определить, далеко ли ее завезли, но это оказалось решительно невозможно.
К собственному изумлению, она поняла, что больше зла, чем напугана. Ей вспоминались слова Леона о Жюле: тот хоть и алчен, но не слишком опасен, слишком уж ленив. Этакий охотник за легкой поживой. Украв статую Элеоноры, негодяй откусил кусок себе не по зубам.
Дженет когда-то читала, что, если тебя связали, надо сперва напрячь, а потом расслабить мышцы – тогда веревка станет чуть посвободней. Однако когда она попыталась проделать этот фокус, у нее ничего не вышло. Похитители запаковали ее, как посылку. Веревка больно врезалась в тело даже через толстое одеяло. Бедняжке стало уже всерьез плохо, когда наконец тормоза пронзительно взвизгнули и автомобиль остановился. Раздался звук открываемой дверцы, и Дженет потянули из машины.
– Вставай, красотка, – послышался приказ. – Шагай вперед, да поживее.
Негодяи стояли по обе стороны от дверцы, поняла Дженет и с пронзительным криком что есть сил лягнула ногами в обе стороны. Наградой ей стали два сдавленных вопля боли. Руки, державшие ее, на миг ослабли. Она рванулась вперед, пытаясь бежать, но в следующее мгновение что-то ударило ее по голове. Царившая под одеялом тьма стала кромешной, и Дженет окончательно потерялась в этой тьме.
Веки у нее были словно склеены. Открыть глаза оказалось утомительной задачей, на решение которой ушла масса времени. Когда молодой женщине наконец это удалось, она обнаружила, что смотрит на простенький фарфоровый плафон, в котором сиротливо горит тусклая лампочка.
Это не подвал, подумала пленница, с трудом приподнимая гудящую голову и оглядываясь по сторонам. Странно. По ее представлениям, логову похитителей надлежало выглядеть совсем иначе. Более зловеще, что ли.
Узилищем ей служила самая обычная комната, какую можно увидеть в любом местном крестьянском доме. Дженет лежала на кровати, босоножки с нее были сняты – должно быть, дабы не запачкать безупречно чистое покрывало.
Вот здорово, оказывается, у моих похитителей сохранились еще какие-то понятия о гигиене, с иронией подумала пленница. Однако положение ее от этого не сделалось менее серьезным. Ноги Дженет были свободны, зато руки накрепко связаны за спиной.
Молодая женщина продолжала оглядывать место своего заточения. Судя по всему, хозяева домика были людьми небогатыми. Обстановка отнюдь не блистала изяществом или вкусом – пара грубых деревянных стульев, такой же стол, на дощатом полу потертый и выцветший ковер. На окне висели ситцевые занавески в цветочек, за которыми проглядывали тяжелые ставни – уж верно, надежно запертые.
Дженет устало опустила голову на подушку. И что прикажете делать теперь? Она понятия не имела, сколько сейчас могло быть времени, и, как ни изгибалась, не смогла увидеть циферблат наручных часов. Оставалось лишь запастись терпением и ждать.
По счастью, долго ждать ей не пришлось. Раздался звук поворачиваемого в замке ключа, и в комнату вошел невысокий молодой человек – по всей видимости, второй участник грабежа. Он был пониже Жюля, зато шире в плечах, а простоватая широкая физиономия его, в обычных условиях, похоже, часто расплывавшаяся в ухмылке, сейчас застыла в испуганно-угрюмой гримасе.
– Ага, вы пришли в себя. – От Дженет не ускользнула нотка заметного облегчения в его голосе. Ее похитители явно успели уже сообразить, что жестоко обходиться с ней – отнюдь не в их интересах. – Как вы себя чувствуете?
– Расчудесно, – с ядовитым сарказмом отозвалась она. При взгляде на загорелое лицо и мозолистые ладони парня в голове у нее зародилась догадка, которую она не преминула тотчас проверить: – А ты, должно быть, Рене?
Он покраснел и испуганно покосился на нее.
– Откуда вы знаете?
– Потому что по тебе видно, что ты привык работать на свежем воздухе – в отличие от своего дружка. – Она помолчала. – Развяжи меня, пожалуйста.
– Нет-нет, мадемуазель, не могу, и не просите.
– Все равно рано или поздно придется, – язвительно заметила Дженет. – Мне надо в туалет.
Сия незамысловатая просьба явно застала Рене врасплох. Он пробормотал что-то неразборчивое, вышел и скоро вернулся вместе с Жюлем. Вдвоем они подняли пленницу с кровати и провели ее через тускло освещенный коридорчик, украшенный дешевыми картинками с изображениями святых, в крохотную ванную, точнее – совмещенный санузел, где все блистало чистотой.
– Только без фокусов, – угрожающе предупредил Жюль, развязывая ей руки и вручая накрахмаленное груботканое полотенце.
Каких, интересно, фокусов он мог от меня ожидать? – печально подумала Дженет, обозревая одно- единственное небольшое окошко под самым потолком. Едва ли в это окошко можно было вылезти, не обладая талантами, по крайней мере, Тарзана.
Покончив с гигиеническими процедурами, она поглядела в зеркало. Ну и вид! Бледная, как смерть, а на лбу – здоровенный кровоподтек, под которым уже успела набухнуть устрашающая шишка. Однако здравый смысл подсказывал ей, что она еще легко отделалась…
– Давай поторапливайся, – забарабанил в дверь Жюль.
– Мне нужна моя сумочка, – крикнула в ответ Дженет. – Куда вы ее дели?
– Припрятали. И возвращать не собираемся. Ты что нас совсем за дураков принимаешь?
– На этот вопрос предпочитаю не отвечать, – дерзко заявила пленница. – Тогда отдайте мне хотя бы косметичку и расческу. Вряд ли мне удастся прокопать с их помощью подземный ход.
Раздалось приглушенное бормотание, потом дверь отворилась и в нее влетели требуемые предметы. Дженет с наслаждением причесалась, напудрилась и накрасила губы. Безусловно, все это отнюдь не меняло дела, зато помогало психологически, а это сейчас было ей нужнее всего.
Выйдя в коридорчик, она смерила обоих грабителей ледяным взглядом.
– А еще прежде, чем вы снова меня свяжете, я хочу стакан воды и что-нибудь поесть.
К своему удивлению, она получила и то, и другое. Рене принес на подносе бутылку минеральной воды и тарелку превкусного картофельного супа. Дженет обратила внимание на то, что поднос был неуклюже застелен полотенцем, а возле тарелки лежала старенькая накрахмаленная салфетка.
Пока узница ела, Рене стоял в дверях, подпирая плечом косяк.
– Очень вкусно, – молодая женщина отставила тарелку и улыбнулась ему. Рене мучительно покраснел и что-то буркнул в ответ. – Скажи мне вот что, – продолжала Дженет, кладя салфетку на поднос, – Жюль и вправду твой кузен?
Рене яростно замотал головой.
– Ничего подобного. Мы с ним познакомились в одном баре. Он сказал, они с мадемуазель Флорой, мол, любят друг друга, а маркиз их жестоко разлучил.
– Как романтично, – усмехнулась Дженет.
– Да-да, мадемуазель, и я так подумал. Мне стало жаль беднягу, а он пообещал хорошо заплатить мне, когда они с мадемуазель поженятся. Вот я и устроил его на работу в поместье, чтобы они могли встречаться.
Парень понурился.
– Только потом месье Бристоль вызвал меня к себе и сказал, что прекрасно знает, что у меня никаких кузенов отродясь не водилось. И я потерял работу. – Он угрюмо покосился на пленницу. – Мой отец работал на де Астенов, а перед ним – его отец, так что для меня это ужасный стыд и позор. Представляю, как рассердится матушка, когда вернется. Она сейчас гостит у своей сестры. – Он помолчал, тяжело вздохнул и прибавил: – А потом еще мадемуазель Флора сказала Жюлю, что не убежит с ним, так что все, выходит, понапрасну.
– Тогда-то Жюль и предложил украсть статую Элеоноры? – предположила Дженет.
– Да. Мы-то, слуги, все прекрасно знаем эту легенду про статую и какая она ценная и старинная. А Жюль поклялся мне, что ничего с ней не сделает.
– И этого хватило, чтобы совесть твоя была спокойна, да, Рене? – с укором вопросила Дженет.
– Жюль обещал хорошо заплатить мне, – настаивал тот. – Я ведь без работы, а матушка все время хворает. И кто меня теперь наймет, если узнает, что маркиз меня выгнал? Никто.
