«Так-так… продолжайте, пожалуйста» — прогрессор слушал внимательно, и даже отложил ложку.
«Теоретически, тело могли спрятать в каком-то очень глубоком подземелье, непрозрачном для каппа-волн. А вблизи княжеской резиденции есть карстовые пещеры, почти неисследованные.»
«И что же?» — Абалкин потёр пальцем переносицу.
«Вот за этим я и ездил на Юг» — Корнею захотелось пожать плечами, но он вовремя сдержался. «Лично проверял сканером эти чёртовы пещеры. И, разумеется, ничего не нашёл. Зато заработал нелюбовь князя. Он решил, что его пещерах спрятаны какие-то сокровища. Ну, тут в августейшем лбу запульсировала коммерческая жилка, и началось: слежка, подглядывание, всякие разговоры…»
«Да, очень сочувствую. Южане могут быть несколько назойливыми, когда дело касается денег… И что теперь? Вы возвращаетесь?» — Абалкин скатал в шарик ещё одну салфетку.
«Я не тороплюсь» — осторожно ответил Яшмаа, всё ещё не решивший, стоит ли продолжать.
«Вот как?» — прогрессор поднял бровь. «Вы ведь не любите Юг. Вам здесь нечего делать. Разве что… вы ждёте. Кого-то, а скорее — чего-то…»
Ладно, подумал Корней. Всё равно, раз уж начал.
«Знаете старый принцип? Откиньте всё невозможное, и то, что останется, как бы невероятно оно ни было, будет правдой… Так вот, я подозреваю, что тела посланника найти невозможно, потому что его здесь нет.»
Абалкин понял сразу.
«В смысле — нет на Гиганде?»
«Именно!» — Корней, забывшись, сделал энергичный жест, и тут же одёрнул себя: со стороны это выглядело нелепо. «Нет на планете. Вообще.»
«То есть его убил кто-то из наших?» — брейн-приёмник, как всегда, стёр интонацию, но чувствовалось, что она была скептической, — «что ж… по крайней мере, вам не откажешь в смелости. Продолжайте.»
«Нет» — решительно ответил Корней. «Исключено. Потому что такая версия должна была прийти в головы и КОМКОНовцем. Понимаете?»
«Пока нет…»
«Ну как же. Срочный вызов на Базу, сверхглубокое ментоскопирование… они умеют потрошить мозги. А я с того самого момента на Гиганде безвылазно.»
«Ну и что? Они понимают, что убийца ждёт ментоскопирования и на Базу сам не явится. Вот и не торопятся. Покопаются в наших данных, найдут подходящие кандидатуры… и возьмут всех, кого подозревают. Чёрт возьми, эти идиоты на такое способны» — Абалкин, похоже, забылся и начал транслировать свои мысли напрямую — «это будет очень некстати…»
«Я вообще не думаю, что Гришу убили» — Корней решил играть в открытую, — «я думаю, он просто сбежал. Отключил передатчик и дёрнул с планеты. КОМКОН, скорее всего, знает или догадывается. Теперь у всех нас, кто с ним долго работал вместе, будут неприятности. Поэтому я хочу пересидеть какое-то время здесь. Хотя я и не люблю Юг. Но комконовские спецкомиссии я не люблю ещё больше.»
Дверь заскрипела. В щелях
Заявившаяся в поздний час компания выглядела странновато. Сначала из-за заборчика появился типичный южный аристократ — высокий, хорошо одетый, даже с некоторой претензией на щеголеватость. На поясе у него висели длинные ножны, из которых выглядывала стёртая костяная рукоять. За ним последовал неприятного вида мужик с топором на длинной рукоятке. Потом — худощавый в зелёном платье. Замыкал шествие низенький толстячок со свёртком в пухлых лапках.
«Забавная компания» — обратил внимание Корней. «Четверо. Нехорошее число.»
Число «четыре» на Юге не любили: его звучание напоминало слово «смерть». В древние времена вчетвером ходили только разбойники или бродячие жрецы тёмных богов.
Абалкин молчал. Корней испугался, что приёмник опять отключился — но нет, всё в порядке.
«Не могу поверить» — наконец, сказал прогрессор. «Гриша, насколько я понимаю, был свинья свиньёй, но на предательство у него не хватило бы духу.»
«Я был знаком с Целмсом» — ответил Яшмаа. «И никогда бы не сказал, что у него хватит духу».
«Понятно» — тут же отозвался Абалкин. «я тоже был с ним знаком. Приятнейший человек, не правда ли?»
«Да. Умница он был и прелесть.» — Яшмаа упёр взгляд в потолок, прикидывая, стоит ли углубляться в эту тему.
Дело Целмса было самым крупным скандалом за всю историю КОМКОНа. Потому что Целмс был единственным, кто не просто закозлил, слетел с катушек, или просто забил на свою высокую миссию (такое с прогрессорами случалось более-менее регулярно), а — по заключению КОМКОНовской комиссии — «целенаправленно и сознательно работал против Земли и её интересов».
Руди Целмс и в самом деле был удивительно милым человеком — мягкая детская улыбка, ласковые чёрные глаза, короткая щетинка на полненьких розовых щёчках. Начинал он на Саракше, следователем в хонтийской контрразведке. На этой должности он даже получил некоторую известность благодаря ряду усовершенствований, внесённых им в стандартную методику допроса третьей степени. Потом его перебросили на Арду, разрушенную экономическим кризисом. Там ему удалось сплотить погрязшую в войнах аристократию и восстановить какое-то подобие порядка. На Гиганде он сумел побороть эпидемию «жёлтой лихоманки», причём исключительно силами местных медиков. А на Земле Гаррета, в качестве генерала Моргульской Империи — начал и выиграл первую в истории планеты ядерную войну.
Короче говоря, Целмс был из тех людей, которые, если уж берутся за какую-то задачу, то обязательно находят решение. И непременно воплощают его в жизнь — наилучшим образом из всех возможных.
Таких обычно опасаются — начальство, подчинённые, коллеги — и общими усилиями загоняют в глубокую задницу. Но Руди, отчасти благодаря выдающемуся обаянию, отчасти из-за полной безвредности в карьерном плане (перспектива административной работы внушала ему неподдельный ужас), оставался более-менее на плаву.
К несчастью, Целмс не был вовсе лишён честолюбия. У него имелись амбиции историка-теоретика. Основным предметом его изысканий стали неклассические варианты теории исторических последовательностей. В какой-то момент он начал публиковать работы на тему высших ступеней прогресса. Эта часть теории (в отличии от учения о низших и средних ступенях) мало кого интересовала: считалось доказанным, что уровня развития, сопоставимого с земным, может достичь только гуманоидная цивилизация, перешедшая на коммунистическую ветвь последовательности. Целмс, оперируя очень тонкими следствиями из общей соционики, нашёл другое решение.
Увы, его разработки были вежливо проигнорированы. Тогда Руди решил проверить их на практике. Кстати подвернулась длительная командировка на Саракш, в Островную Империю. Освоившись на месте, Целмс решил, что hic Rhodos, hic salta, и начал действовать самостоятельно — для начала сдав островитянам всю земную агентуру.
О том, что произошло дальше, знало в точности только руководство КОМКОНа. Судя по обрывочным слухам, общество, выстроенное по чертежам Руди, оказалось страшненьким: неограниченная рыночная экономика в сочетании с кастовым делением, помноженные на абсолютно чудовищную мораль, породили крайне жизнеспособную, бурно развивающуюся и очень опасную социальную конструкцию. Когда Земля, наконец, поняла, что происходит, островитяне уже вовсю строили боевые нуль-звездолёты…
Какова была судьба самого Руди, тоже никто точно не знал. По тем же самым слухам, он то ли сгинул в психологических лабораториях КОМКОНа, то ли покончил с собой на Саракше, то ли просто исчез.
«Целмс был всё-таки того», — наконец, сказал Абалкин. «Чистый разум без страха и упрёка. Без комплексов и без тормозов. От таких всегда неприятности. А Строцкий вполне вменяем… даже слишком».
«Не всё так просто» — Корней не отрывал взгляда от потолка. Похоже, по чердаку кто-то ходил: пузатый мясной пирог на верёвке слегка покачивался.
Новопришедшие тем временем сложили оружие у стены, и рассаживались за столом — кто как, без особого смысла. Похоже, никто не спешил — во всяком случае, руки они держали на коленях. Никто их не
