взволнована и даже испугана. На мгновение Коринна почувствовала желание встать и уйти, она не хотела оказываться в центре крайне неприятной ситуации. Но она сразу же отказалась от этой мысли. Коринна не любила публичные сцены. Но дело было не только в этом. Коринна призналась себе в том, что ей было безумно интересно наблюдать эту скандальную ситуацию.
— Почему вы пригласили меня, — спросила она, — именно сюда? — Она обвела глазами зал, в котором было много знакомых ей лиц.
— Все скоро узнают, что мы с Аликс разводимся, — сказал Йейл. — Мы с Джей Джей собираемся пожениться.
— Не слишком ли быстро? — спросила Коринна.
— Мы давно знали, как в действительности относимся друг к другу, — ответил Йейл и затем, обернувшись к Джей Джей, добавил: — Правда?
Она ничего не сказала, только кивнула.
— Надеюсь, вы пожелаете нам счастья? — спросил Йейл Коринну.
Он не мог отвести глаз от Джей Джей; он все время оборачивался, чтобы посмотреть на нее, как будто опасался, что она вдруг исчезнет. Коринна пришла в замешательство; Йейл говорил с ней, но он сам был далеко отсюда — в своих мечтах, в своей влюбленности; он весь был растворен в Джей Джей.
— Я не знаю, что сказать, — правдиво ответила Коринна. Обычные пожелания счастья казались совершенно не подходящими.
— Она прекрасна, не правда ли? — спросил Йейл, явно не замечая смущения Коринны.
— Да, красива, — согласилась Коринна. Все, что произошло с Джей Джей, нисколько не отразилось на ее внешности: она была еще прекраснее, чем всегда: зеленые с поволокой глаза сияли лучистым блеском, точеные черты лица подчеркивали широкий лоб и высокие скулы; она была безукоризненно накрашена, и было невозможно отличить косметику от того, что ей подарила природа. Волосы Джей Джей отливали золотом в мягком освещении ресторана, и потом, когда Коринна пыталась вспомнить, что было надето на Джей Джей, она не смогла сделать этого. Каким бы ни было платье, оно было подобрано таким образом, чтобы не отпечататься в памяти, оставив только воспоминание о необычайной красоте Джей Джей.
— Мы с Раулем были потрясены смертью Сергея, — сказала Коринна, чувствуя, что не упомянуть о смерти Сергея будет непростительной холодностью. Конечно, до Коринны дошли всевозможные слухи о смерти Сергея. Говорили, что это было убийство; утверждали, что это было, напротив, самоубийство. Другие версии давали большой выбор вариантов: Александр Рэймонт собственноручно убил сына, убийство совершил Данте, Джей Джей застрелила своего мужа, в Сергея стреляла мексиканская проститутка. Слухи и сплетни не утихали до сих пор. — Все, кто знал Сергея, все еще скорбят о нем, примите мои соболезнования,
— Я получила ваше письмо с соболезнованиями, — ответила Джей Джей. — Оно меня тронуло, благодарю вас.
— Мы с Раулем очень огорчены, — сказала Коринна и, сменив тему на более нейтральную, заговорила о спорах, разгоревшихся в Париже, по поводу проекта нового центра современного искусства имени Помпиду — Бобурга. Беседа носила совершенно нейтральный характер, пока не принесли кофе.
Обед был окончен, и пока Коринна и Джей Джей ожидали Йейла, который должен был принести из гардероба их накидки, Джей Джей тихо сказала Коринне:
— Пожалуйста, не считайте меня чудовищем.
— Я не знаю, что думать, — искренне ответила Коринна.
— Я ничего не могу изменить. Я жертва, — смиренно произнесла Джей Джей. — Жертва жертв.
Йейл подошел, прежде чем Коринна смогла ответить, и разговор оборвался. Слова Джей Джей не давали покоя Коринне. В ту ночь она не могла уснуть. Она не понимала, что имела в виду Джей Джей, говоря, что она жертва жертв, не понимала она и почему Йейл и Джей Джей вели себя так вызывающе, сознательно сея зависть и недоброжелательность. Неужели они не понимают, как опасна может быть зависть?! И неужели Джей Джей и Йейл не понимают, что они публично оскорбляют и предают Аликс и Александра, который по-прежнему содержал Джей Джей? Неужели они не понимают, что богатых победить нельзя?
15
— Я хочу посмотреть на тебя с другим мужчиной, — сказал Йейл Джей Джей одной августовской ночью, когда они уже почти заснули. — Я давно хотел сказать тебе это.
— Ну, вот и хорошо, что сказал, мы ведь обещали друг другу, что всегда будем говорить все, — сказала Джей Джей, никак не проявляя своих чувств, — метод, которому она научилась у Александра.
— Я хотел бы посмотреть на тебя с Полем. Я уже сказал ему об этом, — продолжал Йейл. — Как ты к этому относишься? — Они также обещали друг другу, что они никогда не будут навязывать другому свои желания.
Джей Джей вспомнила свои давнишние фантазии о Йейле и Энсоне Херроне в «Бель Эре». Это было всего два года назад. Ей показалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Сейчас в Сент-Тропезе эти фантазии могли стать реальностью, но Джей Джей колебалась.
— Джей Джей, ты не ответила. Что ты об этом думаешь? Не втроем. Только вы двое.
— Я согласна, Йейл, если ты этого хочешь, — наконец произнесла Джей Джей.
— Только если это и тебе доставит удовольствие, — ответил Йейл. — Скажи мне, что и тебе будет хорошо.
— Да, — сказала Джей Джей и спросила себя, почему она лжет. Может быть, потому, что это лишь наполовину было ложью.
Йейл сам выбирал любовников для Джей Джей, и вначале он только наблюдал за ними. С течением времени ему стало казаться нормальным, что он целует и ласкает Джей Джей одновременно с ее любовниками, потому что наблюдение возбуждало и его. Делая это, Йейл неизбежно дотрагивался и до них. Вначале соприкосновение руки Йейла с рукой другого мужчины было простой случайностью, легкое соприкосновение, которое тут же прекращалось. Уже больше года прошло, как он занимался любовью с мужчиной. После нескольких посещений Оливера Холборна Йейл прекратил их отношения. Он говорил себе, что ему стало скучно, и он разочаровался. Но он опасался, что, если будет продолжать, он не сможет остановиться.
— Не борись с собой, — сказал Роман Барток однажды вечером, нежно поглаживая руку Йейла. — Настоящий грех — это сопротивление собственной чувственности.
Роман Барток был поклонником бисексуальных отношений, постоянным членом перемещающейся из Сент-Тропеза в Беверли Хиллз и в Гштаад группы. Его мемуары, четыре тома его сексуальной жизни, были восторженно встречены современными критиками. Роман писал на английском языке, и его произведения были переведены на все основные европейские языки, а также на японский, причем каждый последующий том продавался успешнее, чем предыдущий. Он писал только об одном — о собственных аппетитах — и, делая это, стал героем интеллигенции и большого числа средних читателей, которые, пусть только в своих фантазиях, хотели достичь той же степени личной свободы, которую Роман прославил своей жизнью и книгами.
Небольшого роста, изящный, элегантный человек, Роман был бесконечно горд своими внешними данными. О совершенстве его пропорций и изяществе движений говорили почти столько же, сколько о его литературных способностях. Лежа на диване в халате от Шарве, он с четверга по субботу диктовал по пять часов в день английскому секретарю, с которым работал еще над своей первой книгой четырнадцать лет тому назад. Благодаря собственным заработкам, подаркам поклонников, некоторые из которых были его любовниками, а некоторые — нет, благодаря умелым инвестициям в недвижимость и акции, Роман Барток, сын школьного учителя, мальчик, который рос в Чехословакии в пятидесяти километрах к западу от украинской границы в сельской деревушке, где белые овцы и пятнистые коровы паслись на зеленых холмах в вечной буколической дремоте, владел теперь миллионным состоянием. Его преследовал страх собственной
