нибудь сотне метров старым развесистым чинарам.
Из отрывистых восклицаний, которыми обменивались конвоиры, Травину были понятны лишь слова 'шайтан инглиз', произносимые гневно и презрительно.
'Кажется, меня приняли за английского шпиона, — подумал Глеб. — Веселенькая история'.
Он даже приостановился от возмущения: еще бы, его — советского человека, красного командира считают врагом.
– Товарищи… — начал он. Но солидный тычок в спину шестигранным дулом старинного ружья заставил его ускорить шаги.
Под густой листвой деревьев хрустально звенел арык. На покрытом ковром деревянном помосте, скрестив ноги, восседали седобородые старцы в чалмах и полосатых ватных халатах. Здесь же в черных с белым шитьем тюбетейках пили зеленый кок-чай молодые таджики. Проворный чайханщик, лавируя между сидящими, разносил цветастые чайники и низенькие широкие чашки — пиалы.
Когда шумная группа с Травиным в центре вступила под тень чинар, мирное чаепитие сменилось удивленными вопросами и восклицаниями.
Один из сидевших на ковре отставил пиалу и встал, оправляя гимнастерку. По его знаку все замолчали.
– Говори ты, — указал он на человека с ружьем.
Тот стал что-то быстро объяснять. И опять в его речи замелькали слова 'шайтан инглиз'.
– Неправда, никакой я не англичанин! — крикнул Глеб. — Я советский физкультурник.
Толпа заволновалась, но человек в гимнастерке снова сделал знак и вдруг обратился к Травину по- русски:
– Кто вы и как сюда попали?
Через несколько минут все разъяснилось, и путнику уступили почетное место на ковре. Те, кто раньше предлагал применить к незнакомцу самые суровые меры, старались сейчас услужить ему от всей души. Один принес кованый таз для умывания, другой зачерпнул из арыка воды, третий подвигал блюдо с хрустящими лепешками и покрытыми нежным пушком абрикосами… Человек в гимнастерке, оказавшийся председателем районного исполкома, увлеченно рассказал о том, как дехкане восстанавливают и развивают дальше свое хозяйство.
…От Ленинграда до Холмогор
Потом начал говорить один из стариков. Он говорил и печально качал головой, а окружающие молча вздыхали, как бы подтверждая правильность его слов.
– О прошлом, о тяжкой доле бедняка говорит Садриддин-ата, — пояснил председатель. — Тяжелая была доля. Спасибо русским большевикам, Ленину спасибо. Помогли они нам стать на правильный путь. И не свернем мы с этого пути никогда.
После чаепития Глеб принял деятельное участие в ремонте старинного локомобиля, приводившего в движение виноградные прессы.
Назавтра велосипедист добрался до Дюшамбе — 'города наркомов', как называли строящуюся столицу Таджикской республики. Попади он сюда несколько месяцев поз же, в паспорте-регистраторе появилась бы печать уже не со словами 'Дюшамбе', а 'Сталинабад'.
Затем Травин направился к югу по Вахшской долине, и, свернув на запад, поехал по границе с Афганистаном вдоль Аму-Дарьи.
ГЛАВА 6. 'ЗЕЛЕНАЯ УЛИЦА'
И СНОВА Узбекистан. Крайний юг республики. Город Термез. Термометр показывает пятьдесят градусов выше нуля.
Травин планирует остановку на сутки — надо подремонтировать велосипед и, откровенно говоря, тянет попариться в настоящей русской бане. Такая имеется в городе.
На юге вечер наступает сразу, без обычных для центральных районов сумерек. Кажется, только что светило солнце, а сейчас уже небо полно звезд, и темнота такая, что только столкнувшись нос к носу с человеком, угадываешь его силуэт. Путь лежит через узкий, извилистый переулок, напоминающий коридор. Завернув за угол, Травин неожиданно сталкивается с какой-то тенью в халате и белой чалме.
– Который час, скажите, пожалуйста, — вкрадчиво спрашивает тень, заступая дорогу.
Травин смотрит на светящийся циферблат часов.
– Двадцать три часа двенадцать минут по московскому времени.
– Вы приезжий?
– Да.
– А откуда?
– Издалека, — несколько раздраженно отвечает Глеб, которому надоела эта анкета в темноте.
– Зачем сердиться, душа любезный, зачем обижаться, для твоей же пользы спрашиваю… Курить хочешь?
– Спасибо, не курю.
– Ты сначала послушай, а потом отказывайся. Я не простой табак предлагаю, а за-гра-ничные сигареты. Понял? Контрабанда! Высший класс!
Не раздумывая, Глеб железной хваткой берет спекулянта за плечо.
– А ну-ка, пошли. У нас на Камчатке с такими не церемонятся.
Тень бешено вырывается, но где уж сладить с натренированным спортсменом. Травин неумолимо волочет жулика к светящимся окнам отделения милиции.
– Слушай, ты, псих, — рычит уже на чисто русском языке спекулянт, — отпусти. Слышишь!
Глеб приподнимает задержанного над тротуаром и про должает движение.
– Слушай, отпусти. Я же пошутил. Никакой контрабандой я не занимаюсь. Не веришь? Вот пачка, посмотри.
В милиции выяснилось, что мужчина действительно под видом 'заграничных' спекулировал сигаретами ташкентской фабрики.
Выполнив гражданский долг, Глеб занялся своими делами, а спекулянта отвели в 'холодную', которую в термезском климате правильнее было называть 'горячей'.
***
Пески. Растительность — верблюжья колючка да изредка полузаметенные кусты саксаула. Абсолютное безветрие. Равнина взбита барханами.
Глеб, обливаясь потом, через силу продолжает крутить педали. Вдали от источника делать привал ни в коем случае нельзя, совсем разомлеешь…
По щеке ударил какой-то жучок. Глеб поймал его — кузнечик? Но вот еще один, за ним еще и еще. Долгоногие, пучеглазые насекомые тянулись с левой, юго-восточной, стороны. Они издавали скрипучий звук… 'Да это же саранча!' — дошло, наконец, до Глеба. Дойдет!.. 'Жучки' все чаще ударялись о голову, об обнаженные руки и ноги, застревали в волосах, в складках трусов и майки. Вначале велосипедист стряхивал их, но вскоре стало невозможно. Это была уже туча. И она все сгущалась. Резкие бесчисленные удары вынудили спешиться. Окруженный со всех сторон живой массой саранчи, Глеб продвигался с большим трудом. Саранча висела гирляндами на спицах, на раме, на седле, багажнике и лезла, лезла, лезла…
Уже и ноги начинают скользить, колеса с трудом проворачиваются между щитками. 'Хорошо, что саранча не кусается, — рассуждает Травин. — А что если она все-таки вздумает попробовать его потное тело — никакого спасения'. В голове возникает страшная картина. Невольно пытается он убыстрить движение. Циклометр отсчитывает новые и новые километры, а на голову, как дождь, сыплется саранча.
