Какое изумительное чувство: его кровь казалась летучей, словно каждую вену и артерию заполнил горячий бренди. Он знал, что стал отчасти кем-то другим: он был, быть может, даже немного безумен, — но какая разница, если это так прекрасно?
И тут Этельберта шагнула в свет.
— Это моя жена, — с удивлением сообщил Нат.
Скади выругалась и хлестнула чарами.
— Пора! — повторила она, продолжая ругаться, потому что Этель встала на пути, будь она проклята.
Этель влезла между ними, выдирая платок из руки Фрейи с криками: «Нет уж, дамочка, ничего вы от меня не получите!» Ваны наблюдали, кто-то улыбался, еще не подозревая об опасности. Скади снова выругалась, на этот раз еще более яростно, на языке демонов, потому что Слово — гимн, который должен был приморозить Одина к месту, в то время как ваны смотрели бы, а Фрейя оседала бы, бездыханная, на землю, — Слово подвело ее, Нат подвел ее. Он повторял «Это моя жена» беспомощным, глупым голосом, чары сорвались с кончиков его пальцев, промахнулись мимо Одина, попали на мушиное крылышко и заморозили птицу в небе в трех милях от деревни. Во дворе пасторского дома одновременно произошло следующее:
Круг ванов мгновенно распался.
Хеймдалль прыгнул в сторону, на кончиках его пальцев задрожали мысли-стрелы.
Браги спел защитную песню.
Фрей выхватил мысль-меч и направился к дому.
Фрейя превратилась в краснохвостого сокола и взлетела подальше от опасного места, оставив пустым зеленое шелковое платье Этельберты.
В этой неразберихе чар, движений и шума какое-то время никто не замечал, что жена пастора лежит, мертвая, на земле и что в суматохе Одноглазый Один неведомым образом исчез.
В доме Скади бросила
— Ты можешь? — спросила она. — Можешь их всех остановить?
Нат помедлил.
— Этель, — произнес он.
— Забудь о ней, — отмахнулась Скади. — Нечего лезть под ноги. — Она схватила Ната за руку и заставила взглянуть на нее. — Ну так что, Парсон, ты можешь?
Мгновение он смотрел на Скади. Охотница в обличье — грозное зрелище, даже для богов. Нату стало нехорошо. Слово, те ощущения, которые оно вызвало в нем, испарились. Они могут вернуться, сказал он себе, но сначала нужно время, чтобы поймать их, чтобы подготовиться…
— Магистр, — прошептал пастор.
— Что? — спросила Скади.
— Дар, — лепетал пастор. — За верную службу.
Скади выругалась и метнула очередную мысль-стрелу в ночь. Вот что бывает, когда заключаешь сделки с людьми, яростно думала Охотница. Она считала Ната иным. Что ж, тем глупее была она сама. Человек слаб, его рассудок блуждает. Теперь в любую секунду ваны поймут, кто предал их, и сбегутся.
Скади снова бросила
В последний раз Скади повернулась к пастору. Он был бледный и потный. Возможно, из-за шока после смерти жены? Заглянув в его дикие глаза, Скади поняла, что ошиблась. Она уже видела в подобном трансе людей, которые поклонялись ей в далеком прошлом. После экстаза — ужас. Охотница узрела его в глазах Ната Парсона, зияющий, пустой ужас, и осознала, что они проиграли. Один сбежал, и ваны вот-вот набросятся на них.
«Что ж, тогда до следующего раза», — решила Охотница. Она положила руки на плечи пастора.
— Послушай, приятель, — начала она.
Его глаза медленно повернулись к ней.
— Не… называй… меня… приятелем… — прошептал он.
Вот. Наконец-то реакция. Хорошо, подумала она.
— Если хочешь жить, делай, как я говорю. Хочешь жить?
Он безмолвно кивнул.
— Тогда идем со мной, Парсон, если сможешь. Бери свою Книгу. Следуй за мной. Бегом!
С этими словами она превратилась в снежную волчицу, выскочила в открытую заднюю дверь, беззвучно перебирая подушечками лап по твердой земле, и растворилась в ночи, точно дымок.
Меньше чем за минуту, после одного-единственного слова, жизнь, которую Нат всегда знал, кончилась. Больше нет дома, нет жены, паствы, уюта, амбиций. Он стал беглецом.
Впереди него снежная волчица бежала к безопасности холма Красной Лошади. Воздух был резким и чистым, земля под ногами хрустела от мороза. Занималась заря, пели птицы, бледно-зеленый свет вытеснил фиолетовый с неба. Нат внезапно понял, что в последний раз видел рассвет много лет назад.
Теперь он мог любоваться им в любое время.
Это так поразило его, что он засмеялся вслух. Снежная волчица на мгновение остановилась, рыкнула и побежала дальше.
Нат не обращал на нее внимания. Наконец-то свобода, свобода делать то, о чем он всегда мечтал, свобода применять свои способности, свою силу…
«Чур меня!»
Нат нахмурился. Кто это сказал? Он помотал головой, чтобы в ней прояснилось. Он пережил нелегкое испытание, сказал он себе. Вполне естественно, что у него в мыслях некое замешательство, некая неразбериха. В конце концов, он потерял жену…
«У экзаменатора Ордена нет жены».
Слова незваными явились ему в голову, и теперь он вспомнил их словно во сне, вспомнил, как говорил что-то в этом роде Этельберте, перед тем как упасть без сил.
Это был тот же самый голос. Печальный, но вместе с тем властный — тихий, отчетливый, с оттенком высокомерия и, как показалось Нату, почти знакомый, навязчивый, как мелодия, забытая с детства и неожиданно услышанная много лет спустя где-то вдалеке.
— Кто ты? — прошептал Нат, широко распахнув глаза. — Ты демон? Я что, одержим?
В его голове раздался вздох не громче дуновения ветерка.
«Он слышит меня, — вздохнул голос. — Наконец-то он услышал меня».
— Кто ты? — резко повторил пастор.
«Человек, — ответил голос. — Наверное, человек…»
— Какой еще человек? — спросил Нат.
«Элиас Рид, — шелестел голос. — Экзаменатор номер сорок четыре двадцать один девятьсот семьдесят четыре».
Какое-то время Нат Парсон стоял как вкопанный. Рассвет обернулся разочарованием. Солнце не светило, день обещал быть пасмурным. Внезапно Нату ужасно захотелось облегчиться, но устроиться в ближайших кустах почему-то казалось неприличным из-за незваного гостя в голове.
— Ты должен быть мертв, — выдавил из себя пастор.
«Возможно, — согласился экзаменатор, — но я еще здесь».
— Ну так иди отсюда, — предложил Нат. — Соединись с Безымянным, или с ордами Хель, или куда там положено идти после смерти.
«По-твоему, я не пытался? — спросил экзаменатор. — По-твоему, мне хотелось застрять у тебя в
