просто из-за того, что они два месяца жили врозь.
Вечером они отправились поужинать в закусочную, где дети накинулись на гамбургеры и кокосовый десерт. Они с нетерпением ждали следующего дня, чтобы отправиться на пляж, – виданное ли дело поплавать на Рождество!
Ночью, как Барбара и предполагала, Дик начал было заниматься с ней любовью. Но из этого ничего не вышло, так впервые за время их супружества он оказался не на высоте.
– Ты просто нервничаешь, – сказала Барбара. – Через день-другой все наладится. – Она больше говорила для собственного успокоения, чем для него.
– Ого, – сказал Кристиан, – я занырну прямо сейчас. Я настоящая выдра, правда, пап? – Они подъезжали к пляжу, и Кристиан просто места себе не находил от нетерпения.
– Конечно, – ответил Дик. – С самых пеленок.
– А я никакая не выдра, – возразила Аннетт. – Они противные и похожи на крыс.
– Кристиан говорит не о настоящей выдре, – сказал Дик. – Это просто такое выражение. Так говорят про человека, который любит воду.
Они взяли напрокат зеленый с белыми полосками пляжный зонт, и Дик помог Барбаре поднести корзину с едой, которую она собрала: холодная курица, капустный салат, фрукты, печенье и остуженный чай в термосе.
Дик явно избегал ее, стараясь сосредоточиться на детях. Возясь с полотенцами, Барбара удивлялась, почему для него таким унижением стала одна-единственная неудавшаяся ночь. В конце концов, даже в книжках пишут, что каждый мужчина может испытать моменты сексуального бессилия. И это вовсе не признак ослабления половой функции.
– Вот не везет, – сказал Дик, подходя к воде. – Медузы.
– Где? Я никогда не видал.
– У вас на севере их и не увидишь. Только здесь.
Дик подвел детей к воде и показал им медуз, гладких, скользких, медлительных и светящихся в темной зеленой воде.
– Ух ты, – сказала Аннетт, поджав губы и отступя на безопасное расстояние от воды.
– Они жалят, – сказал Дик. – Осторожно.
– Трусиха, – сказал Кристиан сестре. – А я вот не боюсь. – Он вошел в воду, схватил медузу и запустил в сестру.
Аннетт завизжала, а Дик схватил Кристиана за руку и вытащил из воды. Барбара шлепнула его по заднице. От злости Кристиан помрачнел и замкнулся. Аннетт, напуганная медузами и разочарованная тропическим вариантом Рождества, заныла и повисла на Барбаре.
С горем пополам они преодолели этот день, и, к облегчению Барбары, Дик ночью даже не пытался приблизиться к ней в постели.
На следующий день все решили остаться в поселке «Маклафлин» и поплавать в бассейне. Кристиан отрабатывал свое сальто, а Аннетт плескалась там, где было помельче, и старалась не замочить волосы. Дик и Барбара наблюдали за ними, сидя в алюминиевых шезлонгах. Им было как-то не по себе вдвоем, и в конце концов Дик попросил разрешения сходить на минуту в контору.
– Да ради Бога, – сказала Барбара, и оба попытались скрыть, что это их очень устраивает.
Весь день она провела, созерцая жен «Маклафлин» возле бассейна, играя в канасту и читая детективы. Ей казалось, что она попала в другое время. Местные дамочки продолжали пользоваться яркой губной помадой, как будто они и не подозревали о существовании других, более бледных тонов. У некоторых была мелкая старомодная завивка, и почти каждая щеголяла в ситцевом купальнике со штанишками наподобие мальчиковых шорт, которые, видимо, предназначались для сокрытия массивных ляжек. Неужели сюда не доходит ни «Вог», ни даже «Глэмор»? Неужели они не ходят в кино? И слыхом не слышали ни о сексуальной революции, ни о купальниках «бикини»? И Дику все это по душе. Ему хорошо здесь, в Пенсаколе. Барбара как будто взглянула на него по-новому.
– Тебе здесь нравится, да? – спросила она его после ужина.
– Конечно. Почему бы нет?
– Здесь все такое старомодное. Прямо-таки пятидесятыми повеяло.
– Значит, я человек пятидесятых, – сказал Дик. – Ты думаешь, что погоня за модной ерундой дает тебе преимущества?
– По крайней мере, это лучше, чем плестись в хвосте.
– Я думаю, что лучше всего твердо знать, кто ты есть. Даже если ты всего лишь «человек пятидесятых», – слова прозвучали с сарказмом и волнением. – А я знаю, кто я и чего хочу.
– А я – нет?
Дик промолчал. Он прошел на кухню и налил себе выпить.
– Ты никогда раньше не пил после ужина, – сказала Барбара, стараясь сгладить пробежавшую между ними тень.
– Я должен тебе сказать, – сказал Дик, неловко усаживаясь на жестком стуле. – Я встретил одну женщину.
– А-а. – Они сидели в этой ужасной гостиной, глядя друг на друга и не зная, кто и что должен теперь сказать.
– Она вдова… С тремя детьми…
– Понятно. И она хочет быть женой и матерью. Она не хочет делать карьеру, – закончила за него Барбара.
– Мне будет лучше в одной семье с женщиной, занимающейся домом и мужем.
– Ты собираешься на ней жениться? – спросила Барбара. Она нисколько не была удивлена. Дик не тот человек, который удовольствовался бы интрижкой. Он такой домашний, и к тому же однолюб.
Дик кивнул. Барбара вдруг осознала, что, когда он в пятьдесят седьмом году женился на ней, она была именно той женщиной, какая ему была нужна. Все дело в том, что с тех пор она изменилась, и та женщина, в которую она превратилась, больше не могла дать ему счастья.
– Значит, нам нужно развестись, – сказала Барбара.
– Это было бы лучше всего, – сказал Дик.
– Мне нанять адвоката? Я представления не имею, как это делается. – Пока она может обсуждать это с ним спокойно, все будет в порядке. Надо делать вид, что это происходит с кем-то посторонним.
– Я хотел бы время от времени видеться с детьми, – сказал Дик осторожно.
– Я же не стерва.
– Нет, конечно. Я знаю, – сказал Дик. – И я хочу их поддерживать материально. Ты же понимаешь.
– Я полагаю, все это могут устроить адвокаты, – сказала Барбара. Она вдруг почувствовала страшную усталость. Ей ужасно захотелось спать. – Я очень устала.
– Я лягу здесь, на диване, – сказал Дик. Он оставался джентльменом до самого конца.
– Я любила тебя, – сказала Барбара. – Правда. Я хочу, чтобы ты это знал.
– Я тоже, – сказал Дик. – Я любил тебя больше всего на свете. Но что-то произошло…
– Разные вещи случаются, – сказала Барбара и прошла в спальню, которую еще прошлой ночью она делила с Диком. Дик последовал за ней и попытался обнять ее. В этом жесте не было желания, только сострадание.
– Пожалуйста, не надо, – попросила Барбара. Она не могла вынести еще и его жалость. – Это черт знает что, а не канун Рождества.
На следующий день они устроили праздник. Аннетт получила в подарок детский набор косметики, несколько книжек и свитер. Кристиану досталась спортивная рубашка «Никс» и годовая подписка на журнал «Спортс иллюстрейтед». Дику Барбара подарила кожаный ремень от Гуччи, который купила для него в Нью-Йорке, а он вручил ей флакон «Мисс Диор».
Двадцать шестого числа, на восемь дней раньше запланированного срока, Барбара с детьми сели в самолет на Нью-Йорк. Дети, казалось, ни на йоту не огорчились переменой в планах: Аннетт уже заскучала по своим подружкам, а Кристиан так и не смог преодолеть разочарования от несостоявшегося купания в океане. Ветер, который мог бы отогнать медуз от берега, так и не поднялся.
На прощание Дик крепко обнял и расцеловал детей и, не зная, как себя вести, чмокнул Барбару в щеку.
