пойти.
Осталось семь минут; Шепчущий рывком отвел взгляд от картины за рекой.
— Я могу тебе помочь, госпожа, — произнес он голосом, который внезапно стал медоточивым. — Я знаю, что тебе нужно, и только я могу тебе это дать…
Хель открыла оба глаза.
— Не понимаю, о чем ты, — удивилась она.
— Неужели? — спросил Шепчущий.
Текли секунды. Шесть минут.
— Неужели? — повторил Шепчущий.
— Я не могу, — ответила Хель, но очень слабо.
— Да нет, можешь, — умасливал Шепчущий. — Один маленький разрез — поистине крохотный, и все, о чем ты когда-либо мечтала, станет твоим. Жизнь за жизнь, богиня. Жизнь Локи — все ее пять минут — и взамен Бальдр вернется к тебе. Только вообрази. Бальдр, живой. Теплый. Дышащий. И твой, богиня. Весь твой.
Еще несколько долгих секунд Хель молчала.
— Я не могу нарушить слово, — наконец сказала она. — Равновесие Порядка и Хаоса зависит от моего нейтралитета.
— С тобой или без тебя, — заметил Шепчущий, — равновесие Порядка и Хаоса скоро будет нарушено.
На мертвенно-бледном лице Хель страстно пылал мертвый глаз.
— Это как же? — поинтересовалась она.
Шепчущий позволил себе роскошь улыбки.
— Ну что, по рукам, богиня?
— Немедленно объясни, чтоб тебе вороны глаза выклевали!
Сияя, оракул объяснил ей.
За рекой Локи пылающим снарядом бросился к воротам Нижнего мира. Хель видела, что он почти выгорел, его подпись напоминала угасающее пламя, лицо было искажено усилием и концентрацией.
За ним неслись Тор, Мэдди, Змей со Старостью, продолжающей цепляться за его хвост, и сновидцы. Сотни, тысячи сновидцев, толпами рванувших за ними, когда крепость распалась. Все направлялись к реке.
Дрожь пробежала по Миру мертвых, глубокая дрожь, которая сотрясла царство Хель до самого его основания, сдвинув камни, что лежали на своих местах с начала мира, пустив ударные волны по рядам мертвых, отчего заплясали кости, полетела пыль, туман рассеялся, а иссохшее горло Хель исторгло вопль ярости.
— Что здесь творится? — заорала богиня мертвых.
Часы смерти в ее руке показывали, что осталось не больше восьмидесяти пяти секунд.
— Это сам Хаос стучит к тебе в дверь. Хаос в поисках своих пленников. Если Локи спасется, он ворвется…
— Это Локи натворил?
— Убей его немедленно. Спаси свое царство и себя.
— А если ты ошибаешься, оракул?
— Тебе все равно достанется Бальдр. Стоит ли отказываться?
— Бальдр.
Второй раз за последние пятьсот лет Хель невольно вздохнула.
— Семьдесят секунд.
— Но я…
— Шестьдесят секунд — и ты увидишь Бальдра живым. Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь. Пятьдесят семь…
— Хорошо! Хорошо!
Хель протянула мертвую руку — пальцы на ней были костями, хрупкими и желтыми в жутком свете. В ее паучьей тени спал Локи, одна его рука лежала на песчаной земле Хель, изуродованные губы кривила тонкая улыбка. Серебряная нить, что связывала его с Нижним миром, мерцала, как моток паутинки.
— Ну же, госпожа. Забери его жизнь.
Хель потянулась мертвой рукой и оборвала нить.
И в тот же миг раздался страшный звук чего-то рвущегося, раскалывающегося, расцепляющегося — словно сами миры рассыпались по швам, — и одновременно произошло следующее.
Рунный камень Сахарка стал черным, как деготь.
Один ощутил волну энергии, пронесшуюся мимо него, когда десять тысяч новопреставленных хлынули в Мир мертвых.
В Нижнем мире Йормунганд преодолел ворота и нырнул головой вперед в реку Сон.
Локи последовал за ним, у него еще оставалось в запасе несколько секунд — и с размаху налетел на невидимую преграду, закрутился в смертельном штопоре и неуправляемо полетел обратно в яму.
А в Крае Света Почетный магистр номер 262, человек, который в другой жизни откликался на имя Форчуна Гудчайлда, успел лишь спросить себя: «Да как же мы попадем в Нижний мир?» — прежде чем Безымянный произнес одно-единственное Слово и магистр упал мертвее мертвого на пол Совета двенадцати.
— Начинается, — произнес Шепчущий.
— Что начинается? — поинтересовалась Хель.
— Конец, — ответил Шепчущий, мягко мерцая. — Последняя схватка Порядка и Хаоса. Конец Всего.
И Хель увидела, как он меняется: каменная голова пустила побег, точно кошмарный цветок. Воздух начал сгущаться; и теперь она различила его истинное обличье, поначалу призрачное, но заметно проясняющееся. Сияющая фигура, чуть сгорбленная, прикрытые глаза на худощавом лице, посох с рунами, которые мерцали и кружились.
— Кто ты? — спросила Хель.
Шепчущий улыбнулся.
— Дорогая, я очень много кем был. Я был Мимиром Мудрым. Я был другом и наперсником Одина. Я был оракулом, который предсказал Рагнарёк. Мое имя Неназванный, ибо их у меня много. Но поскольку мы друзья, можешь называть меня Ветхий Днями.
Книга восьмая
Безымянный
О чем мечтает раб?
Раб мечтает стать господином.
Все ощутили сверхъестественный взрыв, прокатившийся по Девяти мирам, так что в сотне миль от его эпицентра собирались пурпурные облака, хлопали двери, выли собаки, уши кровоточили и птицы с
