Он по-прежнему не сводил с меня глаз, и под его пристальным взглядом мне стало не по себе. Я подлила еще воды в чан, уставившись на взвившийся над щелоком пар. И собиралась подлить еще воды, чтобы крахмалить белье, но Лемерль взял у меня из рук кувшин с водой и очень тихо поставил его на пол.
— Не мешай! — бросила я как могла резко, чтобы унять дрожь в голосе. — Само белье не постирается!
— Пусть его стирает кто-то другой. Мне нужно с тобой поговорить.
Я обернулась, взглянула ему прямо в глаза:
— О чем? Что тебе еще может от меня понадобиться, разве ты не все у меня отобрал?
Лемерль изобразил на лице обиду:
— Почему ты все сводишь к
Я рассмеялась:
— Так было всегда!
Ему это не понравилось, я это предвидела. Поджал губы, глаза сверкнули; вздохнул, покачал головой:
— Ах, Жюльетта, Жюльетта! Ну отчего так враждебно? Если бы ты только знала, как сурово мне пришлось в последнее время. Совсем один, поделиться не с кем…
— Жалуйся Клемент, — оборвала я его.
— Почему не тебе?
— Ты хотел мне что-то сказать? — я потянулась за палкой, чтоб потолочь белье. — Вот и скажи, где ты прячешь Флер!
— Ну нет, любимая! — с тихим смешком проговорил он. — Виноват!
— Уж это точно! — отрезала я.
— Нет, кроме шуток, Жюльетта…
Я сняла плат, чтоб удобней было стирать; кончиками пальцев он провел мне по изгибу шеи.
— Мне нужно, чтобы я мог тебе доверять. Больше всего на свете я хочу, чтобы вы с Флер были вместе. Едва я закончу здесь свои дела…
— Закончишь? Когда?
— Надеюсь, что скоро. Замкнутое пространство чуждо моей натуре.
Я вылила еще кувшин воды в чан, громадной лавиной взметнулся душный пар. Еще немного поколотила белье, прикидывая, что он задумал на этот раз.
— Должно быть, очень они для тебя важны, — сказала я наконец. — Эти твои дела.
— Ты так думаешь? — насмешливо бросил он.
— Не для того ведь, чтоб дурить мозги монашкам, ты забрался в эту глушь!
— Возможно, ты и права, — сказал Лемерль.
Я взялась за деревянные щипцы, подцепила ими из чана белье, перекинула в корыто с крахмалом.
— Ну, говори! — я повернулась к нему с щипцами в руках. — Зачем ты здесь? Что тебе здесь надо?
Он шагнул ко мне и к моему изумлению очень нежно поцеловал меня в лоб.
— Дочь твоя на рынке, — мягко сказал он. — Хочешь с ней повидаться?
— Только без шуток!
Я опустила щипцы, рука моя дрожала.
— Без шуток, Летунья! Обещаю.
Флер поджидала нас на краю мола. Хоть нынче и был рыночный день, на сей раз торговки рыбой и ее повозки не было видно. Теперь при Флер был седой старик, по виду крестьянин, в приплюснутой шляпе и куртке из грубой шерсти, рядом сидели ребятишки, пара мальчуганов. Интересно, куда подевалась та жена рыбака; по-прежнему ли живет у нее Флер или же все это уловка, чтоб сбить меня с толку. А, может, теперь ее опекун этот седой? Он ни произнес ни слова, когда я подошла к Флер и обняла ее. Его пустые молочно- голубые глаза не отразили ни малейшего любопытства. Он то и дело прикладывался к кусочку лакрицы, немногочисленные уцелевшие зубы окрашивались коричневатым соком. Кроме челюстей все остальное в нем оставалось недвижимым. Судя по всему он был глухонемой.
Как я и думала, Лемерль наедине с дочерью меня не оставил. Он сидел, отвернувшись, в нескольких ярдах от нас на прибрежном каменном валу. Видно, Флер немного сковывало его присутствие, но я отметила, что теперь она не так бледна, что поверх серого платьица у нее повязан чистый красный фартук, а на ногах деревянные сабо. Встреча была и сладкой, и горькой; Флер уже разлучена со мной чуть больше недели и к разлуке стала привыкать, сиротский взгляд исчез, появилось нечто непонятное и пугающее. Даже за такой короткий срок она явно стала другой, повзрослела; если ничего не изменится, через месяц совсем станет на себя не похожа, это будет уже чужой ребенок, лишь отдаленно напоминающий мою дочь.
Я не осмеливалась спросить, где ее держат. Просто прижала к себе, зарылась лицом в ее волосы. Они чуть пахли сеном, и мне подумалось: не на ферме ли? Впрочем, пахло от нее еще и хлебом, значит, это может быть и пекарня. Я рискнула взглянуть на Лемерля, который, казалось, погруженный в свои мысли, смотрел на волны прибоя.
— Ты не хочешь познакомить меня с этим господином? — произнесла я наконец, кивнув на седого.
Казалось, старик не слышит. Как и Лемерль.
— Я бы хотела все-таки его поблагодарить, — продолжала я, — если это он заботится о тебе.
Лемерль со своего наблюдательного пункта замотал головой, даже не потрудившись обернуться.
— Ну-у-у… Может… Я сегодня вернусь домой?
— Не сегодня, солнышко. Но скоро. Обещаю тебе.
Я выставила знак от сглаза.
— Ладно! — Флер тоже растопырила свои пухлые детские пальчики. — А Яник меня плеваться научил. Хочешь посмотреть, как получается?
— Не сейчас, прошу тебя. А кто такой Яник?
— Один мальчишка. Он хороший. У него кролики есть. Ты принесла Муш?
Я отрицательно покачала головой.
— Смотри-ка, Флер, какая красивая лодочка! А там, где ты живешь, есть лодки?
Кивок Флер и взгляд Лемерля с каменной стены.
— А ты бы
Она отчаянно замотала головой, так что запрыгали шелковые кудряшки.
Я упорно не отставала, стараясь не упустить случай:
— Ты сегодня сюда на лодке приплыла? Да, Флер? Или по дамбе пришла?
— Прекрати, Жюльетта! — оборвал меня Лемерль. — Или я устрою так, что она больше сюда не придет!
Флер сверкнула на него глазами:
— Я
— Ты вернешься туда! — Я обняла Флер, едва сдерживая слезы. — Обещаю тебе, Флеретта, ты вернешься!
По дороге домой Лемерль был необычайно со мной обходителен. Посадил позади себя на лошадь и некоторую часть пути все пускался в воспоминания о былых временах, об Элэ, о
