Четыре месяца назад он бы, вероятно, улыбнулся и ответил «да». Но теперь он сам не знал, сможет ли это сделать.
— Такие вещи не делаются мгновенно, — холодно заметил он.
— Наверняка для этого требуется не только смешать несколько пахучих масел.
— Отнюдь.
— Если создать эксклюзивный аромат слишком сложно, могу я просить вас о подарочной корзине — большой-большой?
Гай не был уверен, забавляют его или раздражают эти ее просьбы.
— Вы не особенно стеснительны, правда?
Она пожала плечами:
— Не попросишь — не получишь, правда? А в чем проблема? Не могу же я надеяться, что люди будут угадывать мои мысли.
«В чем проблема? — подумал Гай. — Проблема в том, что меня неудержимо тянет к тебе, а мне это сейчас совсем ни к чему».
— Ну что ж, — сказал он вслух. — Можете рассчитывать на подарочную корзину. Скажите Элли, когда придет время, и я подберу что-нибудь. А теперь разомнусь немного. На французских свадьбах принято танцевать.
«Только не проси меня танцевать с тобой», — добавил он мысленно.
Но она и не попросила. И он с ужасом обнаружил, что страшно разочарован. Безумие! У него явно что-то не так с головой…
Эмбер узнала мелодию. Похоже, французская традиция требует, чтобы новобрачные открывали бал первым танцем. За ними на круг должны выйти старшая подружка невесты и дружка жениха. Эмбер нравилась мелодия. Она мысленно напевала слова…
Она отпила глоток шампанского. Хватит грустить на празднике! Это свадьба, и она собиралась на ней веселиться. Тут столько людей, с которыми она еще не успела познакомиться, и есть такие, которые кажутся слишком скромными, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Что Эмбер умела, так это делать так, чтобы на балу было хорошо всем! И именно этим она и собиралась заняться.
Гай точно знал, где находится Эмбер, даже не глядя на нее, а просто слыша взрывы смеха. Эта женщина явно организовывала веселье. И собирала пожертвования для своего благотворительного бала? Он украдкой посмотрел в ее сторону.
Нет, она подавала напитки его престарелым двоюродным бабушкам, очаровывала его двоюродного дедушку, болтала с ними. И на их лицах играла одобрительная улыбка. Гай начинал понимать, почему она занимается организацией праздников. Эмбер обладала удивительным даром общаться с людьми и приводить их в благодушное настроение.
Потом она подошла к родителям Элли. Гай решил, что на это стоит посмотреть, и больше не скрывал, что наблюдает за ней. Бошампы были редкостными гордецами. И даже если Эмбер просто пригласит их на свой благотворительный бал, наверняка нарвется на резкость. Они могли использовать это как предлог для того, чтобы покинуть свадьбу.
Но Гая ждал сюрприз: он увидел, что Эмма Бошамп добродушно улыбается. Либо Эмбер уже с ней знакома, что маловероятно, хотя она и дружит с Элли, либо ее умение располагать к себе людей куда совершеннее, чем он думал. Если она смогла очаровать Эмму Бошамп, она сможет очаровать кого угодно.
Он не в силах был оторвать взгляд от Эмбер. А она, решив, видимо, что достаточно наговорилась, пошла танцевать. Но не с кем-то из многочисленных мужчин, которые тоже не могли оторвать от нее взгляд, — нет! Эмбер собрала вместе всех детей и стала учить их водить хоровод. Девочки пришли в восторг от того, что кто-то из взрослых уделяет им столько внимания; мальчики, очарованные улыбкой такой красивой тети, наперебой старались ей угодить; а их родители следили за ней с нежной улыбкой. Заметив это, она пригласила в круг и взрослых. И вскоре все, кто не танцевал, присоединились к хороводу. А когда одна маленькая девочка споткнулась, Эмбер взяла ее на руки, вытерла ей слезки, сказала что-то ласковое. И через минуту девочка опять весело улыбалась.
Гай не мог больше просто стоять и смотреть. Он взял бокал с шампанским и подошел к ней.
— От вас просто исходит жар, — сказал он.
— Вы намекаете, месье Лефевр, что у меня лицо красное, как помидор, или хотите пригласить меня на танец? — спросила она с улыбкой.
— Я хотел сказать, что вы долго танцевали, и вам, наверное, хочется пить, а не что ваше лицо… — Он запнулся и почувствовал, как его собственное лицо покрывается краской. Особенно из-за того, что ее взгляд сказал ему: она знает, что он лжет. По тому, как приоткрылись ее губы, он понял, что она ждет от него поцелуя — неосознанная реакция, а не сознательная попытка соблазнения. — Ну ладно. И то и другое, — признал он.
Она улыбнулась еще шире:
— Вообще-то я думала, не слишком ли у меня короткое платье?
Выше колен. Он это заметил. Но теперь посмотрел еще раз. На минуту его язык прирос к нёбу, но потом он нашелся:
— Очень милые коленки, мадемуазель Винн.
— Благодарю вас, месье Лефевр. И за шампанское тоже.
Она взяла бокал из его рук и ощутила дрожь во всем теле, когда ее пальцы на мгновение коснулись его пальцев. А он не мог оторвать глаз от ее губ, пока она пила.
У нее очень красивый рот. Неотразимый. И Гай понял, что сегодня вечером непременно ее поцелует. И что она ответит на его поцелуй.
Как раз в этот момент зазвучала новая мелодия, и Эмбер узнала танго из старого фильма, который несколько месяцев назад с удовольствием посмотрела вместе с матерью.
— Рискнете?
— Рискну? — переспросил он, и его глаза вдруг стали совсем темными.
«Перестань, Эмбер, немедленно перестань!» — говорила она себе, но ее губы стали неуправляемы.
— Или вы не танцуете танго?
— Вы меня вызываете, Эмбер? Не рискуете ли вы при этом?
«Скажи нет, отступи, сядь», — сигналил мозг, но губы делали свое дело.
— Я вас вызываю, Гай!
Он нарочито медленно взял бокал из ее рук и поставил на стол. А потом обнял Эмбер так, что его рот оказался где-то у ее уха.
— Пригласить вас, а?.. — прошептал он, и его голос прозвучал на редкость сексуально. — Ловлю вас на слове.
Эмбер представила себе, как его губы впиваются в ее кожу, поднимаются к ее губам, и от этой мысли у нее задрожали колени. И конечно, сердце забилось невообразимо быстро. Как будто она вдруг выпустила джинна из бутылки.
А отступать было некуда. Гай уже начал танцевать с ней.
Ей приходилось танцевать с профессионалами, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Тогда это были только хореография и терпение. Сейчас это было что-то более простое, что оставляло ей силы ощущать биение собственного пульса. Ее тело отвечало на его близость и отдавалось ему все сильнее по мере того, как он крепче прижимал ее к себе, касался коленом ее колена, двигался с ней в едином ритме.
То, что с кем-нибудь другим было бы просто фигурами танца, с Гаем было прелюдией секса. Его бедро у ее бедра. Еще объятие. Что бы чувствовала она, если бы его кожа касалась ее кожи, его ноги сплелись с ее ногами? Он отстраняет ее от себя, чтобы тут же привлечь еще ближе — грудь к груди, и ощущение его тепла, смешанное с легким цитрусовым ароматом, кружит ей голову, внушает жажду познать его.
Не существует ничего — только Гай и музыка. Все ее нервы сосредоточились на нем, на том, как его
