пятницы она будет проводить вечера в компании друзей Себастьяна, попивая кофе-глясе, и обсуждать проблемы семейной жизни и утрату семейных ценностей в британском обществе двадцать первого века. Шон и друзья Себастьяна станут для нес чем-то вроде семьи. Семья без пререканий и холодных пляжей, без теплого оранжада и без одиноких забав с «йо-йо» в заросшем сорняками саду.
– Ну, я тоже очень рада, – сказала Пэмми. – Я рада за тебя, и я рада видеть, как моя подчиненная растет в профессиональном плане.
– Пэмми, тебя к телефону, – позвал Шон, едва сдерживая смех. Он стоял, держа руки в карманах. Вместо приветствия Пэмми дружески похлопала его по спине. «Она пользуется любым предлогом, чтобы прикоснуться к нему», – с ревностью подумала Анна.
Звонят из офиса Дункана, – сказал Шон. – Я думаю, они хотят знать последние статистические данные по нашей аудитории.
Румянец мгновенно сошел с лица Пэмми, и она побежала к своему телефону. Разговаривая с директором «Радио-Централ», она отчаянно лебезила.
– Конечно… Естественно… Сейчас?
Над ее головой висело подписанное Анной обещание: «Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ СЕРДИТЬСЯ НА ПЭММИ». Анне не нравилось, что эти слова находятся у всех на виду. Ей внушили мысль, что это личная договоренность между ней и Пэмми. Прежде чем приколоть это соглашение на офисный пробковый стенд, Пэмми поразглагольствовала о «доверии». Когда Анна попросила ее снять записку, Пэмми отказалась, взывая к «честности» и «корпоративному духу».
– Майк, нас хотят видеть в офисе Дункана. Прямо сейчас, – в смятении сообщила Пэмми, положив трубку. – Лина, не могла бы ты пойти с нами, на всякий случай?
Через несколько секунд все важные персоны покинули офис. Остался только Шон.
– Все в порядке? – поинтересовался он, подойдя к рабочему столу Анны.
– О, да. Все хорошо, – несчастно сказала Анна.
– Звучит как-то не очень убедительно.
– Да ничего страшного, – сказала Анна, но Шон продолжал смотреть на нее выжидающе: у него был дар чувствовать все ее тревоги.
– Просто Лина была груба со мной без всякой причины. И Лиз тоже, – призналась она. «И потом, это последняя неделя с твоим участием в передаче», – подумала она, украдкой взглянув на Шона.
– Лиз?
– Помнишь ее? Такая развязная. Она упросила меня о встрече во время обеденного перерыва.
– У нее какие-то проблемы?
– Только одна, которая возникла после вчерашнего вечера… – рассмеялась она. – Как раз ее я хотела бы видеть меньше всего…
– А что произошло вчера ночью? – спросил Шон.
– Ох, с ней все время попадаешь в неловкое положение, – вздохнула Анна.
Несколько недель назад Лиз настояла на том, что они должны отметить переход Анны на новую работу. Пусть, мол, Анна выберет ресторан и закажет столик. Лиз при деньгах, она заплатит за ужин. Анна была очень признательна и предложила пойти в ресторан «IQ», тот, что на Кингз-роуд. Анна любила этот ресторанчик за его спокойную, домашнюю атмосферу.
Как раз вчера вечером в ресторане оказался свободный столик. Там всего пять столиков, и Анне некуда было положить великодушный подарок от Лиз – пришлось держать на коленях букет цветов метровой высоты, пока Лиз громко рассказывала ей о Маркусе, с которым она познакомилась в столовой «Радио- Централ».
– Он тебе понравится. У него такая классная тачка. И такие клевые друзья. – Лиз говорила так громко, что все сидящие в ресторане слышали каждое ее слово.
– Знаешь, а ты точь-в-точь похож на моего бывшего мужика, – сказала она официанту, которого Анна попросила унести букет на кухню, и рассмеялась. – Повернись, пожалуйста. Да, верно, у тебя точно такая же задница, да и все остальное.
Избавившись от цветов, Анна попыталась заставить Лиз разговаривать потише.
– Чего ты на меня шикаешь? – возмутилась Лиз. – Маркус симпатичный парень, но его семья живет в Лидсе. Знаешь это место? Я туда ездила, когда впервые приехала путешествовать по Британии. Чертова дыра, на мой взгляд. Если только он не живет в этом чертовом замке…
Анна стала смотреть по сторонам. Она заставляла себя рассматривать этот хаос из картин современной живописи, развешанных по стенам. У нее уже болели глаза после безуспешных попыток остановить Лиз, которая увлеченно расписывала свои многочисленные оргазмы с Маркусом и свои ощущения, когда его усы прижимаются к ее…
Затем Лиз спросила у Анны про скандал с матерью, желая услышать все детали этой кровопролитной битвы.
– Ты не можешь все время носить это в себе. Когда-то должен наступить предел терпению. Анна, мы же говорим о твоей матери. – Далее она сказала уже более тихим голосом: – Я думаю, что твоя мать – замечательная женщина. Ты только представь себе, как сильно повлиял на нее роман твоего отца. Вот. И она никак не могла забеременеть. Ты даже не знаешь почему, верно? Может быть, это было что-то ужасное. – Глаза Лиз наполнились слезами. Она взяла салфетку и промокнула стекающую по щекам подводку. – Может быть, это потому, что твой отец ей что-то сделал. Может быть…
Люди за соседними столиками перестали разговаривать. Они повернули головы в их сторону и уставились на Лиз, которая трубно высморкалась и вытерла рукавом пот с лица. Они разглядывали ее большие груди и обезображенные потеками туши глаза. Все они уже были в курсе истории воспаления ее мочевого пузыря.
– Анна, ты будешь сожалеть, если сейчас ничего не предпримешь в отношении своего отца, – сказала Лиз. – Очень скоро может оказаться, что уже слишком поздно. И ты об этом пожалеешь. Как пожалела я.
– Анна, ты счастливая. Твоя мать любит тебя, – сказала Лиз.
– Ну, не все так просто. Она постоянно принижала меня. Здоровыми такие отношения не назовешь, – ответила Анна, как бы стараясь убедить саму себя. – Так или иначе, разве твоя мать тебя не любит?
– Ты хочешь сказать, «не любила»? – поправила Лиз.
– Ну, а как насчет твоего отца?
– О, да. Папочка меня любил…
– Но только тогда, когда мамы не было дома. Лиз никогда не распространялась о своем прошлом. Анна знала только, что в восемнадцать Лиз покинула Австралию, чтобы поездить по Европе. С тех пор ее жизнь
