живет и умирает согласно законам Порядка и Хаоса, силам-близнецам, которым даже боги не смеют противостоять.
Одноглазый посмотрел на Мэдди, которая продолжала хмуриться. Он подумал, что девочка слишком юна для этого урока, и все же крайне важно, чтобы она выучила его сейчас. Даже на будущий год может быть слишком поздно: Орден уже распростер свои крылья, посылая все больше и больше экзаменаторов из Края Света…
Одноглазый проглотил раздражение и начал заново:
— Я расскажу тебе сказку об асах, чтобы объяснить свою мысль. Их главного звали Один, Всеотец, Генерал. Ты наверняка слышала его имя.
Мэдди кивнула:
— У него есть копье и восьминогий конь.
— Да. Так вот, он был среди тех, кто возродил мир в первые его дни, на рассвете Древнего века. Он собрал всех своих воинов — Тора, Тюра и всех остальных, — чтобы построить великую крепость и отбросить Хаос, который завладел новым миром еще до того, как его успели доделать. Крепость назвали Асгард, Небесная цитадель. Она стала первым миром тех далеких времен.
Мэдди кивнула. Она знала эту сказку, хотя в Хорошей Книге утверждалось, что Небесную цитадель построил Безымянный, а асы обманом завладели ею.
Одноглазый продолжал:
— Но враги не сдавались, многие обладали силами, которых у асов не было. И Один рискнул. Он разыскал сына Хаоса, подружился с ним ради его способностей и взял в Асгард как брата. Думаю, ты знаешь, о ком я. Его называли Обманщик.
И снова Мэдди кивнула.
— Локи было его имя, живой огонь — его существо. Многие сказки рассказывают о нем. Некоторые выставляют его злодеем, некоторые говорят, что Один ошибся, взяв его. Но по крайней мере какое-то время Локи хорошо служил асам. Он был нечестным, но полезным. Очарование сопутствует детям Хаоса, именно очарование и хитрость помогли ему сблизиться с Одином. И хотя в конце концов его природа вырвалась на волю и его пришлось усмирить, отчасти именно Локи помог асам продержаться так долго. Возможно, они виноваты, что не следили за ним внимательнее. В любом случае огонь горит, такова его природа, и бессмысленно надеяться ее изменить. Можно поджарить на огне мясо, а можно спалить дом соседа. Но разве огонь для стряпни чем-то отличается от огня для поджога? И разве это значит, что ужин надо есть сырым?
Мэдди покачала головой, все еще озадаченная.
— То есть ты хочешь сказать, что… я не должна играть с огнем, — наконец произнесла она.
— Конечно, должна, — ласково возразил Одноглазый. — Но не удивляйся, если огонь начнет играть с тобой.
В конце концов настал день отъезда Одноглазого. Большую его часть он провел, стараясь убедить Мэдди, что она не может уехать с ним.
— Ради богов, тебе всего семь лет. Что мне с тобой делать на дорогах?
— Я буду работать, — пообещала Мэдди. — Ты же знаешь, я могу. Я не боюсь. Я много чего знаю.
— Да ну? Три заговора и пару рун? Очень они тебе помогут в Крае…
Одноглазый резко умолк и принялся затягивать один из ремней, скреплявших его мешок.
Но Мэдди не была простушкой.
— Крае Света? — спросила она, широко распахнув глаза. — Ты отправляешься в Край Света?
Одноглазый промолчал.
— О, пожалуйста, возьми меня с собой, — взмолилась Мэдди. — Я тебе помогу, я буду нести твои вещи, я не доставлю тебе никаких хлопот…
— Неужели? — Он засмеялся. — Насколько я слышал, похищение детей — все еще преступление.
— Ой!
Мэдди об этом не подумала. Если она исчезнет, полицейские погонятся за ними от Фетлфилдса до Хиндарфьялла и Одноглазого посадят в кутузку или повесят…
— Ты забудешь меня, — сказала Мэдди. — Я никогда тебя не увижу.
Одноглазый улыбнулся.
— Я вернусь через год.
Но Мэдди не смотрела на него, она уставилась в землю и молчала. Одноглазый ждал, криво усмехаясь. Мэдди не отрывала глаз от земли, лишь один короткий отчаянный всхлип донесся из-под спутанных волос.
— Мэдди, послушай, — ласково начал он. — Если ты и впрямь хочешь мне помочь, способ есть. Мне нужна пара глаз и ушей, нужна гораздо сильнее, чем компания на дорогах.
Мэдди подняла голову.
— Глаз и ушей?
Одноглазый указал на холм, на округлых склонах которого мерцали, точно груда углей, тусклые очертания Красной Лошади.
— Ты часто здесь бываешь, верно? — спросил он.
Девочка кивнула.
— Ты знаешь, что это?
— Сокровищница? — с надеждой предположила Мэдди, припомнив сказки о золоте из-под холма.
— Нечто куда более важное. Это перекресток Подземного мира, дороги оттуда ведут до самого царства Хель. Возможно, даже до реки Сон, впадающей в Стронд…
— Значит, там нет сокровища? — разочарованно уточнила Мэдди.
— Сокровища? — Он засмеялся. — Можно назвать это и так. Сокровище, утерянное в Древний век. Вот почему гоблины так и кишат здесь. Вот почему на нем фигура Лошади. Ты же это чувствуешь, Мэдди, правда? Все равно что жить на вулкане.
— Что такое вулкан?
— Неважно. Следи за ним, Мэдди. Высматривай все, что покажется странным. Эта Лошадь спит только наполовину, и если она проснется…
— Вот бы мне ее разбудить, — произнесла Мэдди. — А ты бы хотел?
Одноглазый улыбнулся и покачал головой. То была странная улыбка, одновременно циничная и довольно грустная. Он плотнее завернулся в плащ.
— Нет, — сказал Одноглазый, — не думаю. Это не та дорога, которой мне бы хотелось пройти. Хотя может настать время, когда у меня не будет выбора.
— А как же сокровище?. — спросила девочка. — Ты можешь разбогатеть…
— Мэдди, — вздохнул Одноглазый. — Я могу умереть.
— Но, конечно…
— Там есть кое-что похуже гоблинов. Сокровища редко спят в одиночку.
— Ну и что? — возразила она. — Я не боюсь.
— Не сомневаюсь, — сухо согласился Одноглазый. — Но послушай, Мэдди, тебе семь лет. Холм и то, что лежит под ним, чем бы оно ни было, ждали очень долго. Уверен, они смогут еще немного подождать.
— Сколько именно?
Одноглазый засмеялся.
— Год?
— Посмотрим. Учи уроки, наблюдай за холмом и жди меня к жнивню.
— Поклянись, что вернешься.
— Именем Одина.
— А своим?
Одноглазый кивнул.
