— Не рассчитывай на большее, чем можешь иметь.
— Но я просто не знаю, как жить иначе, — сказала Джей Джей и подлила себе шампанского.
— Делай, что считаешь нужным, — сказал Данте, — но не говори потом, что я тебя не предупреждал. И хватит шампанского, а то у тебя пятна пойдут по коже.
На следующий день Джей Джей отправилась по магазинам. Она купила три меховые вещи: шубу из котика, жакет из соболя и норковый свитер с подкладкой, воротником и манжетами из кашемировой шерсти. Александр подарил ей бриллиантовые сережки.
— Ты у меня самая экстравагантная женщина в мире, — сказал он, когда преподносил ей сережки. — Я просто потрясен тобой!
— Я никогда не буду снимать их! — сказала Джей Джей, когда вдевала сережки в уши. Это был первый подарок, который Александр выбрал для нее сам, и этот подарок значил для нее одно — в жизни Александра она заняла особое место.
— Я никогда не буду их снимать, — повторила Джей Джей, любуясь на себя в зеркало. — Они так мне нравятся! Обещаю тебе, что я всегда буду носить их, — сказала она и перекрестилась.
Джей Джей сдержала свое обещание, а Александр напрочь забыл о сережках, как и об обещании. Он вспомнил об этом лишь два месяца спустя, когда увидел Джей Джей на пляже в Мексике. На ней не было абсолютно ничего, кроме этих сережек. К тому времени она уже была замужем за Сергеем. Они потихоньку покинули Париж и жили в Масатлане, где Сергей предпринимал все усилия, чтобы стать наследником, достойным своего наследства. У Сергея Рэймонта был талант бизнесмена. Он знал, когда надо быть осторожным, а когда идти на риск. На его глазах делался гостиничный бизнес, и этот бизнес был в его генах. К тому же он закончил Гарвардский университет, где изучал практику и теорию бизнеса, и он понимал силу денег. Он знал, когда их надо было расходовать, а когда накапливать.
Только одно мешало Сергею стать еще более богатым, еще более могущественным, чем его отец. Это была тайная болезнь, болезнь, которой Сергей стыдился. Периодически без всякой понятной для него причины или повода на него накатывала депрессия, причем с такой силой, что он несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством. Он тщательно скрывал свое состояние от отца, и вообще ото всех, и когда депрессия проходила, сам побыстрее старался забыть о ней. Но когда Сергей чувствовал себя хорошо, его самочувствие было лучше, чем у кого бы то ни было. Он ощущал прилив энергии и энтузиазма. Все, за что он брался, он делал на удивление эффективно.
Но Джей Джей ничего не знала о тайне Сергея до самого последнего момента. Сейчас же, в апреле, в Париже, спустя примерно три месяца после их встречи на Бекуи, Джей Джей начала осознавать, что она надоела Александру. Ушла его былая нежность, которая так изумляла ее вначале. Иногда он бывал резок и нетерпелив с ней. Теперь нередко он предавался с ней любви, одновременно разговаривая по телефону, обсуждая дела в Техасе, Гонконге и Лондоне.
Он взял для нее платье, заказанное раньше его женой Лилиан, передумавшей брать его из салона мод. Когда Джей Джей выразила недовольство, он рассердился и несколько дней не разговаривал с ней. Он по-прежнему много путешествовал, но теперь все реже брал Джей Джей с собой. Ей не раз приходило в голову, что он завел себе новую любовницу, но она боялась спросить Александра, поскольку не хотела получить утвердительный ответ на свой вопрос. У Джей Джей сложилось такое же странное ощущение, какое в свое время и у Питера Камерона: ощущение, что, когда Александр не был в одном помещении с ней, он начисто забывал о ее существовании.
Чего не знала Джей Джей, так это того, что так же, как Александр ассоциировал деньги с вечной жизнью, он ассоциировал эмоции со смертью. Александр Рэймонт не умел и не хотел водить автомашину. Он никогда не садился на переднее сиденье. Он боялся. Он часто представлял себе, что произойдет, если он сядет за руль: он будет жать на акселератор и мчаться быстрее и быстрее, пока езда не превратится в полет, в полное освобождение от всего, пока у него не будет ни мыслей, ни сознания, ни способности контролировать себя, до тех пор, пока у него останутся лишь чувства, и только чувства. И тогда он помчится еще быстрее, вывернет руль, и автомобиль куда-нибудь врежется. От машины останется только груда лома, и то же самое произойдет с самим Александром. Его тело безвольно отдастся смерти, и он, наконец, ощутит ее. Александр мог подавлять эти мысли, только когда он бодрствовал. Но когда спал, он видел бесконечные мучительные сны только об этом. В его снах за полной свободой неизбежно следовала ужасающая катастрофа, и он чувствовал боль, удушье, ощущал, как от тела отрываются конечности, как его легкие пытаются наполниться кислородом и не могут, слышал последние удары своего сердца. Он просыпался, обливаясь потом, не зная, кричал ли он во сне так, что было слышно, или это были вопли внутри его самого. Он давно знал, что, если будет принимать такой транквилизатор, как секонал, ему не будут сниться никакие сны, И поэтому, с чувством стыда за свою зависимость от секонала, он скрытно принимал его каждый вечер и спал без снов. Но ведь это был искусственный сон.
Джей Джей давала ему то, что он мог бы испытать только в снах: ощущение полной свободы. Ему представлялось, что когда она с ним, то исчезают всякие ограничения, запреты и границы, что он мчится все быстрее и быстрее, уходя куда-то все глубже и глубже, пока не настанет момент, когда скорость и контроль потеряют всякое значение и в конечном итоге он будет не в состоянии предотвратить смертельную катастрофу. Парадокс, неразрешимый, ужасающий, гнетущий парадокс заключался в том, что он желал свободы, что ему страстно хотелось устранить все ограничения и мчаться с Джей Джей все быстрее, выше любых ограничений и границ. Но он боялся, что, если так будет продолжаться, для него это закончится гибелью.
Джей Джей тоже боялась, и нередко ее охватывала паника. Это был страх, о котором она говорила Александру на Сент-Винсенте, а он заверял ее, что никогда не позволит, чтобы она боялась, что, если она полюбит его, он покинет ее.
Это был страх, который она испытывала еще в детстве.
Ее отец, Джеймс Валериэн, трижды наживал состояния и трижды терял их. Когда у него были деньги, он возвращался домой к жене и дочери. И каждый день в доме было сплошное Рождество. Дни были наполнены любовью и радостью, вниманием и подарками.
Когда Джей Джей было восемь лет, у нее уже был маленький бриллиантик в форме сердечка, подвешенный на золотой цепочке. Когда ей исполнилось одиннадцать лет, отец подарил ей шубку из меха горностая. Шло время, Джей Джей привязывалась к отцу все сильнее, доверяла ему, и в этот момент он исчезал из дома. Исчезал отец, исчезали и деньги.
Деньги — это была любовь. Таков был главный вывод, к которому Джей Джей пришла еще в раннем детстве. Александр дал Джей Джей и деньги, и любовь, и она приходила в ужас при одной мысли, что потеряет его.
Чем более равнодушным к ней становился Александр, тем отчаяннее она хотела его. На Бекуи она инстинктивно чувствовала, как поддержать его интерес к ней. И здесь, в Париже, ее инстинкт тоже сработал. Случай пришел на помощь Джей Джей, и она им воспользовалась. Сын Александра — Сергей Рэймонт — в самый разгар его любовной связи с одной женщиной, против чего яростно возражал Александр, стал проявлять явные признаки внимания к Джей Джей.
Она, конечно, не могла знать, что однажды спасет Сергею жизнь — в самом буквальном смысле слова.
4
У Сергея Рэймонта было все, чтобы радоваться жизни. Он был молод. Ему было только двадцать шесть лет. Он был богат во многом благодаря своему отцу — Александр учредил три трастовых фонда, выгодно использовав законодательство Монако, Лихтенштейна и Гонконга. Сергей был хорош собой. Его ярко-голубые глаза были в точности как у отца, однако, если его отца многие боялись, Сергея все любили. Все расточали ему комплименты, оценив его естественность и простоту, на его образ жизни не влияло его сказочное богатство. У Сергея было все, чтобы радоваться жизни, и, тем не менее, дважды за последние пять лет он пытался покончить с собой.
