упорно не просыпался.
Ариадна опустилась на колени и наклонилась к самому его лицу. Ничего. Положила ладонь на щеку, колючую от щетины. Колин со вздохом довольства сменил позу и прилег на нее, как на подушку.
И вдруг глаза его открылись. Открылись и посмотрели прямо в лицо Ариадне. В них не было ни дремоты, ни короткой растерянности, когда человек вспоминает, где он и что с ним, — ничего из того, что сопровождает переход от глубокого сна к бодрствованию. Колин слегка приподнялся, и Ариадна решила, что за этим последует поцелуй, но он лишь убрал ее руку, осторожно взяв за запястье.
Все было совсем не так, как она ожидала. Романтический момент не удался.
— Твоя рана…
— С ней все в порядке!
Некоторое время он внимательно изучал ее лицо.
— Что-то случилось?
Ариадна медленно покачала головой, но глаза ее наполнились слезами.
Колин уселся, привалившись к колесу, и приглашающе хлопнул по попоне. Девушка пристроилась рядом, чувствуя себя маленькой, жалкой и неописуемо нелепой со всеми своими романтическими бреднями. Но ведь только что все было так прекрасно, так совершенно! Глаза наполнились слезами, и тяжелые капли покатились по щекам. Добрый доктор был еще и весьма галантным, потому что ничего не сказал, просто достал носовой платок и вытер Ариадне щеки. Потом обнял за плечо, притянул ближе. И так они сидели рядышком, как добрые друзья, хотя больше всего ей хотелось взахлеб рыдать от неразделенной любви.
И Ариадна не выдержала.
— Знаешь, я люблю тебя, — сказала она просто, глядя прямо пред собой. Губы ее задрожали, и она прикусила нижнюю зубами. — Люблю с первого взгляда, с того дня в Лондоне… и… и я не знаю, как теперь быть.
Колин вздохнул и помрачнел, так же как и она, глядя вдаль.
Солнце еще не появилось над волнистой линией холмов, но их вершины были окрашены в розовый цвет.
Девушка решилась бросить взгляд вверх и вбок. Брови у Колина были сдвинуты, лоб нахмурился. Он обдумывал ее признание так, словно это была особенно сложная научная проблема.
— Ты слышал, что я сказала?
Как только слова вырвались, Ариадна пожалела о них.
Конечно, он слышал! Она сорвала длинную травинку и начала крутить вокруг пальца.
— Я просто не знаю, что ответить, милая.
— Значит, ты мне ничего не посоветуешь?
— Разве что разлюбить.
— Очень смешно! Если это тебе не по душе, зачем ты с самого начала вел себя так, чтобы я влюбилась? Ты во всем виноват, ты один!
— Ну конечно, кто же еще? — Колин усмехнулся. — Надо было вести себя низко и гнусно, а этой ночью бросить тебя у дороги истекать кровью.
— Не только это! Зачем было спасать Грома от коновала? Зачем было лечить этого мастифа? Зачем было терпеть все мои выходки? Зачем…
— Миледи!
Ариадна осеклась, потом медленно подняла взгляд. Глаза ее снова были полны слез, губы дрожали — Что?
— За этой маленькой ссорой мы пропустим великолепный рассвет.
Неожиданно для себя и к удивлению Колина, девушка заплакала навзрыд.
— Колин! Что же мне делать? Я совсем растерялась!
— Понимаю. Я тоже.
— Я больше не знаю, что делать, что говорить… что чувствовать!
— Я тоже.
Он снова достал платок и принялся терпеливо вытирать ей слезы.
— Но ты должен мне помочь! Должен что-то придумать!
Ты такой… такой мудрый!
Довольно долго Колин молчал, глядя на разгорающийся рассвет. Лицо его потемнело, челюсти были крепко и упрямо сжаты.
— Нам придется держаться друг от друга подальше. Так будет лучше для нас обоих.
— Ты этого хочешь?
— Чего я хочу и что могу получить — вещи разные.
— А именно?
— Ты хочешь, чтобы все было высказано до конца? Будь по-твоему.
Он повернулся и посмотрел девушке в лицо. Рассвет странным образом отразился в его глазах, сделав зрачки очень черными, а радужку розоватой.
— Я хочу леди из высшего света, помолвленную с другим. А получить могу только разбитое сердце, когда передам свою прекрасную леди с рук на руки жениху.
Ариадна медленно подтянула колени к подбородку, легла на них щекой и обхватила руками. Колин все еще обнимал ее за плечи; она чувствовала жар его тела и немного странный, химический запах мыла, исходящий от его волос. Травы и деревья кругом издавали летний аромат, от воды тянуло влажной свежестью. Проклятые слезы набежали снова — да будет ли им когда-нибудь конец?!
— Я больше не хочу выходить за Максвелла…
— А ты уверена, что вообще этого хотела хоть когда-нибудь?
Она глотнула несколько раз, но горький комок в горле остался.
— Может быть… вначале. Но не после того, как мы с тобой встретились.
— Почему? Мы знакомы всего несколько дней, Ариадна. Ты знаешь Максвелла куда дольше. Несколько дней — слишком короткий срок, чтобы перечеркнуть однажды выбранное будущее.
— Ты просто слишком благороден.
— Я реалист, к тому же я старше.
— То есть мудрее?
— Надеюсь, — сказал Колин, пожимая плечами.
Ариадна вздохнула. Взгляд ее, устремленный на него, был печален. Протянув руку, она коснулась его подбородка и вздохнула снова.
— Кому-то ты станешь прекрасным мужем, Колин, — произнесла она задумчиво. — Ты самый честный, самый благородный, самый добрый из всех, кого я встречала. Боже мой, мне даже не с кем тебя по- настоящему сравнить! Джентльмены из общества кажутся теперь такими жалкими! Ты можешь постоять за себя и за то, во что веришь, ты никогда не сдаешься, ты… ты мужчина!
Колин выслушал все это и усмехнулся так, как она любила.
— Вот тут ты права. Я не так давно проверял — и в самом деле, я мужчина.
— А ты меня любишь?
Этот прямой вопрос застал его врасплох. Он пожевал травинку и коротко безрадостно рассмеялся:
— А птицы летают?
— Это значит «да»?
— Ты не отступишься, правда?
Колин отбросил травинку и снова долго молчал, глядя на край солнца, медленно встающего над холмами.
— Да, люблю, — сказал он наконец, как если бы принял решение. — И пусть мне будет хуже.
Слова эти повисли в воздухе, настолько неподвижном, что ветер не мог их унести прочь. Ариадна подняла голову, и на губах ее появилась улыбка. Колин, наоборот, нахмурился.
— И что дальше? — с трепетом спросила девушка.
— В первую очередь тебе придется подумать, выходить тебе за своего Максвелла или нет. Если решишь, что нет, придется разорвать помолвку.
