полностью занять себя работой, когда умерла Белла.
Когда Крофорд ничего на это не ответил, директор понял, что допустил бестактность.
– Мне не хотелось бы, чтобы это прозвучало легкомысленно, Джек, но Дорин тут мне как-то говорила, насколько…
– Мне еще многое надо сделать в Квонтико. Мы хотим до конца отладить систему доступа к электронной информации в Сети, чтобы любой полицейский мог ею пользоваться. Вы сами знаете, это предусмотрено в бюджете.
– У вас никогда не возникало желания стать директором, Джек?
– Я всегда считал, что не подхожу для такой должности.
– Именно, Джек. Вы ничего не смыслите в политике. Из вас директор просто не получится. Из вас никогда не вышел бы ни Эйзенхауэр, ни Омар Брэдли. – Он махнул Крофорду рукой, предлагая остановиться, и они встали, тяжело дыша, в стороне от дорожки. – Вот Паттон из вас вполне получился бы. Вы способны вести за собой людей в любой ад, и они все равно будут вас любить. Это особый дар, у меня такого нет. Мне приходится просто всех погонять. – Танберри быстро огляделся по сторонам, взял со скамейки полотенце и накинул его на плечи словно судейское облачение перед вынесением смертного приговора. Глаза его блестели.
Некоторым людям приходится прямо-таки выжимать из себя ярость, чтобы выглядеть жесткими, подумал Крофорд, наблюдая за движениями губ Танберри.
– Теперь о деле покойной мисс Драмго с ее автоматом, лабораторий по производству амфетамина и прочими штучками, убитой с ребенком на руках. Юридический комитет Палаты представителей требует кровавой жертвы. Жирного тельца. Средства массовой информации тоже. УБН должно будет им кого-нибудь отдать. И БАТО должно им кого-нибудь отдать. И мы тоже должны. Однако, что касается нас, то они, вероятно, удовлетворятся малой кровью. Крендлер считает, что мы можем отдать им Клэрис Старлинг, и они оставят нас в покое. Я с ним согласен. БАТО и УБН получат порку за бездарное планирование операции. Но на спусковой крючок нажимала Старлинг.
– Она стреляла по убийце офицера полиции, которая вы-стрелила в нее первой.
– Это никого не интересует. Вы же все прекрасно понимаете, не так ли? Публика не видела, как Эвельда Драмго застрелила Джона Бригема. Они не видели, что Эвельда первой стреляла в Старлинг. Они такого никогда не замечают, если их носом не ткнуть – надо же знать, куда смотреть. Двести миллионов человек – а десятая часть из них это избиратели! – видели, как Эвельда Драмго сидит на мостовой, прикрывая собой ребенка, и у нее мозги вышибло пулей. Молчите, Джек, я знаю, что вы некоторое время считали Старлинг своей протеже. Но у нее слишком острый язычок, Джек, и она с самого начала не сумела наладить кое с кем отношения…
– Крендлер – настоящий засранец.
– Слушайте, что я вам говорю, и молчите, пока я не закончил. Карьера Старлинг и так в любом случае окончена. Она получит увольнение без суда и всяких последствий. Возня с бумагами ничуть не хуже, чем пустое отсиживание в офисе от звонка до звонка, а она вполне может найти работу. Джек, вы сделали для ФБР огромное дело – вы создали Отдел психологии поведения. Очень многие считают, что если бы вы немного больше занимались собственной карьерой, то давно стали бы крупной шишкой, гораздо выше, чем начальник отдела, что вы заслуживаете гораздо большего. Да я первый готов это подтвердить. Джек, вы выйдете на пенсию заместителем директора ФБР. Даю вам слово.
– Вы хотите сказать, если я не стану вмешиваться в это дело?
– Джек, пусть все идет своим чередом. Когда мир воцарится во всем королевстве, так оно и будет. Джек, посмотрите мне в глаза.
– Слушаю вас, директор.
– Это не просьба, это приказ, четкий и недвусмысленный. Не вмешивайтесь. Не бросайтесь такой возможностью. Иногда ведь приходится просто отвернуться и смотреть в другую сторону. Мне вот приходилось. Послушайте, я знаю, что это тяжело, поверьте, я знаю, что вы сейчас чувствуете.
– Что я чувствую? – переспросил Крофорд. – Я чувствую, что мне надо принять душ.
ГЛАВА 5
Старлинг была хорошей хозяйкой, но не дотошно аккуратной. В ее части дуплекса всегда царила чистота, и Клэрис в любой момент могла найти то, что нужно, но вещи у нее имели тенденцию скапливаться кучами – неразобранное белье после стирки, больше журналов, чем места для их хранения. Она могла бы занять призовое место на чемпионате мира по глажению в последнюю минуту, но ей никогда не нужно было слишком наряжаться и прихорашиваться, так что в целом она со всем этим справлялась.
Когда ей хотелось полного порядка, она проходила через общую кухню на другую сторону дуплекса, принадлежавшую Арделии Мэпп. Если Арделия была у себя, можно было воспользоваться этим, чтобы получить совет, который всегда оказывался полезен, хотя иной раз бывал более резок, чем ей хотелось. Если же Арделии не было, Старлинг – по молчаливому соглашению между ними – могла посидеть в этой атмосфере абсолютного порядка, царившего в жилище Мэпп, поразмышлять, при условии, что не оставит там никаких следов своего пребывания. Здесь она сегодня и сидела. Это было одно из тех жилищ, в котором всегда пребывает дух его владельца, присутствует тот физически или нет.
Старлинг сидела, глядя на страховой полис бабушки Арделии, который висел на стене, заключенный в красивую рамку, точно так же, как он висел когда-то в сельском домике самой бабушки, а потом в многоквартирном доме, когда Мэпп была еще ребенком. Бабушка Арделии занималась выращиванием овощей и цветов на продажу и экономила на всем, чтобы платить страховые взносы, зато потом получила возможность взять кредит в счет оплаченной страховки, чтобы помочь Арделии в самый критический момент, когда та грызла гранит наук в колледже. Рядом висела и фотография бабушки – маленькая старушка, не сделавшая даже и попытки улыбнуться, белый крахмальный воротник и древняя мудрость в сверкающих черных глазах под соломенной шляпкой-канотье.
Арделия всегда сознавала, из какой среды она вышла, она ежедневно черпала в этом силы. И сейчас Старлинг пыталась сделать то же самое, чтобы взять себя в руки. Лютеранский приют в Бозмене дал ей пищу и одежду, задал ей модель приличного поведения, но то, что ей было нужно сейчас, она могла найти только в собственной генетической памяти.
Чем ты располагаешь, если происходишь из бедной белой семьи? Да еще из такого района, где Реконструкция завершилась только к концу 1950-х годов? Если происходишь из той социальной среды, которую в университетских городках обычно именуют «cкопищем голодранцев» или «деревенщиной», а даже если и снисходят, то называют «синими воротничками» или «белой беднотой Аппалачских гор»? Если даже при ощущении некоторого родства всех южан (которые вообще-то считают недостойной любую физическую работу) твою родню и там называют «беднотой», то где искать опору, с кого брать пример? Ну, да, мы как следует наложили северянам в первой битве при Булл Ран, ну и что? Да, прадедушка здорово дрался во время осады Виксберга, да, часть Национального парка Шиллох навеки останется у всех в памяти как Язу- сити, ну и что?
Много чести и еще больше гордости, если сумел выжить с тем, что у тебя осталось после всего этого – жалкие сорок акров земли да тощий грязный мул, – но надо еще уметь это понять. А ведь никто тебе об этом не скажет.
Старлинг добилась успеха во время учебы в Академии ФБР, потому что ей некуда было отступать. Она сумела пережить удары судьбы в государственных организациях, научившись уважать, четко и твердо следуя всем установленным ими правилам. Она всегда двигалась вперед и вверх, она добилась стипендии, она была хорошим товарищем в любой команде. И ее неудача в продвижении по служебной лестнице в ФБР после такого блестящего старта стала для нее внезапным и страшным потрясением. Оказалось, что она, как муха, попавшая в бутылку, бьется о стеклянную стенку.
У нее было четыре дня, чтобы оплакать Джона Бригема, убитого у нее на глазах. Давным-давно он ее кое о чем попросил, но она сказала «нет». И тогда он спросил ее, останутся ли они друзьями, уже не вкладывая в это никакого другого смысла, и она сказала «да», подразумевая именно это.
Ей теперь еще предстояло смириться с тем фактом, что она сама застрелила пятерых возле рыбного рынка «Фелисиана». Перед ее мысленным взором вновь и вновь возникала картина того, как один из «крипсов», которого сплющило между столкнувшимися машинами, судорожно хватается за крышу «кадиллака», а его пистолет скользит по крыше.
