— Инспектор Родригес, это говорит… — раздался голос в трубке, и Гилберто Родригес услышал имя вице-президента Мексики. Гилберго почувствовал, как и всегда, когда он разговаривал с людьми, занимающими более высокое положение, одновременно горделивое удовлетворение и неприязнь: гордость от того, что он разговаривает с важными лицами, и неприязнь из-за неограниченной власти этих людей.
Один из одиннадцати детей в семье, четверо из которых умерли, а семеро были еще живы, отец Гилберто работал на плантациях, собирая бананы с помощью мачете. Это была грубая, тяжелая работа, за которую платили всего несколько песо в неделю. Жизнь сложилась бы точно так же и для Гилберто, если бы не католическая школа и священник, который разглядел в мальчике способности, обучал и поддерживал его. Священник договорился о стипендии в колледже штата Хидалго, и Гилберт, старший ребенок в семье, первым из своей семьи избежал работы в поле; он, в свою очередь, поддерживал своих младших братьев и сестер. Две его сестры работали в католической больнице в Колиме, один брат также служил в полиции, а другой был ночным сторожем на обувной фабрике. Остальным выбраться из нищеты не удалось. Они жили, как когда-то и их родители, в лачуге, обшитой жестью, с земляным полом, недалеко от канала в когда-то большом городе Земпоала, Гилберто редко приезжал в свой родной город, потому что слишком хорошо помнил, как ему повезло в жизни, и как нищета и безнадежность безразлично и терпеливо ожидали его малейшей ошибки, чтобы заполучить Гилберто обратно.
— Произошла трагедия, — сказал вице-президент, — в большом доме на холме. — Гилберто Родригес знал, конечно, кто такой Александр Рэймонт, и он слушал, как вице-президент говорил ему, что сам сеньор Рэймонт находится на пути в Масатлан, где он и его семья будут целиком в распоряжении полиции. Он, вице-президент, всегда знал, что законность будет строго соблюдена, но будет проявлена и соответствующая ситуации и положению Рэймонтов деликатность, с тем чтобы не травмировать семью, убитую горем.
Инспектор Родригес заверил вице-президента, что лично будет заниматься этим делом, но столь же аккуратно он не дал никаких конкретных обещаний. Когда через четверть часа телефон вновь зазвонил, инспектор Родригес уже тщательно продумал слова соболезнования сеньору Рэймонту.
В Мехико вице-президент, закончив телефонные разговоры, обернулся к своей любовнице. Она заснула, и во сне выглядела невинной и чистой. На мгновение вице-президент задумался о том, будить ли ее, но затем решил не делать этого. Потеря еще одного ночного удовольствия была не такой уж большой по сравнению с тем, что должен чувствовать человек, который потерял единственного сына.
Одетый в новый мундир и сопровождаемый двумя своими подчиненными, Гилберто Родригес первым вошел в спальню после того, как Джей Джей покинула ее полтора часа назад. Ничего не трогая, Гилберто осмотрел тело на кровати и понял, что баллистическая экспертиза только подтвердит то, что было очевидно невооруженному глазу: что Сергей Рэймонт, белый, правша, тридцати пяти лет от роду, умер от пули, которая напрямую вошла в правый висок, срезала верхнюю треть черепа и вышла чуть ниже левого уха. Пуля, только незначительно помятая, валялась тут же — на сбитых простынях.
Инспектор Родригес приказал снять отпечатки пальцев и велел полицейскому фотографу сделать обычные снимки, все в соответствии с жесткими полицейскими правилами. Кровавое месиво, которое прежде было головой Сергея, все еще согнутая правая рука, сперма, высохшая на его теле. «Странно», — подумал Гилберто Родригес, — как тело непроизвольно утверждало жизнь даже в момент смерти».
То, что увидел Родригес, привело его к заключению, что Сергей Рэймонт, по каким-то неизвестным пока причинам, покончил жизнь самоубийством.
Когда инспектор выходил из комнаты, он заметил то, на что не обратил внимания раньше: в стене, почти скрытая тенью, застряла еще одна пуля. Он немедленно приказал сделать фотографии, а затем извлечь пулю и, как вещественное доказательство, отправить в сейф в полицейское управление. Инспектор Родригес размышлял о второй пуле. Струсил ли Сергей Рэймонт, как и многие самоубийцы в последний момент, и отклонил пистолет в первый раз, и только со второй попытки завершил задуманное? Или он стрелял в свою жену? Или его жена стреляла в него? Было ли в смерти Сергея Рэймонта что-то большее, чем то, что бросалось в глаза?
Проходя по просторным холлам большого шикарного дома, инспектор Родригес думал о Джей Джей Рэймонт. Он видел ее много раз, идущую по Масатлану, всегда одну. Она была необыкновенно красивой женщиной, такой притягательной, и инспектору Родригесу казалось странным, что она так часто бывала одна. Вряд ли она была особенно счастлива. Инспектор Родригес задумался о том, что же в действительности произошло за стенами самого большого дома в лучшем квартале Масатлана. Он будет вынужден задать много вопросов красивой молодой вдове.
Чартерный «боинг-747» Александра Рэймонта пролетел девять тысяч миль, разделяющих Манилу и Масатлан, менее чем за шестнадцать часов. Вначале Александр направился в похоронное бюро, расположенное в белом здании, обрамленном по фасаду красными и малиновыми цветами. Именно там, в затянутой бархатом комнате, он увидел тело своего сына. Потом он направился в дом, где его сын жил и умер.
— Как она? — спросил Александр, когда Данте открыл ему дверь. Лицо старшего Рэймонта было непроницаемо.
— Ей дали большую дозу транквилизаторов, — ответил Данте, сам едва держащийся на ногах. Александр Рэймонт в темном строгом костюме выглядел безукоризненно, хотя под глазами были черные круги.
— Она виделась с кем-нибудь?
— Только с доктором, — ответил Данте. — Инспектор Родригес хотел поговорить с Джей Джей, но согласился, что ему придется подождать до тех пор, пока не прекратится действие лекарства. Родригес дважды возвращался. Я не могу все время отказывать ему.
— Ты все сделал правильно. Когда он вернется, Джей Джей должна будет поговорить с ним, — сказал Александр.
— Она все время спрашивает о вас. Она хочет вас видеть, — сказал Данте.
Джей Джей в действительности владела неотвязная мысль об Александре, и когда она не спала и приходила в себя, все время спрашивала о нем. «Он уже приехал? Он уже приехал?» — повторяла она как в бреду.
— Я зайду к ней, — ответил Александр. Он пригласил Данте в комнату и плотно закрыл дверь. Он отказался от предложенного напитка, он попросил стакан чая со льдом. Потом опустился в кресло, знаком приглашая Данте занять место справа от него. — Как умер Сергей? — спросил он тихим четким голосом.
Данте не знал, что сказать.
— Скажи мне правду, — произнес Александр. — Какая бы она ни была.
— Вы уверены, что хотите знать все, как есть? — спросил Данте. Он хотел защитить Джей Джей и пощадить самого Рэймонта.
Александр кивнул:
— Мне нужно это знать. Я хочу знать, как Сергей… как мой сын… умер. — Произнося эти слова, Александр задумался, сколько раз за всю жизнь он называл Сергея сыном. Не много, совсем не много. Затем он продолжал: — Я не могу вернуть мертвого к жизни, но я могу защитить живых. Мне нужна правда, — закончил он, — для того, чтобы говорить ложь.
Он помолчал, затем добавил, оказывая Данте доверие, которое он редко кому оказывал:
— Если я вынужден буду лгать, я буду лгать.
— Я знаю, — кивнул Данте. — Я понимаю. — Затем он начал рассказывать. — Я спал. Я услышал выстрел и вышел во двор. В большой спальне горел свет. Джей Джей и Сергей… — Данте помолчал, затем продолжал: — У Сергея был пистолет. Они боролись за него и затем… они обнялись. Сергей сказал, что хочет ее и…
— И что? — спросил Александр, не меняясь в лице, он хотел слышать, ему нужно было знать. — И что?
— Она сказала, что тоже хочет его. Они занялись любовью. Я смотрел. — Данте стало очень стыдно; он замолчал, но потом заставил себя продолжить. — Я смотрел. Я не должен был этого делать, но… — Он искал слова, чтобы объяснить свое поведение.
— Продолжай.
