понадобится собрать воедино все свои силы.
Прозвучавшая в его словах угроза заставила рыцарей замолчать. Они вернулись на свои места, пылая от возбуждения. Адемар прочел молитву и повернулся к герцогу Готфриду.
— Герцог Лотарингский принес нам новости.
— От моего брата Балдуина, — объяснил Готфрид, вставая. Украшенный драгоценными камнями крест качнулся у него на груди. — Он прислал гонца из Эдессы.
Во время нашего похода по Анатолии безземельный брат герцога Балдуин вместе со своей армией отделился от нас и направился на восток, надеясь захватить для себя армянские земли. Череда насилия, вероломства и убийств, согласно слухам, позволила ему стать сначала наследником местного правителя, а после кровавого свержения последнего — тираном Эдессы и всех прилегающих к ней земель. Я имел несчастье познакомиться с Балдуином еще в Константинополе и потому нисколько не сомневался в правдивости этих слухов.
— Балдуин извещает нас о том, что Кербога Ужасный, атабег Мосула, ведет к Антиохии огромное войско.
По палатке пополз испуганный шепот.
— Войско, собранное им в разных провинциях Турецкой империи, на землях Месопотамии, Персии и далекого Хорасана, для того чтобы навсегда изгнать нас из Азии. Когда Балдуин писал это послание, турецкое воинство находилось близ Эдессы. Уже через месяц, а может быть, и через две-три недели оно подойдет к стенам Антиохии.
В комнате поднялся такой гвалт, что Адемару пришлось ударить оземь своим епископским посохом. В следующее мгновение со скамьи поднялся мертвенно-бледный граф Гуго.
— Мы должны немедленно отступить! — заявил он дрожащим от волнения голосом. — Поражение не красит воинов. Нам ничего не остается, кроме как отойти в Гераклею или в Иконий и там соединиться с императорскими войсками. Не забывайте о том, что мы не более чем авангард христианства, готового в любую минуту прийти к нам на помощь. Совместными усилиями мы сможем справиться с любым врагом.
— Отступить?! — Раймунд смерил злополучного Гуго презрительным взглядом. — Неужели ты забыл о том, чего нам стоил этот переход? Неужели ты забыл о перевалах, столь высоких, что до них не долетали пирующие на трупах вороны, или о соляных пустошах? Если мы отправимся на север, камни и тернии обратят нашу армию в ничто еще до прихода турок. Помимо прочего, Иерусалим находится на юге, и я не сверну с этого пути до той поры, пока не сдержу своей клятвы пройти путем Господа!
Порыв графа был встречен одобрительными кивками и возгласами, хотя в них было не слишком много уверенности. Адемар что-то шепнул на ухо Гуго, однако не успел епископ вымолвить и слова, как со своего места поднялся Боэмунд. В самом его облике было нечто такое, что привлекало всеобщее внимание. Члены совета замолчали.
— Граф Раймунд сказал чистую правду. Вернуться назад мы не сможем — эта дорога нас погубит.
Он сделал небольшую паузу, дав присутствующим возможность выразить свое одобрение. Я заметил, что граф Сен-Жиль наполовину прикрыл единственный глаз и склонил голову набок, словно заснул. Боэмунд засунул большой палец под ремень и продолжил:
Но по-своему прав и граф Вермандуа. Поражение не красит воинов.
— И что ты нам посоветуешь? — полюбопытствовал Готфрид. — Коль скоро мы не сможем ни победить, ни отступить, нам остается ждать того часа, когда Кербога сожжет нас вместе с палатками?
Боэмунд и бровью не повел.
— Граф Лотарингский спрашивает, что мы должны делать в этой ситуации? Я могу ответить. Кербога Ужасный набросится на нас, как разъяренный бык. Если мы вступим в сражение, он насадит нас на один рог, если попытаемся бежать — на другой. Если мы будем пребывать в бездействии, он растопчет нас своими копытами. Что же нам остается?
— Говори!
— Мы можем поразить его между глаз! — В руке его невесть откуда появился нож. Боэмунд обхватил ладонью выточенную из кости рукоять. — В оставшееся время нам необходимо взять город и вновь превратить его в неприступную крепость, способную противостоять любым силам турок. Вот уже полгода мы подобно женщинам торчим у этих стен, надеясь на то, что Господь вот-вот явит нам чудо и распахнет перед нами городские ворота. Появление Кербоги это знак свыше! Если мы не сможем овладеть городом, значит, мы зря отправились в этот поход! Известие о приближении воинства Кербоги меня нисколько не испугало. — Он покосился на Гуго и продолжил: — Я рад тому, что теперь, когда пламя разгорелось по-настоящему, мы можем испытать свою веру. В любом другом случае нас ждет погибель. Что скажет на это совет?
— Что мир Христов для нас превыше всего, — осторожно заметил Адемар. — Здесь не место оружию.
— Боэмунд сошел с ума от голода! — воскликнул Гуго. — Что значит «взять город»? Мы что, должны постучаться в его ворота? Шесть месяцев подряд мы пытаемся взять город…
— Нет! — Боэмунд с силой ударил кулаком по раскрытой ладони. — Шесть месяцев подряд мы страдаем от безделья! Пора взяться за ум, иначе будет поздно! Все наши планы провалились. Греческий правитель оказался ненадежным союзником, а его оскопленный фаворит в самую трудную минуту покинул нас. Мы сможем выбраться из этой ловушки, лишь справившись с отчаянием. Смирение хорошо в мирное время, во время войны главной добродетелью становится слава. И потому совет должен принять решение о том, что военачальник, которому удастся завладеть городом, станет его единовластным правителем. Если победителя будет ждать достойная награда, городские стены тут же обратятся в прах!
— Нет! — Несмотря на преклонные годы, Адемар смог перекричать внезапно расшумевшееся собрание. — Этот город не может принадлежать никому!
— Кроме самого Папы? — Не вставая с места, Роберт Норманнский указал толстым пальцем на епископа. — Всем нам известно, что Рим предпочитает правителям собственных вассалов, претендуя не только на духовное, но и на светское единовластие. Твой господин не успокоится до той поры, пока не подчинит себе все земли от Рима до Иерусалима!
— Ты зря завел этот разговор, — предупредил Раймунд. — Или ты хочешь, чтобы прежние междоусобицы вспыхнули с новой силой?
— Мой владыка никогда не домогался власти над Антиохией! — заявил Адемар, гордо подняв голову. — Вы знаете, что его сердцем владеет один-единственный город, который находится совсем в другом месте. Что касается Антиохии, то она остается в руках неприятеля и потому любые разговоры о ней лишены всяческого смысла. Мы должны сражаться во имя Божье, и только в этом случае мы можем надеяться на победу. Мы — Божье воинство, и вознаграждать нас будет сам Бог! Если только Кербога не уничтожит нас прежде.
— К тому же вы поклялись вернуть эти земли императору, — пробормотал Сигурд, но его никто не услышал.
— Я не согласен с епископом Адемаром, — стоял на своем Боэмунд. — Да, мы сражаемся во имя Бога и надеемся на Его помощь, но при этом мы сражаемся как норманны, лотарингцы, фризы и даже провансальцы. Я требую, чтобы совет принял решение о передаче города тем, кто будет достоин этого.
Адемар трижды ударил своим посохом оземь.
— Совет созывался для решения совершенно иного вопроса! Либо мы начнем готовиться к встрече Кербоги, либо отступим назад. Мы хотим знать мнение совета. Кто из вас считает, что мы должны отступить?
Установилось молчание. Члены совета переглядывались, пытаясь понять, к какому мнению склоняются их соседи, однако никто так и не осмелился поднять руку и поддержать это предложение.
— Кто за сражение?
Раймунд и Боэмунд подняли руки одновременно, после чего их примеру — пусть и без особого энтузиазма — последовали и остальные члены совета.
Адемар кивнул головой:
— Решено. Мы встретим Кербогу здесь, у стен города.
— Ничего не решено, пока вы не посмотрите правде в глаза. Взять этот город сможет лишь тот, кому он будет обещан в награду!
Боэмунд толчком раздвинул скамейки и вихрем вылетел из палатки. За ним последовали его
