небеса!
– С добрым утром, – тихо сказал Коул.
На нем были потертые джинсы и мятая футболка, глаза красные, на губах ни тени улыбки. Похоже, утро для него совсем не доброе.
– Боже! – повторила я.
Такое и в страшном сне не привидится! Вид такой, будто попала под поезд или в плен к «Маппетсам», которые в знак покорения оставили эти тапки.
Глубокий вдох через нос, выдох через рот. Нужно срочно взять себя в руки.
– Зайти не хочешь? – предложила я и украдкой оглянулась, желая убедиться, что в квартире более- менее прибрано, на стенах нет надписей «Я люблю Коула» или чего-нибудь столь же унизительного. После трех бокалов вина каких только глупостей не наделаешь!
Пфф, кажется, все в порядке!
– Мм, нет, – к моему удивлению, проговорил он. – Просто хочу знать: то, что ты сказала вчера, правда? Ну, что статья в «Стиле» – не твоих рук дело?
Набрав в легкие побольше воздуха, я на секунду закрыла глаза, а открыв снова, наткнулась на нервный взгляд Браннона.
– Клянусь Богом, Коул! Окажись тут Библия, на ней бы поклялась, а в ее отсутствие… – в поисках подходящего предмета пришлось оглядеться по сторонам, – клянусь «Бисквитным чудищем»!
Я показала на свои тапки и тут же съежилась от ужаса. Ну почему в самый ответственный момент я веду себя как идиотка?
Актер удивленно посмотрел на меня, и я тут же почувствовала, что краснею. Вот как он на меня действует: в круглую дуру превращает! С минуту в прихожей царила тишина, а потом Коул, снова к моему удивлению, рассмеялся.
– Да, «Бисквитное чудище» – это серьезно, с ним шутки плохи.
– Знаю, – ответила я, изо всех сдерживая улыбку.
Коул вздохнул, не сводя с меня глаз. Мы по-прежнему стояли в дверях, а на душе у меня кошки скребли. Совершенно очевидно: сейчас он решает, верить мне или нет. А я бессильна – нужно запастись терпением и ждать.
– Слушай, ты ведь знаешь моего пресс-секретаря Ивану?
Я неохотно кивнула. Пришлось прикусить язык, чтобы не высказать, что я о ней думаю.
Коул глубоко вздохнул, в синих глазах – полное замешательство.
– Я хотел бы тебе верить, Клэр, правда хотел бы, – серьезно начал он. – Но Ивана дружит с одной из твоих коллег, Сидрой, или Сандрой, или что-то подобное.
У меня перехватило дыхание.
– Так вот, по словам этой женщины, ты всей редакции растрезвонила, что мы любовники.
Я узнал об этом, когда напечатали статью в «Будуаре». Тогда не поверил, но потом вышел августовский «Стиль», и у меня появились сомнения. Я почувствовала, что глаза наполняются слезами: несправедливость ужасная!
– Сидра – та самая женщина, что стояла в дверях, – чуть слышно пояснила я, не в силах поверить, что бессмысленная вендетта зашла так далеко.
– Кто стоял в дверях? – непонимающе спросил Коул.
– Помнишь, в то утро мы еще сумочку нашли. Сидра – старшая сестра девушки, которая спала с Томом.
Судя по выражению лица, он постепенно начал понимать.
– Боже… – только и промолвил Коул, похоже, потрясенный до глубины души.
– Она и переделала ту статью в моем журнале, – объявила я и, ободренная его молчанием, продолжала: – Сидре хотелось стать исполнительным редактором, и тут ей как раз поручили отредактировать мой очерк. Тот самый, о тебе… Никогда бы не подумала, что она на такое способна! Но к новой должности она была, готова идти по головам! И еще ненавидит меня по профессиональным соображениям.
В синих глазах – ужас вперемешку с сомнением.
– Я уже подала на нее в суд. Пыталась до тебя дозвониться, но Ивана обозвала меня и бросила трубку.
– Неужели? – с неподдельным страхом переспросил он. – И ты сказала ей, что не писала ту статью в «Стиле»?
– И в «Будуаре» тоже. Но она… – сделав паузу, я набрала в легкие побольше воздуха, – оскорбила меня и не стала разговаривать.
Браннон изумленно молчал, а я медленно собиралась с мыслями. Нужно объяснить, что я на самом деле чувствую, нужно расставить все по своим местам.
– Коул, я этого не делала. Прости, что так получилось: сколько неприятностей я тебе доставила, сколько проблем создала. Ты вел себя как настоящий джентльмен, а я, глупая, не ценила. А все потому, что поверила «Будуару», где написали, мол, у тебя целый гарем, и решила: ты врал мне про Кайли Дейн. А потом началось…
Я не договорила, потому что не знала, к чему приведет мой путаный рассказ. Глаза заволокло слезами,
