— Послушайте, лорд Эндрю, разве это было так необходимо?
Он пожал плечами и убрал шпагу в ножны.
— Вы выглядели так, словно нуждались в помощи.
— А мне показалось, что вы уходите!
— Все верно. Просто я забыл шляпу.
— Вот что я вам скажу, милорд. Я не бесхарактерная дурочка, я не расфуфыренная вертихвостка, которая не способна сделать ни шагу без помощи мужчины. Я в состоянии сама дать отпор любому негодяю. Поэтому благодарю вас!
С этими словами она побежала к двери.
Глава 3
«Вот тебе и благодарность, — подумал Эндрю, глядя ей вслед и наблюдая, как под пышной юбкой мелькают стройные щиколотки. — Какая решительность, какая уверенность в своих силах — прямо- таки генерал, командующий войском!»
Дверь дома хлопнула» став преградой между ним и девушкой. Эндрю взял у лакея шляпу, сунул ее под мышку и спустился по лестнице.
«Злобная ведьма! Она ненавидит весь свет! Синий чулок!»
Эндрю пожалел, что не приехал в собственном экипаже. Теперь придется ждать на холоде, когда Нерисса и Люсьен соберутся домой. А это может случиться не скоро. Ну зачем, черт побери, он позволил им притащить его на этот дурацкий бал? Надо было остаться дома.
Среди длинной вереницы экипажей Эндрю нашел черно-синюю, как ночное небо, карету герцога. Увидев его, лакей опустил подножку. Эндрю устроился на диване и закутался в плед.
Негодование быстро прошло, вытесненное постоянно присутствующим в душе страхом. Раз вырвавшись на поверхность, этот страх не позволял Эндрю забывать о своей ущербности. Вот и сегодня в очередной раз страх напомнил ему о том, что с ним что-то не так. И это что-то со временем только углубляется.
Окруженный темнотой и тишиной ночи, Эндрю вслушивался в отдаленный смех и звуки музыки и осознавал, насколько проста и безопасна жизнь других людей. От этого он еще острее чувствовал себя изгоем и не мог противиться страху, чья холодная лапа все сильнее сжимала сердце, лишая его самообладания. Вспомнив о том, что произошло на балу, он провел рукой по лицу и обнаружил, что лоб покрыт испариной. «Господи, помоги мне! Я так одинок!»
Эндрю подумал о том, чтобы вернуться в зал, затеряться среди гостей и попытаться погрузиться в царящее там веселье, но тут же одернул себя. Нельзя, ведь многие были свидетелями его странного поступка.
Затем он решил пройтись по улице, гулять до тех пор, пока усталость не прогонит тревогу прочь, однако отбросил эту идею.
В конце концов он вытащил свой блокнот и попытался работой отвлечь себя от мыслей о том, как выглядит сумасшедший дом изнутри. Но это плохо ему удавалось.
Эндрю поежился. Неужели Люсьен отправит его в сумасшедший дом? Неужели он на это способен? Отложив блокнот, Эндрю прижался щекой к холодному окну и устремил невидящий взгляд в ночь.
Джеральд шел по холлу и вдруг увидел, как его сводная сестра вихрем взлетела по лестнице на второй этаж, сопровождаемая своим престарелым псом Пятнистым. Спустя мгновение хлопнула дверь, да так громко, что заглушила звуки кадрили и голоса сотни гостей. У Джеральда тут же возникли наихудшие подозрения.
Как бы подтверждая его опасения, из бального зала вышел сэр Гарольд Бонкли. Лицо его было пунцовым, во взгляде горело негодование.
— Ну? — нетерпеливо спросил Джеральд.
Бонкли схватил с подноса у проходившего мимо официанта фужер и одним махом опустошил его.
— Она отказала мне.
— Черт побери, приятель, я думал, ты скомпрометируешь ее у всех на глазах, чтобы я мог подойти к тебе и потребовать жениться на ней!
— Не всегда получается так, как мы планируем. Джеральд пришел в ярость:
— Мы же договорились, Бонкли! Ты женишься на ней, накладываешь лапу на ее состояние и вытаскиваешь меня из долгов. Что в этом сложного?
— В первую очередь заставить ее сказать «да». Возможно, я бы справился со своей задачей, если бы не вмешался этот ненормальный де Монфор.
— Что значит «вмешался»? В течение последних пятнадцати минут герцог увлеченно обсуждает политические вопросы с Питтом.
— Я говорю не о герцоге, а о его проклятом братце Эндрю. Когда я уже собирался наброситься на нее, он вдруг объявился на лестнице, так что ни о какой компрометации и речи быть не могло! Клянусь, Сомерфилд, имей я при себе оружие, он сильно пожалел бы о том, что вмешался!
— Будь у тебя оружие, ты вообще не успел бы ни о чем пожалеть, — проговорил Джеральд. — Он великолепный фехтовальщик, и я советую тебе, Бонкли, всегда помнить об этом. А теперь прошу простить меня: я должен найти свою сестру и образумить ее.
Сэр Гарольд остался один. Чувствуя себя невинно оскорбленным, он злобно смотрел вслед Джеральду. Когда они затевали эту аферу, он всем раструбил о своей помолвке с наследницей, не сомневаясь, что преуспеет там, где остальные терпели поражение. А теперь, когда девушка отказала ему, они с Сомерфилдом стали всеобщим посмешищем. Его охватила такая ярость, что руки непроизвольно сжались в кулаки. Постояв еще немного, сэр Гарольд вернулся в зал.
Вбежав в свою комнату, Челси упала на кровать и зажала рот рукой, чтобы не закричать. В ней бушевал гнев, хотелось швыряться всем подряд, однако она приказала себе лежать тихо и не вспоминать о домогательствах Бонкли и о том, что она ощутила, когда повернула голову и увидела лорда Эндрю де Монфора.
Господь пришел ей на помощь, но почему Он избрал своим орудием именно лорда Эндрю? Ведь она ненавидит его! Самоуверенный, надменный, невоспитанный. Экспериментирует над животными! Он же сам сказал, что привязывает их к летательному аппарату и насильно вливает в глотки какую-то гадость!
На глаза навернулись слезы. Горячие, обжигающие, они стекали по ее щеке, падали на покрывало и сразу впитывались в ткань. В горле образовался тугой комок.
«Почему я плачу? — спросила себя Челси. — Что меня так расстроило?»
«То, что сэр Гарольд Бонкли испортил мне вечер», — захотелось ей ответить, однако она понимала, что это неправда.
«То, что мужчины постоянно пытаются устроить мою жизнь в соответствии со своими желаниями, руководят мной, обращаются со мной как с безмозглой и безвольной дурочкой».
Нет, неправильно.
По полу зацокали когти, и Пятнистый, прыгнув на кропать, устроился рядом с хозяйкой. Челси обняла его и прижала к себе.
«Пятнистый совсем седой, у него болят ноги, за ухом какая-то шишка. Я так боюсь, что он умрет!»
Да, вот в чем дело! Именно поэтому она плачет. А вовсе не потому, что никто, как обычно, не воспринял ее призыв помогать несчастным животным. И не потому, что в тот момент, когда лорд Эндрю спас ее от Бонкли, у псе возникло дикое желание броситься к нему в объятия и поцеловать его.
«Это не имеет никакого отношения к лорду Эндрю!»
Челси уткнулась лицом в шею Пятнистого и всхлипнула.
— О, Пятнистый, что во мне не так?
Пес был слишком стар, чтобы облизывать хозяйку. Поэтому он сел, привалившись к ней, и позволил ей ласкать себя.
— Никто не хочет слышать о несчастных таксах, которые в кровь сдирают лапки только для того, чтобы люди могли есть жареное мясо, — грустно проговорила Челси. — Всем плевать, что ломовых лошадей забивают до смерти, что сотни брошенных, никому не нужных собак и кошек голодают на улице только потому, что у них нет дома, а люди продолжают разводить все новые и новые породы. Да, всем плевать. Они согласны пить мое дорогое вино, есть деликатесы, бороться за мою — очень состоятельную! — руку. Ну почему я не родилась мужчиной? Тогда люди воспринимали бы меня всерьез. Ах, если бы у папы был брат
