Ведь он наверняка сказал бы мне, если бы собирался уехать надолго?
Когда он не появился к полудню, я на всякий случай пошла в Ла Уссиньер, где как раз собирался отплывать «Бриман-1». Очередь отдыхающих ждала в тени под навесом «Черной кошки»; сходни были уставлены чемоданами и рюкзаками. Я поймала себя на том, что машинально обшариваю очередь взглядом в поисках рыжего мужчины.
Флинна среди отъезжающих, конечно, не было. Но когда я уже собиралась повернуть обратно к эспланаде, я вдруг заметила в очереди знакомую фигуру. Лицо закрывали длинные волосы, но джинсы в обтяжку и майку-топик цвета хурмы нельзя было ни с чем спутать. У ног ее, как пес, лежал набитый рюкзак.
— Мерседес?
Она повернулась на голос. Лицо было бледно и не накрашено. Похоже, она только что плакала.
— Отстань, — сказала она и повернулась в сторону «Бримана- 1».
Я озабоченно поглядела на нее.
— Мерседес, у тебя что-нибудь случилось?
Она, не глядя на меня, покачала головой.
— Тебя это не касается, Квочка. Не лезь не в свое дело.
Я не двигалась — молча стояла рядом и ждала. Мерседес тряхнула волосами.
— Ты всегда меня ненавидела. Так радуйся, что я уезжаю. А теперь оставь меня в покое, поняла?
Лицо под свисающими волосами выглядело несчастной кляксой.
Я положила руку на худое плечо.
— Я тебя никогда не ненавидела. Пойдем, я куплю тебе кофе, и поговорим. А потом, если ты не раздумаешь уезжать…
Мерседес яростно всхлипнула из-под волос.
— Я не хочу уезжать!
Я подняла ее рюкзак.
— Тогда пошли.
— Только не в «Черную кошку», — быстро сказала Мерседес, когда я повернулась в сторону кафе. — Куда-нибудь еще.
Я нашла маленькую кафешку на задворках Кло дю Фар и заказала кофе и пончики на двоих. Мерседес все еще не успокоилась и была на грани слез, но враждебность пропала.
— Почему ты решила сбежать? — спросила я наконец. — Я уверена, твои родители будут беспокоиться.
— Я не вернусь, — упрямо сказала она.
— Что такое? Это из-за того дурацкого свадебного платья?
Она вздрогнула. Потом невольно улыбнулась.
— С него все началось, да.
— Никто не убегает из дому только потому, что платье не подошло, — сказала я, с трудом удерживаясь от смеха.
Мерседес покачала головой.
— Не поэтому, — сказала она.
— А почему?
— Потому что я беременна.
Мне удалось вытянуть из нее всю историю с помощью уговоров и еще одного кофейника кофе. В этой девушке странно смешивались наглость и детская наивность — она казалась то гораздо старше своих лет, то намного моложе. Я решила, что это и привлекло к ней Жоэля Лакруа — самоуверенная игривость. Но, несмотря на короткие юбки и сексуальную браваду, Мерседес оставалась островной девушкой — трогательно, опасно невежественной.
Оказалось, в вопросах контрацепции она понадеялась на святую.
— Кроме того, я думала, что с первого раза это не бывает, — объяснила она.
Я так поняла, что она была с Жоэлем лишь однажды. Он, видимо, внушил ей, что она сама виновата. До этого были только поцелуи, тайные поездки на мотоцикле, восхитительное ощущение бунта.
— Поначалу он был такой хороший, — задумчиво сказала она. — Все остальные считали само собой разумеющимся, что я выйду замуж за Ксавье, стану женой рыбака, растолстею и буду ходить в платке, как моя мать.
Она вытерла глаза углом салфетки.
— А теперь все пропало. Я ему предложила уехать вместе — может, в Париж. Снять квартиру вдвоем. Я могла бы пойти работать. А он только… — Она безучастно откинула назад волосы. — Только посмеялся.
По совету отца Альбана она сказала родителям сразу. Как ни странно, ярилась в основном тихая, суетливая Шарлотта. Оме Картошка только молча сидел за столом, словно в шоке. Шарлотта сказала, что надо признаться Ксавье, ведь они больше не могут выполнить свою часть договора. Рассказывая мне об этом, Мерседес тихо, безнадежно рыдала.
— Я не хочу уезжать на материк. Но теперь мне нельзя по-другому. Я никому не буду нужна после того, что случилось.
— Оме может поговорить с отцом Жоэля, — предположила я.
Она покачала головой.
— Не нужен мне Жоэль. И никогда не был нужен. — Она вытерла глаза тыльной стороной руки. — И я не пойду обратно домой, — со слезами сказала она. — Если я вернусь, они заставят меня повидаться с Ксавье. А я лучше умру.
Издали донесся гудок парома. «Бриман-1» отваливал.
— Ну что ж, во всяком случае до завтра ты никуда не денешься, — твердо сказала я. — Пойдем пристраивать тебя на ночь.
6
Туанетта Просаж была у себя в саду — выкапывала мотыгой клубни дикого чеснока из песчаной почвы. Она дружелюбно кивнула мне, выпрямляясь; сегодня она прятала лицо от солнца не под
— Так чего тебе надо?
— А что, у меня обязательно должны быть тайные мотивы? — я вытащила большой пакет выпечки, купленный в Ла Уссиньере, и протянула ей. — Я думала, вы не откажетесь от нескольких
Туанетта взяла пакет и жадно исследовала содержимое.
— Ты хорошая девочка, — объявила она. — Конечно, это взятка. Ну что ж, теперь я готова тебя слушать. По крайней мере, пока не доем все.
Я ухмыльнулась, когда она принялась за первую
