— Слава Богу.
— Да? — склочным тоном сказала я, пытаясь его развеселить. — И что ты боишься, что я прочитаю?
Олси тут же заухмылялся, выключил верхний свет, и мы выехали с парковки.
— Ну и наплевать, — говорил он как-то рассеянно, — наплевать. Значит, сегодня ты собираешься читать мысли? Постараешься прочесть такие, которые наведут на место, где прячут твоего вампира?
— Вот именно. Я вампиров прочесть не смогу; от них не исходит никаких мозговых волн. Я это так воспринимаю. Не знаю, как это у меня получается, можно ли это выразить научной терминологией. — Я вообще-то не врала; ум мертвяка прочесть невозможно — только иногда вдруг бывают секундные вспышки то тут, то там (но это вряд ли считается, никто не знает об этом). Если бы вампиры решили, что я умею читать их мысли, меня даже Билл не спас бы. Если бы даже захотел.
И каждый раз я на минуточку забывала, что наши отношения с Биллом коренным образом изменились, и при напоминании каждый раз было больно.
— Ну, так на что ты рассчитываешь?
— Я рассчитываю на людей, которые встречаются с местными вампирами или состоят у них на службе. Ведь похитили его люди. И схватили его днем. По крайней мере, так сказали Эрику.
— Надо было тебя раньше об этом спросить, — он говорил скорее для себя. — А вдруг я услышу что- нибудь обычным способом — ушами. Может, стоит рассказать мне все обстоятельства дела?
Пока мы ехали мимо старого железнодорожного вокзала, как назвал его Олси, я вкратце описала ему ситуацию. Передо мной мелькнуло название улицы «Эмайт», и мы подъехали к навесу, натянутому над запущенным участком тротуара. Это была окраина предместья Джексона. Под навесом горел яркий холодный свет. Этот участок тротуара выглядел настолько зловещим, что мурашки ползли по коже, если учесть, что вся улица была погружена во тьму. У меня по спине пробежал холодок. Я почувствовала глубокое нежелание останавливаться у этого места.
Глупости какие, сказала я себе. Просто заасфальтированный кусок улицы. Не видно никаких зверей. В пять закончился рабочий день, а городское предместье не особенно многолюдно, даже при обычных обстоятельствах. На что угодно спорю, что в такой холодный декабрьский вечер ровно так же безлюдны все тротуары штата Миссисипи.
Но что-то зловещее чувствовалось в самой атмосфере, какая-то настороженность с оттенком злобы. Мы не видели глаз, следивших за нами, но тем не менее кто-то смотрел на нас из темноты. Когда Олси выбрался из пикапа и обошел его кругом, чтобы помочь мне вылезти, я обратила внимание, что ключи зажигания он не вытащил. Я перекинула ноги наружу и оперлась руками о его плечи. Я была плотно закутана в длинный шелковый палантин, который волочился за мной, бахрома его дрожала от порывов холодного ветра. Олси меня поднял, я оттолкнулась, и вот я на тротуаре. Пикап отъехал.
Я искоса взглянула на Олси, убедиться — не удивило ли его это, но он и бровью не повел. — Припаркованный перед дверью транспорт привлекает внимание публики, — приглушенно проговорил он в бесконечной тишине на этом залитом холодным светом участке тротуара.
— А им можно приходить? Обычным людям? — я кивнула на единственную металлическую дверь. Дверь выглядела настолько негостеприимно, насколько это возможно. Никакой таблички ни на двери, ни на здании. И полное отсутствие рождественских украшений. Конечно, вампиры не соблюдают праздников, кроме Хэллоуина. Это их древняя традиция — в это день (вернее, в эту ночь) они надевают церемониальные одежды, которые очень любят. Так что Хэллоуину радуются они все, и его празднуют по всему миру в каждом землячестве вампиров.
— Конечно, если им охота платить двадцать долларов за вход, чтобы им подали напитки, хуже которых не найти в пяти штатах. Причем обслуживать их будут самые грубые официанты. И очень медленно.
Я постаралась подавить ухмылку. Это место — не из тех, где следует улыбаться. — А если они все это стерпят?
— Здесь не показывают никаких зрелищ, с ними никто не будет разговаривать, а если они просидят слишком долго, то в итоге окажутся на тротуаре и, садясь в свой автомобиль, начисто забудут, как тут оказались.
Он взялся за ручку двери, потянул ее, дверь открылась. Ужас, пропитавший воздух Олси, казалось, ничуть не ощущал.
Мы очутились в крошечном холле длиной в четыре фута, а дальше его перегораживала другая дверь. И тут опять я почувствовала, что за нами следят, хотя нигде не было видно ни камеры, ни глазка.
— Как называется это место? — шепотом спросила я.
— Владелец — вампир — называет его «У Джозефины», — сказал он так же тихо, — но верфольфы прозвали его «Клуб Мертвяков».
Я чуть не засмеялась, но тут открылась внутренняя дверь.
Привратник был гоблином.
Я никогда их не видела, но слово «гоблин» сразу пришло мне в голову, как будто у меня внутри головы имелся словарик с названиями сверхъестественных существ. Гоблин был очень мал ростом, казался на вид очень слабым: у него было бугристое лицо и широкие ладони. В глазах его горел злобный огонь. Он сверкнул на нас взглядом, будто меньше всего ему тут нужны были клиенты.
Зачем обычному человеку захочется входить в бар «У Джозефины» после суммарного впечатления, произведенного на него наводненным призраками тротуаром, исчезающим по собственной воле транспортом, и гоблином, встречающим у дверей… ну, я полагаю, есть такие, кто сам напрашивается стать жертвой убийства.
— Мистер Герво, — медленно прорычал гоблин голосом, как бы идущим из глубины бочки, — приятно видеть вас снова. А ваша спутница…?
— Мисс Стэкхаус, — объяснил Олси. — Сьюки, это мистер Хоб. — Гоблин оглядел меня с ног до головы. Он, похоже, несколько обеспокоился, как будто я не вписывалась в рамки, но через секунду посторонился и пропустил нас.
«У Джозефины» народу было не очень-то много. Конечно, для покровителей время было раннее. После мрачной рекламы эта большая комната почти разочаровывала своим сходством с любым обычным баром. Сама зона обслуживания оказалась в центре комнаты: она представляла собой большую квадратную стойку с откидной доской для входа и выхода бармена. Интересно, следит ли владелец, будут ли повторные крики «Наливай!»? Висели стаканы на сушилках, стояли искусственные растения, играла тихая музыка и освещение было тусклым. На равных расстояниях от квадратной стойки были расставлены полированные табуреты. Слева была небольшая танцплощадка, а дальше — крошечная сцена для оркестра или диск-жокея. Со трех других сторон — обычные низкие столики, почти половина из них пустовала.
Потом я увидела на стене список амбициозных правил: их написали для постоянных клиентов, а не для случайного туриста. Например, на одном: «Не перевоплощаться на территории кафе», (это значит, что оборотни и вервольфы не имеют права переходить из звериного в человеческий облик. Ну, это правило, допустим, понятно). «Никаких укусов» на другом, «Никаких живых закусок» — на третьем. Очень миленько.
По всей комнате расселись вампиры, кто — с себе подобными, кто с людьми. В юго-восточном углу, сдвинув столы, восседала большая компания хриплых оборотней. Центром этой компании была высокая девушка атлетического сложения с блестящими короткими черными волосами и длинным узким лицом. Она опиралась на квадратного типа своего возраста, а было ей с виду лет двадцать восемь. У типа были круглые глаза и плоский нос, а таких мягких волос я никогда не видела — тонкие, как у ребенка, и такие же светлые, почти белые. Я подумала — похоже, это и есть бывшая герлфренд Олси со своим женихом, а вот интересно, знает ли мой спутник о том, что их обручение назначено на сегодня? Он все внимание сосредоточил на этой группе.
Естественно, я тут же стала исследовать, что надето на других дамах в баре. Женщины-вампиры и те, кто пришел с вампирами, были одеты не хуже меня. Дамы-оборотни — не так расфранчены. На черноволосой девушке, которую я признала как Дебби, была блуза из золотистого шелка, плотно облегающие коричневые кожаные штаны и сапоги. Она засмеялась в ответ на какую-то реплику блондина, и я почувствовала, как у Олси напряглась рука, за которую я держалась. Да, несомненно это Дебби, его бывшая любовь. С того момента, как она заметила входящего Олси, ее настроение заметно выросло.
