– Я не верю тебе, ты лжешь. Ты встречаешься с ним за моей спиной.
– Ким, что случилось? Я никогда не видела тебя таким. Я даже не подозревала, что ты способен на такое. Подозрения! Без всяких оснований! Твои обвинения глупы!
– Значит, я и сам глуп! Ты очень осторожна! Ты всегда была так осторожна со своими деньгами. Со своей одеждой. С самой собой, Николь. Ты никогда по-настоящему не жила! Ты никогда не ломала себе шеи. Ты никогда не рисковала. – Он говорил, как бы ища смысл того, что ему непонятно.
– При чем здесь риск? – спросила Николь. Она начинала с нуля. Для некоторых, может быть, это могло показаться рискованной затеей, но для нее это было необходимостью.
– Ты так логична, так умеешь себя контролировать, ты так предусмотрительна, – с этими словами он выскочил из ее кабинета. Сначала Николь была озадачена, потом ее охватила ярость. Она возвращалась домой одна и думала, когда же она его вновь увидит.
На следующее утро Ким приехал на улицу Де-Бретонвильер. Николь завтракала на небольшой веранде, которую она пристроила к дому со стороны сада. Она думала, что Ким будет печален, станет извиняться, но ошиблась. Его гнев только разгорался.
– Ты провела ночь с ним?
– Нет. – Николь была зла, она была изнурена тщетностью спора, невозможностью опровергнуть его обвинения. – Я провела ночь одна. Хотя полагала, что проведу эту ночь с тобой!
– Как ты могла спать с кем-то, кроме меня? Как ты смогла сделать это?
– Ким, – начала она, но остановилась, покачав головой. Она не знала, как начать, что сказать, как убедить его.
– Ты знаешь, кто ты? Ты бесчестная женщина. Николь, ты просто шлюха. – Казалось, ему доставляет удовольствие наслаждаться своим гневом: он упивался им, он произносил отвратительные слова, как бы разжигая самого себя. – Ты очень элегантная, очень дорогая, но шлюха!
Николь взяла чашку своего кофе с молоком и плеснула в Кима, обдав его с ног до головы. Оба они стояли в оцепенении, потрясенные ее поступком. Потом как будто открылся шлюз чувств, которые Ким долго сдерживал. Ким ударил кулаком по столику, перевернув кофейник, молочник, расшвыривая в стороны горшочек с мармеладом, корзинку с круасанами, серебряную масленку, серебряную вазочку с розой. Он схватил один из стульев и швырнул его в окно, выходящее в сад. Стекло со звоном разбилось. Потом он повернулся к Николь и с размаху ударил ее по лицу.
– Я надеюсь, что больше никогда тебя не увижу, – сказал он, бросаясь к выходу.
– Ким! – Он повернулся на голос, держась рукой за косяк. – А ты, во время нашей разлуки, что делал ты? – Спросила Николь. – Неужели все эти ночи ты был один?
Ким взглянул на нее так, как будто она ударила его. Он хотел выйти, но потом повернулся к ней.
– Я любил тебя с самой первой минуты нашей встречи, и я люблю тебя сейчас, и я буду любить тебя всегда! – сказал он. Она не успела ничего сказать, как он хлопнул дверью и исчез.
Вечер закончен, игра завершена,
Мечты, которые я лелеял, рассеялись, как дым,
Они не сбылись, как я думал,
Мне надо было уметь понимать шутки,
Я пытаюсь обратиться к самому себе
И научить мое сердце петь,
Я пойду своей дорогой,
Как птица, свободная в своем полете,
Я смело встречу неизвестность,
Я построю свой собственный мир.
Никто не знает лучше меня
Что я теперь совсем один.
Глава пятнадцатая
1
Ким вернулся в Нью-Йорк кораблем. Часть его существа хотела немедленно вернуться в Париж, приползти к Николь, попросить прощения у нее. Ему было стыдно. Другая же часть его существа была пожираема ревностью. Он не мог изгнать образ Эссаяна – красивый Эссаян, очаровательный Эссаян. Эссаян вежливый и приветливый хозяин. Эссаян, распоряжающийся в «Максиме», Эссаян на вершине мира, а он, Ким, где-то ниже. Самое ужасное, что он не мог изгнать из своего сознания воображаемые сцены близости Эссаяна и Николь. Он сам себя мучил, продолжая сравнивать Эссаяна и себя. Эссаян был в Париже, а он не мог там быть; Эссаян сумел помочь Николь во время Депрессии, а он не сумел; Эссаян был богат, а он нет. Богатство означало свободу, а Ким впервые в своей жизни узнал, что такое не быть свободным.
Ким просыпался – и его уже мучила ревность, он засыпал – она преследовала его и во сне. Тяжелые мысли вытесняли светлые, а ревность заправляла всем его существом. Он позвонил Илоне сразу, как приехал в Нью-Йорк, встретился с ней в ту же ночь и проводил с ней все последующие ночи. Он не писал Николь и не звонил ей, хотя думал о ней не переставая, размышлял, примет ли она его когда-нибудь, и решил, что она уже никогда не согласится встретиться с ним. Как же иначе? После того как он оскорблял ее, после всех обвинений, которые он на нее обрушил, после тех мук, которым подверг. Николь, что и не удивительно, не писала и не звонила ему. И вот, на новогодней вечеринке, в канун 1935 года, Ким сделал предложение Илоне.
– Ты замечательная девушка, Илона. Я обожаю тебя. Я хочу жениться на тебе, – сказал Ким. – Если ты захочешь…
