У Билла был вполне приличный вид для того, кто только что воевал. Смокинг уже не восстановить, но кровь не текла, а полученные порезы, если и были, то уже зажили.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — начал он, и голос у него был такой тихий и робкий, что я шагнула из квартиры к нему, села на пол галереи. Он сел рядом.
— Я должен тебе это сказать, один раз. Я тебя любил. Я тебя люблю.
Я подняла руку, протестуя, но он сказал:
— Нет, дай мне договорить. Да, меня послала она. Но когда я тебя увидел… когда я тебя узнал… я в самом деле тебя полюбил.
И насколько позже появилась эта предполагаемая любовь, чем он меня уложил в постель? Как я могу ему верить, если он так убедительно мне врал с того самого момента, как я его встретила? Строил из себя незаинтересованного, потому что видел мою завороженность первым вампиром, с которым я знакома.
— Я ради тебя рисковала жизнью, — заговорила я. Слова медленно, с запинкой выстраивались в фразы. — Я дала Эрику вечную власть над собой, ради тебя — когда взяла его кровь. Я убила ради тебя. А для меня это не просто так, пусть даже ты… пусть даже для тебя это только будни. Для меня — нет. И не знаю, смогу ли я когда-нибудь перестать тебя ненавидеть.
Я встала, медленно, болезненно — к счастью, он не сделал ошибки, пытаясь мне помочь.
— Сегодня ты, наверное, спас мне жизнь, — сказала я, глядя на него сверху вниз. — И я благодарна тебе за это. Но не приходи больше к Мерлотту, не шатайся в лесу возле моего дома, не делай больше ничего для меня. Я не хочу тебя видеть.
— Я люблю тебя, — сказал он упрямо, будто сам этот факт был настолько замечателен, был настолько непререкаемой истиной, что я ему поверю. Что ж, я ему поверила когда-то — и вот до чего это меня довело.
— Эти слова — не магическое заклинание, — сказала я. — Они не откроют тебе мое сердце.
Биллу было больше ста тридцати лет, но сейчас я чувствовала себя его ровесницей. Я втащилась в квартиру, закрыла за собой дверь и заперла ее, потом заставила себя пройти в спальню.
Квинн вытирался — и повернулся ко мне спиной, точнее, мускулистым задом.
— Без малейшей примеси меха, — сказал он. — Можно мне теперь в кровать?
— Да, — ответила я и вползла в нее сама. Он залез с другой стороны и тут же заснул. Минуты через две я тихонько сдвинулась, положила голову ему на грудь.
И слушала, как бьется его сердце.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
— Так что там было за дело с Нефритовым Цветком? — спросила Амелия на следующий день.
Эверетт вел грузовик, а мы с Амелией ехали следом в ее машинке. Квинн уехал утром, когда я еще спала, оставив мне записку, что заедет ко мне, когда найдет кого-нибудь на место Джейка Перифоя и когда сделает следующую работу — теперь в Хантсвиле, в Алабаме. Обряд возведения, написал он, хотя я понятия не имею, что это. Записка кончалась очень личным замечанием о лаймово-зеленом платье, которое я здесь повторять не стану.
Амелия уложила вещи, пока я одевалась, а двое здоровенных грузчиков под руководством Эверетта загрузили все коробки, которые я увозила с собой в Бон-Темпс. Когда они вернутся, то увезут благотворительным организациям всю мебель, которую я не хотела перевозить. Я предложила ее Эверетту, но он посмотрел на фальшивый антиквариат и вежливо ответил, что она не в его стиле.
Свое барахло я забросила Амелии в багажник, и мы поехали. Боб в образе кота сидел в собственной клетке на заднем сиденье. Она была выстелена полотенцами, и в ней также стояли еда и миска с водой, создавая некоторый беспорядок. Кювета для отходов кошачьей жизнедеятельности разместилась на полу.
— Моя наставница узнала, что я сделала, — мрачно сказала Амелия. — И была очень, очень мной недовольна.
Не удивительно, подумала я, но у меня хватило такта промолчать, поскольку Амелия так мне помогла.
— Ему не хватает его человеческой жизни, — указала я как можно мягче.
— Ну да, зато какой опыт, — возразила Амелия тоном человека, решительно настроенного во всем видеть светлую сторону. — Я ему это компенсирую. Чем-нибудь.
Я не была уверена, что такие вещи можно кому-то «компенсировать» чем бы то ни было.
— Наверняка ты скоро сможешь вернуть его в прежний вид, — сказала я, стараясь говорить увереннее. — В Шривпорте есть очень неплохие колдуньи, которые могут помочь.
Это если она преодолеет свое предубеждение против викканок.
— Вот и хорошо, — ответила она куда более жизнерадостно. — Да, а что вообще вчера стряслось? Расскажи подробно.
Я подумала, что сегодня об этом гудит все общество супернатуралов, так что можно раскалываться. И рассказала Амелии все.
— Так откуда Каталиадис узнал, что Гладиолу убила Нефритовый Цветок? — спросила она.
— Э-э… гм, это я ему сказала, — ответила я тихонько.
— А как узнала ты?
— Когда Пелты мне сказали, что никого не нанимали следить за домом, я сообразила, что убийцу должен был послать Питер Тредгилл, чтобы я не получила сообщение от Каталиадиса вовремя. Питер Тредгилл с самого начала знал, что браслет королевы у Хедли. Может, у него были шпионы среди ее слуг, или проговорился кто-то из тех, кто потупее, Вайберт, например. А отследить перемещения этих жутких девиц, которых королева использовала как посыльных, было уже нетрудно. Когда одной из них было поручено отвезти мне послание королевы, Нефритовый Цветок ее выследила и убила. Рана была страшная, и когда я увидела Нефритовый Цветок, увидела, как она взмахивает мечом так, что уследить невозможно, мне стало понятно, что она — хороший кандидат в убийцы. Плюс к тому, королева сказала, что если Андре в Новом Орлеане, все предполагают, что она тоже там… но тогда верно и обратное? Если король в Новом Орлеане, все предполагают, что Нефритовый Цветок там же. А она в это время пряталась рядом с моим домом, в лесу. — Меня передернуло от этой мысли. — А удостоверилась я, обзвонив бензозаправки. Поговорила с одним человеком, который хорошо ее запомнил.
— А зачем же Хедли украла браслет?
— Думаю, из ревности. И еще — из желания поставить королеву в затруднительное положение. Вряд ли она тогда понимала все последствия своего поступка, а когда поняла — было уже слишком поздно. Король составил планы. Нефритовый Цветок какое-то время наблюдала за Хедли, потом ухватилась за возможность схватить Джейка Перифоя и убить его, надеясь свалить ответственность на Хедли. Все, что дискредитировало бы Хедли, дискредитировало бы и королеву. И они никак не могли знать, что она его обратила.
— И что теперь будет с Джейком? — спросила Амелия встревоженно. — Мне он нравился, хороший был парень.
— Может, им и останется. Будет хорошим парнем, только вампиром.
— Не знаю, бывает ли такое, — тихо сказала моя спутница.
— Иногда я сама не знаю, — ответила я, и какое-то время мы ехали молча.
— Расскажи мне про Бон-Темпс, — сказала Амелия, чтобы выбраться из этой колдобины в разговоре.
Я стала рассказывать ей про город, про бар, где работаю, про смотрины, на которые меня пригласили, про будущие свадьбы.
— Отлично звучит, — сказала Амелия. — Слушай, я понимаю, что я вроде как навязалась, на самом-то деле… если серьезно, ты правда не против?
— Правда, — ответила я сразу, и сама этому удивилась. — Отлично будет пожить в компании… какое-то время, — осмотрительно добавила я. — А что будет с твоим домом в Новом Орлеане, пока ты в
