ВЕСНА 1979-го
МАНХЭТТЕН
Для Кэрлис главным событием в жизни стало замужество, для Джейд – развод. В замужестве Джейд старалась быть такой, какой хотел ее видеть муж. Оставшись одна, она могла выстраивать жизнь по собственному понятию. В замужестве она была одинока и замкнута; теперь она могла делать что угодно и встречаться с кем угодно. В Форт Уэйне никто на нее не обращал внимания; сейчас она вызывала интерес у многих. Живя с мужем, она была домоседкой; теперь ее редко можно было застать дома. Но самое главное – она поняла, что обрела свободу.
Свободу одеваться как душа пожелает. Она сочетала дорогие костюмы с бедными, старые с новыми, скромные с вызывающими. Именно Джейд была первой, кто соединила умопомрачительный желтый жакет с темным костюмом для бега трусцой и оранжевыми ковбойскими ботинками. Именно Джейд пришло в голову подогнать низкодекольтированное платье из золотой парчи к смокингу. Именно она додумалась надеть темный свитер с высоким воротом под шелковую рубаху бирюзового цвета, какие носят художники и поэты, заправить то и другое в брюки военного покроя и стянуть все вместе индейским поясом.
Так же свободно Джейд экспериментировала с косметикой. Она отказалась от тусклой губной помады грушевого цвета и бледных румян, на которых настаивал Барри. Теперь она пользовалась вызывающе яркой помадой и румянами, тенями цвета хаки и угольно-черной тушью для ресниц. Так ее карие, с золотистыми вкраплениями, глаза выглядели еще выразительнее. На смену мягким духам «Диориссимо» пришел крепкий «Фракас», а старомодным очкам в черепаховой оправе – крупные стекла.
Новую квартиру в районе Челси Джейд тоже обставила на свой вкус. Она всегда любила делать все сама, вот и на этот раз обстругала паркет, выкрасила его в белый цвет и оставила почти голым, постелив лишь кое-где сложенные циновки конгконгского производства. На большие окна она повесила японские занавески из рисовой бумаги, на разномастную мебель набросила сатиновые покрывала в белых и желтых полосах и назвала свое жилище данью Объединенным Нациям и образчиком того, как можно дешево обустроить дом. Покупая вещи в «Конране», «Азуме» и «Йенсен-Льюисе». Джейд создала себе солнечное, тихое и действительно недорогое жилище. «Нью-Йорк таймс» даже хотела его сфотографировать, но Джейд воспротивилась.
– Это мой дом, – сказала она корреспонденту, – и я не хочу, чтобы сюда входили посторонние.
А дом, как стало ясно, значил для нее очень много. Он означал безопасность, уют, радость, место, где можно спокойно почитать, встретить друзей; это было убежище, необитаемый остров, укрытие. И дом, как она теперь поняла, вовсе не обязательно должен был быть связан с мужем. Впрочем, это был конец семидесятых, и так считали многие.
Когда-то Джейд полагала, что любовь означает замужество, теперь она решила, что любовь вне брака даже лучше. Она встречалась с мужчинами, которые были ей интересны, спала с тем, кто ей нравился, и говорила «нет» тем, кто не нравился. Она позволяла себе иметь сразу несколько любовников одновременно, если ей того хотелось, и спать с одним, если подворачивалось что-нибудь особенное. Когда хотела, она сама делала первый шаг, когда хотела – выжидала. Могла сама приносить мужчинам цветы и шампанское, могла сама принимать их от мужчин.
– Разница между замужней и свободной жизнью, – говорила она Мэри Лу, зайдя к ней в воскресенье в гости на обед, – состоит в том, что жизнь с мужем однообразна, а жизнь в одиночку – непредсказуема. Я либо встречаюсь с новым мужчиной, либо вот-вот встречусь, либо думаю о возможности такой встречи. Когда я была замужем, мы, как правило, по пятницам ходили к родителям Барри, а по субботам в ресторан, где собирались едва ли не все молодые пары Форт Уэйна. Право, не понимаю, зачем люди женятся и выходят замуж.
Сама Мэри Лу была замужем шесть лет. Пока муж учился в медицинском колледже, она фактически содержала семью. Открыв практику, он сразу же оставил ее, заявив, что они не пара. Последние пятнадцать лет у Мэри Лу был роман с женатым владельцем магазина спортивной одежды. Всякий раз, как Ирвин Уилкин заговаривал о том, что хочет оставить жену, Мэри Лу находила предлог уехать за границу. Она была полностью согласна с Джейд в этих делах.
– Прямо не знаю, что бы я делала, если бы Ирвин ушел от жены, – говорила она. – Как его приятельница, я обедаю в дорогих ресторанах, ношу меховые шубы и дорогие украшения, отдыхаю на Карибском море. А чем может похвастаться его жена? Детьми, покуривающими травку, счетами за квартиру да его постоянными жалобами на боли в спине. Ирвину нужна жена. Слава Богу, это не я, а Ширли! – При одной мысли о возможной подмене Мэри Лу закатила глаза и потянулась за шоколадным мороженым. В конце концов, на обед был только суп с сельдереем и тунец. Надо же было как-то поддерживать свои силы, верно?
Выяснилось, что незамужняя жизнь таит в себе массу преимуществ. Будучи замужем, Джейд жила, как затворница. Теперь она окунулась в атмосферу, насыщенную богатыми и популярными людьми. Каждый вечер сулил что-нибудь интересное: премьеры и ужины; дискотеки и ночные клубы, посещения галерей и музеев, приемы в честь ювелиров, художников, скульпторов, знатных визитеров, богатых итальянцев, французов-аристократов, больших шишек из финансового мира, директоров универмагов, людей со связями в Вашингтоне. У Джейд не было планов только тогда, когда она не хотела их иметь.
Она встречалась с мужчинами женатыми и свободными, симпатичными и не очень, интересными и скучными; с мужчинами, предлагавшими любовь и работу, путешествия и приключения. В отличие от недолгого периода сексуального безумия, охватившего ее сразу после развода, теперь Джейд стала очень разборчива.
Мужчина – да; любовь – да; замужество – нет.
Среди ее знакомых были интересные, милые люди, такие, как Дэн Дарьям, Мартин Шульц, Питер Хейлз, – все они стали частью ее жизни. Был Стефан Хичкок. Он тщетно пытался ухаживать за Джейд, хотя говорил, что понимает, почему ей это не по душе. Был Гордон Сирота – высокого роста мужчина, с которым она по выходным бегала трусцой и каталась на велосипеде по пустынной, насквозь продуваемой ветром Уолл-стрит. Гордон развелся четыре года назад – срок достаточный для того, чтобы оправиться после развода и захотелось жениться снова. Он сделал ей предложение.
– Ты очень славный, – ответила Джейд, – но замуж я за тебя не выйду. Да и вобще ни за кого не выйду.
Что касается Джорджа Кураса, то она не виделась с ним два года и никогда не вспоминала о нем. Почти никогда.
Тем временем подлинной страстью Джейд стала ее карьера. Это была страсть, но страсть безопасная, всепоглощающая и благородная.
Первая официальная выставка моделей Стефана Хичкока, организованная и оформленная Джейд,
