журнал на «Ласточке» относится к прошлому году.
– И вы считаете, что человек, которого вы спугнули, искал именно этот журнал?
– Он что-то искал. Я знаю, что Панагия не представляет художественной ценности, но известно, что во время войны немцы занимались вывозом ценностей и предметов искусства из оккупированных стран. Разве не таким путем находки Дракулиса оказались в Швейцарии? Поэтому резонно предположить, что на борту «Антуанетты» может оказаться и что-то более ценное.
Обдумывая мои слова, Феонас без всяких эмоций смотрел на меня, а потом сказал:
– Нет никаких доказательств, способных поддержать эту теорию, мистер Фрэнч. Это всего-навсего предположение.
Я обратился к Ирэн:
– Отец говорил тебе об «Антуанетте», когда ты в первый раз пришла к нему в больницу?
Она задумалась, потом решительно покачала головой:
– Нет. Точно нет.
– Хорошо. Предположим. Но как тогда быть с туристом, которого убили? – спросил я Феонаса. – Почему отец хранил вырезку, которую я нашел?
– Убийство – неслыханное происшествие на Итаке. Вероятно, вашего отца заинтересовал сам этот факт.
– А может, он просто был знаком с убитым? Вы же сами говорили, что, по словам водителя такси, тот разговаривал с иностранным акцентом. Разве он не мог оказаться таким же коллекционером, как тот француз, что приезжал сюда в прошлом году?
– Опять-таки, мистер Фрэнч, это всего лишь предположение.
До меня наконец дошло, что любые мои слова не убедят Феонаса.
– Вы просто не хотите отнестись к этому делу серьезно!
– Наоборот, уверяю вас, я очень серьезно рассматриваю это дело, – твердо возразил он.
– Мирос говорит правду, Роберт. У нас нет доказательств, только предположения, – сказала Ирэн.
– Вы хотите, чтобы был револьвер, из которого еще поднимается струйка дыма. На мой взгляд, оснований, чтобы начать расследование, достаточно. Хотя, полагаю, в этом расследовании не все заинтересованы! Капитан полиции крутит роман с женой убитого контрабандиста, сбывавшего национальные реликвии.
Я вдруг почувствовал, что зарвался. Ошеломленная Ирэн не произнесла ни слова. Феонас окинул меня холодным взглядом:
– Нет абсолютно никаких улик, указывающих на то, что смерть вашего отца не является несчастным случаем, – повторил он. – А также что он собирался вывезти какие-то реликвии контрабандным путем. Я действительно никогда не верил, что он способен на такое, и уже сказал об этом Ирэн, когда она приходила ко мне в прошлом году.
По выражению ее лица я понял, что он сказал правду. Феонас встал из-за стола.
– Конечно, я не отрицаю, что отношения с Ирэн ставят меня в затруднительное положение по отношению к вашему отцу. Однако я всегда очень уважал его. Именно по этой причине, более чем по каким-либо другим, я нахожу почти невозможным принять вашу версию. – Он посмотрел на меня уничтожающим взглядом. – В отличие от вас я не могу обвинять человека, который уже не имеет возможности защитить себя.
– Что вы, черт побери, хотите этим сказать?
– Ни для кого не секрет, что вы не ладили со своим отцом. Ваша версия основывается на предположении, что он занимался незаконной деятельностью. Вероятно, вы хотите видеть преступление там, где его в действительности не было.
– Вы это что, серьезно? – возмутился я. – Вы считаете, что я все это затеял только из-за обиды на отца?
Феонас промолчал, что само по себе было весьма красноречивым ответом.
– А как же тогда Ирэн? – сказал я, поворачиваясь к ней. – Ты всегда подозревала нечто подобное.
Ирэн нерешительно смотрела на нас обоих, не желая вставать на чью-либо сторону. Мне пришло в голову, что ее подозрения всегда боролись с желанием верить в порядочность моего отца.
Феонас встал и открыл дверь, показывая, что разговор окончен. Я раздосадованно вскочил, а Ирэн, справившись со своими сомнениями, попросила меня подождать снаружи. Я вышел во двор, а когда она несколько минут спустя присоединилась ко мне, ее лицо выглядело встревоженным.
– Не надо было обвинять Мироса, – сказала она. – Он хороший человек.
– Хорошие люди тоже могут ошибаться, как и все остальные, – подчеркнул я.
– Пожалуй, ты прав, – согласилась она, посмотрев на меня так, словно намекала, что мне самому следует прислушаться к собственным словам.
Когда мы вернулись домой, я сказал Ирэн, что собираюсь с Алекс навестить Алкимоса Каунидиса. Мне пришла мысль, что если смерть отца как-то связана с «Антуанеттой», то Каунидис – именно тот человек, с которым стоит поговорить. Тем более что теперь явно не имело смысла ждать каких-либо позитивных действий со стороны Феонаса.
Ирэн нарисовала мне, как найти дом Каунидиса, и я поехал за Алекс. По дороге я рассказал ей о последних событиях.
– Что вы намерены делать? – спросила она, когда я закончил свой рассказ.
– Поговорить с Каунидисом. Возможно, он знает, вывозилось ли на «Антуанетте» нечто столь ценное, за что могли бы убить и в наше время. А что потом – не знаю. Наверное, попытаюсь найти пропавший журнал.
– Значит, вы считаете, что напавший на вас человек не нашел его?
– Похоже, что да. Я бы заметил, если бы он что-нибудь унес. Насколько я понял, он довольно тщательно обшарил «Ласточку». Но для большей уверенности я хотел бы осмотреть ее еще раз.
Я подъехал к причалу и остановился возле «Ласточки». Со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Вдвоем мы обошли все судно вдоль и поперек, но после двухчасовых поисков я уверился, что журнала там нет.
Покинув «Ласточку», мы поехали на север к Ставросу, а оттуда – по дороге, которая вела к восточному побережью. Наш путь лежал через широкую долину с более плодородной землей, чем в других частях острова. Здесь в основном занимались земледелием. Мы проезжали поля, где росли овощи, и фруктовые сады с дозревавшими лимонами и апельсинами. Мы проехали указатель на Платритиас. Вдалеке невысокий холм венчала небольшая церковь. Я вспомнил, как мальчиком ездил туда на раскопки, которые проводил отец. Тогда обнаружили могилы и остатки зданий, относившиеся к микенской культуре. Вполне возможно, что там мог располагаться и храм Афродиты, хотя ничего похожего так и не нашли.
У Фрикеса, рыбацкой деревушки, приткнувшейся у маленькой бухточки, мы остановились. Возле самого пляжа сгрудились кафе и таверны, немного потеснившись, чтобы дать место нескольким лавочкам, которые торговали сувенирами для туристов. Бухту окружали горы, а с юга, прямо за деревней, метрах в двадцати над дорогой стоял разрушенный каменный форт. У подножия скалы прямо под ним, находилась мемориальная доска, о которой нам говорил Каунидис.
С ЭТОЙ СКАЛЫ 13 СЕНТЯБРЯ 1944 ГОДА ПАРТИЗАНЫ ГРЕЧЕСКОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ САМООТВЕРЖЕННО АТАКОВАЛИ ФАШИСТСКОЕ СУДНО «АНТУАНЕТТА», ВПИСАВ ЭТИМ ПОДВИГОМ ЕЩЕ ОДНУ СЛАВНУЮ СТРАНИЦУ В БОРЬБУ НАШЕГО НАРОДА ПРОТИВ ФАШИЗМА.
ПОМНИТЕ: КАЖДАЯ ПЯДЬ НАШЕЙ ЗЕМЛИ – ГЕРОИЧЕСКИЙ ПАМЯТНИК.
В КАЖДОЙ ПРИГОРШНЕ МОРЯ – ТЫСЯЧИ КАПЕЛЬ КРОВИ!!!
Скала над табличкой была испещрена оспинами и выбоинами – следами от пуль и осколков. Было трудно представить эту мирную гавань полем битвы. Фрикес – живописная деревушка – уютно устроился в
