор! — с решимостью отчаяния бросил Суинтон.
Поднялся оглушительный рев. Все чувствовали, что драки не миновать.
— Раз… два… три… четыре… — начала считать шайка Уэста, мешая оратору.
Суинтон еще несколько минут пытался перекричать шум, но увидев, что это безнадежное дело, махнул рукой и опустился на стул.
Джон Уэст встал и опять украдкой оглянулся. По знаку председателя из глубины эстрады вышло трое боксеров, и это заставило Джона Уэста снова сесть. Шайка Уэста, возглавляемая Диком, кинулась вперед.
— Дайте Джеку Уэсту сказать! Дайте сказать!
— Мистер Уэст здесь не получит слова! — сердито крикнул председатель. — Пусть нанимает для себя другое помещение!
Дик повел свой отряд сквозь толпу растерянных сторонников Суинтона. Полицейские нерешительно топтались на месте.
— Ура Джеку Уэсту!
— Пусть только Суинтон выйдет на улицу, уж мы доберемся до него!
Шайка Уэста еще подвинулась вперед. Несколько человек предусмотрительно покинули зал, опасаясь скандала.
Председатель сказал дрожащим голосом: — Мистер Уэст, если желает, может задать вопрос.
Джон Уэст встал со своего места под неистовые вопли своих приверженцев, стеной стоявших перед эстрадой. Он слегка трусил, но голос его, как всегда, звучал уверенно и внятно.
— Мистер Суинтон обвинил меня в том, что я даю взятки членам высшего органа нашей страны. Я требую, чтобы он привел доказательства. — Джон Уэст вытащил чек из кармана: — Ставлю пятьсот фунтов, что он ничего не докажет!
Он вызывающе повернулся к Суинтону. Председатель взял Джона Уэста за плечо.
— Не смей трогать его, дрянь! — рявкнули Дик и его отряд.
Джон Уэст бросил чек на стол.
— Принимаете пари? Если вы не трус, встаньте и повторите свои обвинения. — Джон Уэст даже побелел от злобы и волнения.
У Суинтона вид был растерянный; глаза его, и без того навыкате, чуть не вылезали из орбит.
Наконец он встал и пролепетал извиняющимся тоном:
— Я не заявлял, что Уэст давал взятки членам парламента.
— Неправда! Джек Уэст говорит, что заявлял! — загремел Дик.
Толпа неистовствовала; люди толкались, напирали на эстраду.
Джон Уэст повернулся лицом к залу.
— Кто внес в девятьсот втором году предложение снизить заработную плату рабочим? Он или не он?
— Не могу же я помнить все свои предложения, — пробормотал Суинтон.
Джон Уэст выхватил из кармана газету и помахал ею под носом у Суинтона. Он уже себя не помнил и не остановился бы ни перед чем.
— Так почитайте, что здесь написано!
— Но я недавно поднял оплату на шиллинг в день, — защищался Суинтон.
— Отвечайте прямо — да или нет? — закричал Джон Уэст.
— Отвечайте прямо! — подхватила толпа.
Заговорил председатель; Джон Уэст перебивал его; толпа кричала, выла, ревела. В середине зала поднялся небольшого роста человек и робко провозгласил ура в честь Суинтона. Одноглазый Томми схватил его за шиворот, выволок в проход и потащил к дверям. Боксеры-любители, получившие приказ действовать только в случае нападения на эстраду, молча выжидали.
Председатель, стараясь перекричать шум, увещевал Джона Уэста. Дик Капуста, решив, что Джону Уэсту не дают говорить, бросился на эстраду, крича во все горло: «Лезь, лезь, хватай их!» Он оказался менее наблюдательным, чем Джон Уэст, и не заметил, что эстрада полна людей. Ему велели взять эстраду приступом — значит, и рассуждать нечего.
— Караул! Помогите! — завизжал насмерть перепуганный председатель.
Полицейские в боковых проходах стали проталкиваться вперед. Дик уже стоял на эстраде. Боксеры только этого и ждали. Два дюжих молодца подхватили Дика и как щепку швырнули обратно в толпу его подручных.
Железные руки схватили Джона Уэста за плечи. Кое-кто из его людей сумел взобраться на эстраду и вступил в бой с молодцами Суинтона.
Полиция была бессильна — протолкаться сквозь толпу оказалось невозможно. Вся оставшаяся публика стоя подбадривала криками франтоватых спортсменов. На эстраде драка шла полным ходом. Головорезам Джона Уэста крепко доставалось. Даже не успев еще влезть на эстраду, они получали удар по голове и валились обратно в зал.
Один из боксеров, замахнувшись стулом, на котором раньше сидел Джон Уэст, с такой силой опустил его на череп Дика, что стул сломался, а Дик упал замертво. Сам Джон Уэст получил искусный удар в правую бровь, и все лицо его было в крови. Он не пытался дать сдачи и думал только о том, как бы унести ноги.
