— Верни мне Кременюгу.
— Но ты сказал, что ее…
— Не начинай все заново, — прорычал Бубуш. — Ее забрали в спецзагоны. И если мания эффективности у Асаддама так сильна, как мне рассказывали, Кременюге наверняка приходится зарабатывать себе на прокорм. Котлованы для фундаментов отрывать и тому подобное…
— Потребуется немалое время, чтобы ее найти, — предложил Ублейр со льстивыми нотками в голосе. — А тем временем как насчет того, чтобы самую малость сюда заглянуть…
— Ты мне ее вернешь, — настаивал Бубуш.
— Ага. Вот первая страница.
— Ты обещаешь?
— Провалиться мне на этом самом месте и надежду на реинкарнацию потерять! Кременюга очень скоро к тебе вернется, вот увидишь. Давай открывай обложку и рассказывай мне, что все это значит…
— Тс-с, — прошипел Бубуш, внезапно осознав, что к ним что-то стремительно приближается.
Уши Ублейра тут же встали торчком. Не ментагоны ли это за ним намылились? Не обнаружили ли они тот факт, что секретный документ пропал? Не мчатся ли они сюда, чтобы с максимально излишним принуждением его вернуть? Не устроил ли Асаддам ему ловушку, зная, что Ублейр обязательно заберет документ? Топот бегущих ног стал еще громче.
Багровые щелки глаз Бубуша расширились от внезапного страха.
— Если меня здесь застукают… я должен был быть там… это все ты виноват. — Секунду спустя он уже вскочил на копыта.
Ублейр в тревоге развернулся, ожидая увидеть дюжину ментагонов, резко выносящихся из-за угла с поднятыми трезубцами и дубинками. Он почти было испустил вопль, но в этом Бубуш его опередил.
— Кременюга! — заорал он, когда скалодонтка ворвалась в поле зрения и со всего налету бросилась к нему в объятия. Приветственно махая всеми двадцатью лапами, Кременюга ударила своего хозяина в чешуйчатую грудь и мигом сшибла его на землю. Отчаянно хватаясь за скалу, Бубуш выпрямился, схватил острый камень и любовно заскреб по низу брюшка гротескного существа. Секунды спустя Кременюга уже в полном восторге скрежетала своими жвалами.
— Ну ты и свинья, — ухмыльнулся Бубуш дрожащему Ублейру. — Ведь ты меня вокруг пальца обвел. Ты все это время ее придерживал.
— Я… придерживал? — залопотал Ублейр, а затем, уже с куда большей уверенностью, добавил: — Конечно, придерживал. Я… гм… должен был проверить, можно ли тебе по-прежнему доверять. А теперь… гм… как насчет другой стороны нашей сделки? — Он указал на сверток.
— Да-да, конечно, — прохрипел Бубуш и принялся что-то гортанно каркать в адрес Кременюги. Послышалось утвердительное бульканье, и скалодонтка с неимоверным энтузиазмом устремилась к дальнему берегу.
И когда фонтаны каменных осколков, точно шрапнель, начали разлетаться в мрачный уаддский воздух, Бубуш принялся разворачивать загадочное досье.
Мутная мгла колыхалась над поверхностью документа, пока демон обломком скалы осторожно разворачивал конверт. Даже на таком расстоянии жгучий холод коснулся его когтей, а затем и памяти. Этот холод был до боли ему знаком. Бубуш уже один раз испытывал нечто подобное. Это было во время его в высшей степени нелегального визита в Тальпийские горы в тысяче футов у них над головами, когда он пробился туда сквозь твердые скалы.
— Ну как? Справишься? — настойчиво интересовался Ублейр. — Знаешь ты, что это значит?
Бубуш потер подбородок и что-то задумчиво проворчал.
— Это может занять много времени, — ответил он затем. Узкие щелки его зрачков не отрывались от угловатого текста, витиеватых колонтитулов и заставок. Особое удивление вызывали фигуры со странными венчиками над головами, которые непременно присутствовали на каждой странице.
НЕВТЕЛАПЫ
Его высокобесподобие Брехли Трепп скомканной грудой лежал на дне расщелины и удрученно качал головой. К его предельной досаде, несколько минут тому назад он пришел в сознание. Проклиная свое нынешнее положение, Трепп поднял взгляд на пару сотен футов вверх — к тонкой трещинке дневного света и останкам гнилого моста, с которого он недавно сверзился.
Это было просто несправедливо. Как он сумел такое пережить? Да еще так безболезненно? Брехли Трепп снова покачал головой и сел, неодобрительно цокая языком, пока взгляд его шуровал между бугров и впадин расщелины стены, выискивая зацепки и возможные способы спасения. Он никак не мог остаться здесь, внизу. Он же подохнет здесь с голоду! Если только еще раньше не загнется от жестокого разочарования. Стоило только подумать о всех тех душах, которых он уже должен был спасать! Трепп жалобно захныкал, потом сел и уставился в небо.
Несколько кратких секунд проповедник сидел и прикидывал, не будет ли простое сидение здесь, безделье и смерть от отсутствия пищи равносильно самоубийству. И пришел к выводу, что не стоит нарываться на вечные муки в попытке это выяснить.
Ну уж нет, решил Брехли Трепп. Вверх, только вверх и прочь отсюда. Никакого выбора. Слишком много душ нуждаются в том, чтобы услышать от него Благие Вести. А потому никак нельзя ему просто сидеть здесь, купаясь в бесконечных озерах жалости к самому себе. Он должен был встать, выбраться отсюда, а затем найти другой, более успешный и подходящий способ получения нужного пропуска для прохода в соответствующие врата.
Брехли Трепп неуверенно поднялся, уперся одной ногой в один край расщелины, второй — в другой край, и приготовился две сотни футов подниматься вверх, упираясь в обе стенки одновременно, — так поднимается вор по дымовой трубе. Проповедник перевел дыхание, оттолкнулся — и дико заверещал, когда его ноги по самые лодыжки ушли в скалу. Ужас схватил Треппа за горло, немилосердно его душа. Ему вдруг показалось, будто стены сходятся, сжимая его.
Во всех местах, где Брехли Трепп распространял свои столь многочисленные и столь прибыльные варианты Благой Вести, ему еще никогда не приходилось оказываться в такой узкой дыре. Неудивительно, что его разум играл с ним злые шутки. Не слишком приятно было вдруг обнаружить себя на глубине в две сотни футов в предельно узкой расщелине без всякого выхода оттуда.
В тот самый момент, когда Трепп уже собирался было ослабить хватку за свой разум и с облегчением скользнуть в безумие, над ним вдруг возникла вспышка слепящего света. Она окружала две пары машущих крыл, которые стремительно проносились по расщелине, словно бы что-то там выискивая.
Челюсть Брехли Треппа отпала, когда тысячесвечевой прожектор вспыхнул еще ярче, а затем к нему присоединился головокружительно-тонкий хор ангельских голосов, контрапунктом к которому звучали неистовые переборы арфы.
С соответствующим эфирным звуковым сопровождением две сотрудницы Парангелической службы вынеслись из светового круга, подхватили Треппа под руки и потянули его в небо с дюжиной сирен на прицепе.
— Ах как скверно, — принялась укорять проповедника Агнуса, ангельская перехватчица, расположившаяся у его левой руки, пока ее крылья мощно несли их вверх. — Как нехорошо! Вы пытались спастись, не так ли? Нет, вам ни в коем случае не следовало этого делать! Хорошо еще, что вы не успели уйти далеко, а то мы вообще могли бы вас не найти, правда, Флорри?
— Очень даже могли бы, — ответила другая ангелица, силясь быть услышанной поверх воющих позади сирен.
— Так легко заблудиться и куда-нибудь убрести. Знаете ли вы о том, что девяносто процентов всех потерянных душ теряются в первые же десять минут? — без умолку болтала Агнуса, пока ее белый фартук хлопал на ветерке.
— Девяносто пять, — уточнила Флорри, после чего повернула голову и проревела что-то сиренам. Те угомонились и полетели прочь — на поиски какого-нибудь другого несчастного случая.
Брехли Трепп испытывал нешуточное замешательство.
— При чем тут потерянные души? — пробормотал он.
— Очень даже при чем, — ответила Агнуса. — Еще несколько минут, и вы бы куда-нибудь убрели. Стали бы потерянной душой, понимаете?
